Сергей Злыднев В нашем далеком Советском Союзе у всех на полках стоял набор одинаковых книг. У кого не было «Трех мушкетеров» или «Графа Монте-Кристо»? Жюль Верн, Морис Дрюон, Стендаль – хоть это уже позднее. Ну, опять же не русская, а советская классика: Всеволод Иванов, Валентин Пикуль, Мамин-Сибиряк, Михаил Шолохов со своей поднятой целиной. Чаще всего, заходя к кому-то в гости, я сразу же обращал внимание на книжные полки – этим самым хотел, с одной стороны, определить интерес домочадцев, а с другой – найти что-то, чего не было в семейной библиотеке. Запоем я прочитал всю эпопею о приключениях Томека Вильмовского, польского писателя Альфреда Шклярского, повлиявшего на мой выбор географического факультета педагогического института.
Романтизм Грина, ирония Юрии Олеши, историзм Алексея Толстого – ничто не зацепило меня в детстве. Детство я провел, как ни странно, за книжками Анны и Сержа Голона, смотря дополнительно эротическую сагу со шпагами, исчезновением хромого Жоффрея и похищением белокурой Анжелики. Спасибо моему учителю литературы, познакомившему меня с Замятиным, Войновичем, Платоновым. Да, конечно, я прочитал Чернышевского и Гончарова. Где-то в самиздате – «Mein Kampf». А учитель истории мне предложил Бакунина, дневники Махно и «Записки революционера» Кропоткина. То есть полный набор. Прилепин и Шаргунов не в счет. Хотя «Обитель» и «1993» считаю современной классикой. Перечитал Акунина и Липскерова. Не люблю Чижову и Арбатову. Зато Дениса Драгунского, как и его папу, обожаю. Ну и Юрия Быкова люблю за его «перемещение во времени», и Максима Замшева с его детективной прозой, чем-то схожей с прозой Жана Кристофа Гранже. Обожаю Маркеса за «Сто лет одиночества». А книга, которая на меня больше всего повлияла, ее нет. Все еще впереди.
комментарии(0)