Михаил Стрельцов Не спорю, что советскому ребенку доступно было много интересного чтения. Никому тогда и в голову бы не пришло изымать из детских библиотек «Похождения бравого солдата Швейка» и «Трех мушкетеров», содержащих скабрезные сцены. Никто не запрещал рассматривать отечественные комиксы «Ну, погоди!» с курящим волком, а переозабоченные моралью тетушки могли встретиться только у Линдгрен в «Пеппи Длинныйчулок», то есть в произведении о «загнивающем Западе», подавляющем фантазии и свободу воли ребенка.
Отечественная детская литература, наоборот, призывала к энтузиазму и романтике на пользу коллектива и советского общества в целом. Энтузиазм личного обогащения порицался, и такие герои в итоге перевоспитывались. Пираты остались в лохматых веках Стивенсона, а буржуи и попы-мироеды обличены Мишкой-нахаленком Шолохова.
Но как бы ни было порой увлекательно читать, как твой сверстник нечто такое придумал ради общей пользы, добивался, убеждал, у него вначале не получалось, а потом получилось, быт улиц райцентра показывал другую картинку. Уже подрастали будущие банды рэкетиров, впоследствии прореженные 90-ми. Хулиганье в подворотнях, не читавшее про мушкетеров, выходило на дуэль толпой, без благородства либо стремилось вовлечь в свой круг, где под взрослением понимались портвейн, травка и щупанье девочек. Порой казалось, что читать книги, сидя дома, намного полезней для здоровья, чем выходить на улицу. Замотанные стоянием в очередях взрослые совершенно не обучали, как справляться с хамством улицы, унижениями таких же задерганных училок, как противостоять желающим тебя ограбить, оплевать, наиздеваться.
Ни детская зарубежная классика, ни отечественные мэтры от литературы также не спешили делиться этим секретом. Пока кто-то из родственников не привез мне в подарок из Прибалтики книгу «Виллу-филателист» автора со смешной фамилией. Разумеется, Хольгер Пукк не обходил тему революционной борьбы, иронических рассказов про взаимоотношения в школе, серьезных – о пионерских лагерях, писал о любви к труду. Но герои его рассказов были не какие-то особые подростки – мечущиеся, интеллигентные, а проходящие порой через такие же унижения там, в Прибалтике, как мы в сибирском райцентре. И выходило, что если ты настоящий, если отстаиваешь свои убеждения – заботишься о взрослых, о девочках, о друзьях, то возможно побеждать низменное, отвечать злу, глядя смело в глаза. Не все рассказы, конечно, были близки и интересны. Но совершенно уверен, что если бы тогда, подростком, не прочел бы рассказы «Ответ», «Горе», «Пощечина», «Пистолет» и «Виллу-филателист» – я был бы другим человеком. Вероятно, подавленным и затравленным, застенчивым и неуверенным в себе. Поэтому считаю, что только благодаря этой книге я полная противоположность тому, что от меня хотели то время и то общество.
Красноярск
