Анастасия Романова Я вижу в сумраке вокзала титанов Голосовкера, в углу покуривает Гнедич, обмахиваясь «Илиадой», а Мумий Тролль прыгает с двухтомником «Тысячи и одной ночи» под мышкой. Сажусь в экспресс, он несется, размазывая матрицу за окном. На станции «Пробуждение» меня приветствуют Достоевский, «Роза мира» Даниила Андреева и почему-то «Распад атома» Георгия Иванова. На полустанке «Озарений» левитирует Сэлинджер, бродят «Цветочки» Франциска Ассизского, сияет «Москва–Петушки» Венички. Перегон под землей, и на станции «Бунт, сюр, рок-н-ролл» – толпа встречающих. «Одинокий голос» Кокто с «Историей глаза» Батая, Генри Миллер, Лоренс Даррелл с Рабле. В буфете Томми Вульф преломляет Электропрохладительный десерт с Ивлином Во, Элюар играет в балду с Гинзбергом, Кизи с Жене дуют дуду. «Ригведа» и «Авеста» целуются взасос, Евгений Головин, Василий Розанов и Сёрен Кьеркегор дают рок-концерт, а с края платформы Ирвин Уэлш машет индийским платком зацеперам. Поезд минует Священную рощу поэтов, из тумана вырастает колодезный журавль, в ведре, как в люльке, качается Кафка. В колодце сидит Секацкий и смотрит на созвездие Могов. Там идет онлайн-трансляция «Марсианских хроник» Брэдбери. На сеновале Грейвс любит свою Селену, у реки Заратустра хлещет хохочущего Ницше, Буковски массирует ноги Сей-Сёнагон, Акутагава листает «И-цзин».
Поезд набирает ход, я вижу лишь пиксельные фрески: «Фаустуса» Томаса Манна, «Шалимара» Рушди, «Отступника» Мережковского. «Выигрыши» Кортасара, «Игру в бисер» Гессе, «Алеф» Борхеса. «Факультет ненужных вещей» Домбровского, «Раковый корпус» Солженицына, «Заххок» Медведева. «Невыносимую легкость бытия» Кундеры, «Бесчестье» Кутзее, «Возможность острова» Уэльбека. Безумие Фуко, вещи Бодрийяра. Открытки Дерриды ревниво кружат над еще никем не написанной книгой. Под матерок Пятигорского, зубовный скрежет Витгенштейна, шепот Боулза на «Замерзших полях», стон «Конформиста» Моравиа и тонкое дыхание Плотина с Флоренским звучит грохочущая симфония Евангелия.
Поезд несется с неотвратимой центробежной силой.
