Юрий Тавровский
Красный Дракон готов помериться силами с Западом. Фото Reuters
Количество антикитайских слов и дел администрации Дональда Трампа множится с нарастающей скоростью и может в соответствии с учением классиков скачкообразно перейти в новое качество. Окопы холодной войны все больше принимают конфигурацию плацдармов наступления. Об этом уже откровенно пишут эксперты и политологи КНР, США и других заинтересованных стран.
Еще накануне начала торговой войны и последовавших технологических, информационных и прочих тактических сражений эксперты разных стран стали предсказывать стратегическое противостояние не просто двух стран, США и КНР, но двух цивилизаций, американской (западной) и китайской (восточной). При этом грядущий конфликт стали уподоблять «ловушке Фукидида».
На основании опыта соперничества держав Древней Греции историк Фукидид утверждал, что войны за первенство уже состоявшейся Спарты и нарождавшихся Афин были неизбежны. Сквозь призму теории древнегреческого ученого, современника Конфуция, неизбежность американо-китайского столкновения проанализировал американский политолог Грэхем Аллисон, который, собственно, и ввел в оборот термин «ловушка Фукидида». Он выделил 16 главных примеров конфронтации состоявшихся и нарождающихся цивилизаций за 500 лет, 12 из которых действительно закончились войной. В числе этих 12 – противостояние Германии и Англии, которая уже в ХХ веке не собиралась добровольно прервать свое 100-летнее мировое господство. Точно так же американцы не собираются без боя уступить китайцам свой статус гегемона. Для Китая складывается ситуация явной и непосредственной угрозы.
О вероятности столкновения Америки и Китая «острием против острия» несколько лет назад предупреждал и популярный на Западе политолог Джон Миршаймер. В книге «Трагедия великодержавной политики» он писал: «США пойдут очень далеко, чтобы предотвратить региональную гегемонию Китая. Результатом будет интенсивное соперничество в области безопасности с серьезным потенциалом возникновения войны. Хотя ядерное оружие, безусловно, стимулирует стремление избежать крупной войны, китайско-американское соперничество в Азии будет проходить в условиях, более подталкивающих к военному столкновению, чем те, что были в Европе во времена холодной войны с Советским Союзом. Как география, так и распределение мощи отличаются от той поры и делают войну между Китаем и США более вероятной, чем между сверхдержавами в период между 1945 и 1990 годами».
Книги Аллисона и Миршаймера положили начало широкому обсуждению возможности американо-китайского конфликта в мировой политологии. Развернулось также сопоставление потенциалов США и Китая по основным параметрам совокупной национальной мощи. В это понятие включают вооруженные силы, наличие союзников, экономику, «мягкую силу», привлекательную идеологию и т.д.
Военный компонент
Сравнение обычно начинают с китайских вооруженных сил. Их достаточно для защиты территории и прибрежных вод Поднебесной, но они только начинают выходить за ее пределы. Прежде всего стоит учитывать разницу в финансовых возможностях НОАК и американских вооруженных сил. В 2020 году военные расходы КНР достигли 1,27 трлн юаней (178,8 млрд долл.). Эта внушительная сумма, тем не менее, составляет лишь четверть военного бюджета США. В НОАК служат 2 млн человек, а в вооруженных силах США – 1,4 млн.
Общепризнано, что у США серьезный перевес в ядерном арсенале, притом что Пекин держит в секрете свои параметры. Общепринятые цифры таковы: у США 1150 боеголовок, у Китая – 300–310. По данным вашингтонской администрации, в последние месяцы развернулась форсированная программа наращивания ядерного потенциала НОАК. Создаются новые поколения ядерных зарядов. Но главное, что у КНР теперь есть своя ядерная триада, считает военный эксперт из ИДВ РАН Василий Кашин. Она состоит из примерно 3 тыс. баллистических ракет, флотилии из 6 атомных подводных лодок и новейших стратегических бомбардировщиков «Хун-6N» с ракетами «воздух-земля». Помощь России позволила ускорить создание системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН). Совершенствуется система командования войсками из сети подземных укрытий.
Ракетная «линейка» НОАК за последние годы получила быстрое развитие и ныне включает практически все виды баллистических ракет разного радиуса действия, в том числе с боеголовками индивидуального наведения и входа в атмосферу. Китай уже обладает ракетами средней дальности с планирующими гиперзвуковыми боевыми блоками.
