Главкнига

Первые мои книжки – «Слепой музыкант» Владимира Короленко и «Василий Теркин» Александра Твардовского. По ним – а жили мы тогда в Хабаровске – я учился буквы складывать в слоги и слова. Мама отлынивать не давала. Поэтому, когда папу перевели по службе в Уссурийск, я был уже довольно грамотным человеком. В Уссурийске помню семейные вечера после ужина, когда меня и брата родители усаживали за круглый обеденный стол и папа начинал читать вслух. Обычно это был Гоголь: «Тарас Бульба», «Вий» или что-нибудь из «Невского проспекта». Чуть позже мы с братом освоили папину этажерку с серией «Военных приключений»: «По тонкому льду», «Над Тиссой»…

После 12 лет уже в Ташкенте дошли у меня руки до собраний сочинений в родительской библиотеке. Читал я с удовольствием, погружаясь в таинственный мир, нарисованный воображением Жюля Верна, Конан Дойла, Герберта Уэлса. А там настал черед Стивенсону, Шекспиру, Марку Твену, Достоевскому, Куприну, Чехову… Библиотека была роскошная по тем временам – в начале 60-х. Любимые: «Янки при дворе короля Артура» Марка Твена и «Странник по звездам» Джека Лондона. Перемещения героев во времени и пространстве очень меня занимали лет до 15. В свои взрослые годы перечитать их ностальгически просто не смог. Возможно, дело тут было в переводах. А потом – «Белый клык», «Мексиканец», «Смок Белью», «Мартин Иден». Кроме того, очень мне нравились исторические книги: «Князь Серебряный» и «Петр Первый», «За землю русскую» и «Чингиз-хан», «Звезды над Самаркандом» и «К последнему морю» – все любимое в свое время.

Ташкент 60-х был достаточно плотно накачан разнообразной литературой. На проспекте Алишера Навои работал букинистический магазин, куда я регулярно заглядывал. Иногда просто полюбоваться на золотые и тисненые обложки старых изданий, на кожаные корешки… А на Алайском рынке свой книжный прилавок разворачивал высокий белобородый старик, похожий на Льва Толстого. У него я прикупал дореволюционные журналы: «Мир Божий», «Вокруг света», «Огонек» и другие… Кое-что храню до сих пор.

Годам к 18 захватили меня полностью Сергей Есенин, затем – Александр Блок, Марина Цветаева, Дмитрий Кедрин… Ну и, конечно, «Два капитана» Вениамина Каверина, «Дорогой мой человек» и вся трилогия Юрия Германа надолго оставили в юной душе свой след. Параллельно протекала литературная река школьной программы. Но она была все-таки на втором плане. Лермонтовым я всерьез заинтересовался лишь в пору увлечения пением Федора Шаляпина. И сам, по-новому, перечитал его «Демона» и «Маскарад». Осознанно прочитал лишь лет в 25 «Войну и мир», когда сам начал преподавать в школе. Лирика Пушкина, «Капитанская дочка», Чехов и Лесков тоже явились мне с некоторым опозданием, но зато на всю жизнь. И поразительное для учителя труда в сахалинском провинциальном городке явление романа Маркеса «Сто лет одиночества» на несколько лет озарило для меня, говоря высоким стилем, чертоги зарубежной литературы. Служба в армии запомнилась собранием сочинений Лиона Фейхтвангера, толстенным томом «Бразильского подполья» Жоржи Амаду, всего которого перечитал уже на гражданке. К любимым писателям взрослых лет могу добавить с ходу Андрея Платонова, Михаила Булгакова, Константина Леонтьева, Анатолия Кима с его «Собирателями трав» и «Белкой», повести и рассказы Юрия Коваля, рассказы Зингера и многое другое. 

Сахалин