Национальная оборона: возможна экономия

Тяжелый атомный ракетный крейсер проекта «Орлан» ждет решения своей судьбы.
Фото Михаила Воркункова

В предвыборной статье, посвященной проблемам национальной обороны и военного строительства, избранный президент Владимир Путин в очередной раз недвусмысленно подтвердил амбициозные планы военного строительства на ближайшее десятилетие. Деградировавшая, деморализованная, плохо вооруженная постсоветская армия должна превратиться в современную мобильную вооруженную силу, оптимизированную для ведения локальных и региональных конфликтов. Еще раз была задекларирована решимость обеспечить преобразования необходимыми ресурсами. А затраты предстоят грандиозные. Только на перевооружение в ближайшие десять лет предполагается инвестировать 19,5 трлн. руб. (около 500 млрд. евро – больше, чем во Франции или Великобритании).

УГЛЕВОДОРОДЫ – НЕ ПОМОЩНИКИ БЮДЖЕТУ

Одновременно резко повышается денежное содержание военнослужащих, радикально улучшаются бытовые условия, питание, ускоряется решение социальных проблем, прежде всего обеспечение военных жильем. Наконец, стремительно интенсифицируется боевая учеба войск. Все это вызывает опасения в связи с возможной чрезмерной милитаризацией страны и возвращением к избыточному военному бремени в условиях, когда нужно решать вопросы модернизации инфраструктуры, здравоохранения, образования и снижения налоговой нагрузки на экономику. Военные планы подвергаются критике, главным образом со стороны либералов, причем наиболее четко эту критику артикулировал бывший министр финансов Алексей Кудрин.

Учитывая, что национальная оборона оставалась недоинвестированной на протяжении как минимум 15 лет, планируемые расходы представляются все же приемлемыми и не блокирующими перспективы экономического и гуманитарного развития страны. Кажется, найден баланс, который можно описать формулой: это минимум необходимого для восстановления эффективности вооруженных сил и одновременно максимум того, что может позволить себе страна без угрозы травмировать нормальное развитие.

И тем не менее рациональное зерно в критике скептиков есть. Дело в том, что все эти планы исходят из априорного предположения, что в ближайшее десятилетие Россию ждет, быть может, не слишком динамичный, но все же рост экономики. А вот в этом-то быть уверенным совершенно нельзя, скорее наоборот, можно предполагать высокую вероятность длительной стагнации или даже рецессии российской экономики, которая при ценах на нефть более 100 долл. за бочку демонстрирует жалкие для развивающихся рынков 4% роста.

При малейшем ухудшении конъюнктуры углеводородов (предполагать которое есть все основания) предвыборные обещания Путина, в том числе и в военной сфере, окажутся невыполнимыми. Неудивительно, что уже сегодня гуляют слухи о том, что Минфин прорабатывает вопрос о снижении расходов. В частности, изучается вопрос о возможном снижении расходов по статье «Национальная оборона» на 0,5% ВВП. А действительно, можно ли найти резервы для экономии без ущерба для продолжения преобразований вооруженных сил? На наш взгляд – да, такие резервы имеются.

Два важнейших принципа этих эвентуальных рестрикций: во-первых, жертвовать количеством во имя повышения качества и, во-вторых, отказываться от лишнего «железа», наращивая инвестиции в человеческий капитал.

ЛУЧШЕ МЕНЬШЕ, ДА ДЕШЕВЛЕ

Численность Российской армии определена сейчас в 1 млн. человек. При этом никто и никогда не объяснил, почему России нужны вооруженные силы именно такого размера. Между тем этот уровень представляется избыточным для парирования локальных или региональных рисков (а более масштабные угрозы, например, со стороны НАТО, Китая или Японии в любом случае повлекут за собой неизбежную ядерную эскалацию). Но самое главное – поддержание уровня в один миллион солдат маловероятно по демографическим причинам.

Страна вступает в период демографической ямы, когда призывного возраста достигает малочисленное поколение, родившееся в период национальной катастрофы начала 90-х годов. Масса молодых людей из корневых российских регионов имеют слабое здоровье, плохую физическую форму и в большинстве совсем не горят желанием служить. Наиболее качественные с точки зрения физической формы, здоровья и мотивации к военной службе демографические ресурсы сосредоточены в регионе Северного Кавказа. Гражданская лояльность этого контингента вызывает сомнение, и от их военной подготовки лучше отказаться, что уже, в сущности, и происходит. Так что даже не финансовые ограничения, а дефицит людских ресурсов скорее всего вынудят иметь вооруженные силы численностью не более 800 тыс. человек.

На самом деле, если позволит военно-политическая обстановка, то есть если не произойдет обострения ситуации на Северном Кавказе или в Центральной Азии, можно позволить себе еще более радикальные сокращения до 700 и даже до 600 тыс. человек. В целом можно пойти на риск расформирования шести–восьми боевых бригад, главным образом, естественно, в Сухопутных войсках. В свою очередь, это позволит значительно сэкономить на боевой подготовке и содержании войск, сохранив или даже повысив обеспеченность финансовыми ресурсами оставшиеся части.

Что касается второго принципа – люди вместо железа, то он предполагает неукоснительное соблюдение всех социальных обязательств государства перед военнослужащими и сохранение возникшего за последние два-три года тренда на рост инвестиций в обучение и боевую подготовку. При этом закупки вооружений оставляют значительное поле маневра для экономии. В сущности, единственная неприкосновенная священная корова – и Путин неоднократно подтверждал – это силы ядерного сдерживания, которые обеспечивают суверенитет и независимость России. Все остальное – вопрос для обсуждения.

НЕОЧЕВИДНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

При этом самый неочевидный в нынешних российских условиях элемент военной мощи – это океанский флот. Строительство современного военно-морского флота отличается колоссальной финансоемкостью, инерционностью, а эксплуатация кораблей предъявляет повышенные требования к дефицитным людским ресурсам.

Географическое положение России и ее военная история также говорят в пользу второстепенной роли флота. В сущности, сегодня в экстремальном случае можно вообще ограничиться лишь группировками морских стратегических подводных ракетоносцев на Севере и на Камчатке, а также силами обеспечения боевой устойчивости стратегов. И, во всяком случае, бесспорно, что пятая или шестая экономика мира, каковой является сегодня Россия (а в ближайшие десять лет эта позиция скорее всего станет еще ниже), может себе позволить отказаться от глобальной проекции и даже демонстрации силы.

Исходя из этой парадигмы военная безопасность России ни в малейшей степени не пострадает, если произойдет аннулирование безумного контракта на закупку бессмысленных французских авианосцев типа «Мистраль» или отказ от не менее спорного проекта возвращения в состав ВМФ России «белых слонов» – тяжелых атомных ракетных крейсеров проекта 1144 «Орлан». Конечно, престиж и амбиции от таких рестрикций пострадают. Но, быть может, отказ от фантомных иллюзий о великодержавности – это первый шаг к выздоровлению стагнирующей и маргинализующей России?