Выполнение начатого в 2012-м и рассчитанного до 2049 года комплексного плана самоусиления Поднебесной под названием «Китайская мечта» ускорило изменения в стратегии развития НОАК. Одним из первых решений Си Цзиньпина как председателя Военного совета ЦК КПК, фактически главнокомандующего, было сокращение численности военных на 300 тыс. человек. Вместо этого ускорилось изменение конфигурации армии, авиации и флота с приоритетом последних двух. Были созданы новые виды вооруженных сил – Ракетные войска и Силы стратегической поддержки, ответственные за киберпространство, космос и электронную войну. Происходит расширение стратегической ширины и глубины китайской обороны как на Земле, так и в Мировом океане, в космическом пространстве. Преодолеваются внутренние границы между сухопутными войсками, ВМС, ВВС и космическими частями. Стали проводить стратегические маневры с участием всех родов войск, причем все чаще с боевыми стрельбами.
У США действенным орудием сохранения глобальной гегемонии остаются авианосные группы, дислоцированные в Тихом, Атлантическом и Индийском океанах. Они служат эффективным инструментом вмешательства в дела стран всех континентов, контролируют и жизненно важные транспортные артерии Китая. Через Южно-Китайское море и Тайваньский пролив проходит до 90% внешнеторговых потоков Поднебесной. Ответом на все более активные действия ВМС США в этом районе стало укрепление островов и атоллов, создание на них системы «непотопляемых авианосцев» – выдвинутой в Тихий океан передовой линии обороны.
На верфях Китая строится современный океанский флот, темпы строительства новых кораблей примерно вдвое выше американских. В строю уже два авианосца, заложено еще два. Со стапелей сходят атомные подводные лодки, ракетные корабли большого радиуса действия, самые большие в мире десантные суда. У Китая в отличие от Америки нет глобальной сети из 800 военных баз в десятках стран, откуда можно «проецировать силу». Китайские корабли заходят в порты Пакистана и Шри-Ланки. На побережье Африки, в Джибути, для них приобретена первая база материально-технического обслуживания. Китайские фрегаты участвуют в международных антипиратских операциях в Тихом и Индийском океанах. Группы боевых кораблей совершают дальние автономные походы длительностью 6–9 месяцев, проводят учения даже в Средиземном и Балтийском морях.
Переход к глобальному видению стратегических вызовов и концепции «активной обороны» в последние годы сопровождается также ускоренным развитием техники и технологии для космического и кибернетического пространств. Космические вооружения позволяют сбивать спутники противника. Масштабные кибератаки уже стали одним из главных американских обвинений против Китая. Информатизация вооруженных сил становится приоритетом в финансировании и научных разработках. Однако, даже внедрив передовые системы киберобороны и космического оружия, Китай уступает США по некоторым параметрам войн будущего.
Один в поле не воин
По такому параметру совокупной мощи, как наличие союзников, Америка явно превосходит Китай. У американцев есть мощный военный союз – НАТО, который уже обсуждает распространение своей зоны ответственности на Восточную Азию. Обновлены и активно действуют двусторонние союзы (с Японией, Южной Кореей, Австралией и др.). Заключенные во времена холодной войны с Советским Союзом, эти и другие договора перенацеливаются на Китай. Именно на территории союзников в ближайшее время ожидается размещение американских ракет средней дальности после выхода США из ДРСМД.
Вашингтон надеется добавить к действующим и новые военные союзы. Взятая на вооружение геостратегическая концепция Индо-Тихоокеанского региона подразумевает подключение к окружению Китая, Индии и даже Вьетнама. На усиление антикитайских настроений в элитах стран Юго-Восточной Азии рассчитана еще одна стратегия – провоцирование конфликтов в Южно-Китайском море. Самым опасным для Китая союзником Америки может стать Тайвань в случае провозглашения независимости и неизбежного в таком случае разрыва дипломатических отношений Вашингтона с Пекином. Американские морские и воздушные базы и ракетные установки БРСД в совокупности с ощутимым военным потенциалом самого Тайваня могут стать смертельной угрозой безопасности Поднебесной.
Сам же Китай в сфере геостратегии продолжает придерживаться вековых традиций всемогущего «Срединного государства» и маоцзэдуновского принципа «опоры на собственные силы». Пекин принципиально не вступает в союзнические связи ни с одной страной. Оскомина от военного союза с СССР в 1950-е годы и неожиданный крах стратегического партнерства с Америкой произвели неизгладимое впечатление на политическое руководство КНР.
«Геостратегическое одиночество» частично компенсируется стратегией «Пояс и путь», а также все более тесными связями с Россией. Они развиваются в рамках «отношений стратегического партнерства», не имеющих международно-правового статуса и союзнических обязательств. С началом холодной войны Америки не только военные круги, но и политическое руководство стали повышать уровень взаимопонимания и взаимодействия с Москвой. Это выразилось, в частности, в провозглашении «новой эпохи» этих отношений во время встречи Владимира Путина и Си Цзиньпина а июне 2019 года. Практическим наполнением новой формулировки стало принятое вскоре решение о нашей помощи Китаю в создании СПРН. Еще один шаг был сделан в июле того же года. Два российских и два китайских «стратега» в едином строю прошли по заданному маршруту над Японским и Восточно-Китайским морями. Эти действия носителей ядерного оружия стали логическим продолжением усилий по координации стратегических мер противодействия нажиму США на наши страны.
Мобилизация Поднебесной
Мобилизационные способности редко учитываются в подсчетах совокупной национальной мощи, хотя имеют ключевое значение. Природа в облике пандемии коронавируса на наших глазах устроила всему миру, включая Китай и Америку, неожиданную и суровую проверку на прочность. Не приходится тратить много букв, чтобы определить победителя и проигравшего в этих «условиях, максимально приближенных к боевым».
|
|
Американские политические решения часто подкрепляются военной силой. Фото с сайта www.nato.int |
Америка же проявила весьма слабую мобилизационную готовность. Администрация президента Трампа не смогла быстро и правильно оценить масштаб угрозы национальной безопасности. Принятию даже запоздалых мер помешали противоречия между исполнительной и законодательной властями, разобщенность между федеральным Центром и штатами, соперничество политических партий, расовые предрассудки. 5 млн заболевших коронавирусом и 160 тыс. умерших только по состоянию на начало августа – это фиаско не только медицинской системы (соответствующие китайские цифры: 85 тыс. заболевших, 4600 умерших). Падение ВВП США на 30% – это симптом хрупкости всей экономики. Погромы и иные формы уличных беспорядков, капитуляция сил безопасности перед провокаторами – это проявление разобщенности американского общества, его неспособности к мобилизации.
Экономика роста
Экономика Китая в 2004 году составляла примерно половину американской, но уже в 2014-м, с точки зрения статистики, примерно сравнялась с американской. ВВП Китая сейчас составляет 60% американского и 18% мирового (по паритету покупательной способности), у американцев этот показатель – 15,5%. Китай занял первое место в мире по численности среднего класса – 400 млн человек. КНР стала главным торговым партнером для большинства стран мира, вытеснив с вершины пьедестала Америку. Даже при замедлении темпов роста в последнее десятилетие китайская экономика все равно обгоняет американскую (7–6% в год против 2–1%).
Последствия коронавируса пока непредсказуемы, но итоги первой половины 2020 года заставляют вспомнить о мировом финансовом кризисе 2008–2009 годов, когда Китай чуть ли не единственный вышел сухим из воды и только прибавил в развитии. Для Америки же прогнозы весьма неутешительны. Даже до пандемии прикидки самих американцев говорили о том, что ВВП КНР к 2024 году может стать наполовину больше, чем у США. Тревожная для США экономическая динамика, собственно говоря, легла в основу первых эскизов стратегии сдерживания Китая в нулевые годы и стала коренной причиной нынешней холодной войны.
С точки зрения соревнования двух экономик важно то, что Китай за последние 40 лет стал «мастерской мира», способной производить любые изделия – от мягких игрушек до авианосцев. Перевод стратегически важных предприятий с гражданской на военную продукцию вряд ли станет проблемой в случае необходимости. В таком случае у Америки будут очень большие проблемы – переводить уже почти нечего. США утратили стратегически важные производства, а усилия Трампа вернуть их обратно не поддерживаются всесильным финансовым капиталом и даже в случае его победы на новых выборах займут многие годы.
Еще один фактор в подсчетах совокупной мощи – это надежность национальной валюты и ее место в мировой финансовой системе. На первый взгляд у американцев нет причин для тревоги. В мировой торговле доля юаня составляет пока лишь 2,3%. До уровня доллара (72%) и евро (19,9%) юаню, конечно, далеко. Однако он чувствует себя все увереннее – со многими странами Китай заключает своповые (обменные) соглашения, которые предусматривают использование в торговле национальных валют. На наших глазах происходит превращение китайской валюты в мировую и начало создания собственной международной банковской системы, способной в перспективе стать вровень с американской. Вторая экономика и главная торговая держава мира, Китай только в 2016 году добился для юаня статуса международной резервной валюты, которая сразу заняла 10,92% в валютной корзине МВФ и обогнала японскую иену и британский фунт стерлингов. До сих пор гигантские прибыли от экспорта китайское государство и частные коммерческие структуры хранят за рубежом. Только в американских государственных ценных бумагах у Пекина более 1,1 трлн долл. Общие валютные резервы Поднебесной оцениваются в 4 трлн долл. (у Америки всего 120 млрд). Считается, что еще 2–3 трлн долл. в западных банках и офшорах держат китайские частные компании и физические лица.
За последние годы стали действовать новые китайские и международные банки с доминирующим капиталом КНР. 15 июля 2014 года возник Новый банк развития БРИКС с капиталом в 100 млрд долл., существенную часть которого внес Китай. 24 октября 2014 года представители 21 азиатской страны подписали в Пекине меморандум о создании Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ). Его уставной капитал сразу достиг 100 млрд долл., что равно двум третям капитала Азиатского банка развития, контролируемого США и Японией. В 2020 году число членов АБИИ достигло 100 стран, заметно вырос и капитал. В том же году, всего пару недель спустя, и тоже по инициативе Китая был создан фонд «Шелковый путь». Его капитал составил 40 млрд долл., а затем был существенно расширен. Кто не слеп, тот видит – Китай начал строительство новой глобальной финансовой системы.
Холодная война вполне способна если не нарушить поступательное движение китайской экономики, то замедлить его. Американские торговые санкции и атаки на высокотехнологичные отрасли, безусловно, наносят ощутимый ущерб. Рост ВВП КНР в 2019 году составил 6,2%, при этом, по расчетам китайских экспертов, в результате санкций он потерял от 0,8% до 1% ВВП. В нынешнем году даже оптимисты не поднимают планку прогнозов роста ВВП выше 2–3%. Стоит напомнить, что за 2012–2017 годы темпы роста в среднем составили 7,2%, что ниже предшествующих рекордных десятилетий, но значительно выше среднемировых (2,6%). Удивительно стойкий общественно-политический строй под названием «социализм с китайской спецификой» выдержал уже не один кризис. Есть все основания полагать, что и последствия пандемии замедлят, но не прекратят впечатляющее развитие китайской экономики.
«Воины-волки» проигрывают ковбоям
Еще одно слагаемое совокупной национальной мощи – развитая «мягкая сила». Глобальные социальные сети типа Facebook, информационные концерны типа CNN, фабрика грез Голливуд и другие элементы американского образа мышления оказывают колоссальное воздействие на вкусы, привычки, образ мышления миллиардов людей. Несколько поколений китайцев воспринимали США как сияющий замок на холме. В американских университетах в 2018–2019 году учились 272,4 тыс. студентов из КНР. Английский язык изучает около 300 млн.
Китай приступил к созданию современной мягкой силы сравнительно недавно. Институты Конфуция, ориентированные на преподавание азов китайского языка и культуры, возникли в 2004 году. В 2018 году их было уже более 500 в десятках стран на всех континентах. К концу 2020 года число институтов Конфуция должно по планам Пекина возрасти до 1000.
Понимая роль мягкой силы, председатель Си Цзиньпин велел своим пропагандистам «хорошенько рассказывать китайские истории», и они очень стараются. В Пекине и крупных провинциальных центрах созданы мощные концерны из телестанций, радиостанций, издательств. Их бюро и филиалы действуют в городах Америки и Европы, в том числе Москве. Немалые средства вкладываются в радио- и телевещание на иностранных языках. В круглосуточном режиме действуют шесть глобальных информационных каналов, в том числе на английском и русском языках. По количеству иностранных языков телевещания и иноязычных телеканалов Китай занял первое место в мире. Работают целые фабрики по изготовлению или дубляжу на местные языки и даже диалекты для стран Африки и Азии, а для их приема через спутники жителям бесплатно раздают телевизоры.
Огромные усилия предпринимаются для продвижения на мировой рынок китайского кино. Создаются совместные произведения с зарубежными студиями, за немалые деньги приглашаются звезды экрана. Но на пути к конкуренции с Голливудом у китайцев немало препятствий. Среди них не только языковой барьер, но и жесткая политика идеологических ведомств КПК. Наложение строгих внутренних правил «политкорректности с китайской спецификой» на внешнюю пропаганду и экспорт «индустрии культуры» делает китайскую продукцию менее привлекательной и эффективной.
Несмотря на языковые и иные объективные сложности, китайская мягкая сила распространяется по миру и все больше тревожит американские власти. Информационные ресурсы КНР рассматриваются как органы спецпропаганды в военное время. Закрываются институты Конфуция, объявленные в США чуть ли не центрами шпионажа. Высылаются китайские корреспонденты и преследуются местные сотрудники англоязычных СМИ КНР.
В свою очередь, Китай все чаще прибегает к высылкам журналистов и иным зеркальным ответам, а к пропагандистской деятельности подключились сотрудники посольств всех рангов и уровней. Они получили приказ внедряться в местные социальные сети и проявлять при этом напористость. На Западе ведущих активную пропаганду дипломатов уже прозвали «воинами-волками» по аналогии с героями чрезвычайно популярных в Китае фильмов о сотруднике ЧОП, крушащем черепушки европейских наемников где-то на просторах Африки.
Неприятие либеральных ценностей и норм американского образа жизни давно считается достаточным основанием для наказания ослушавшихся через экономические санкции и военное вмешательство. Россию и Китай называют «ревизионистскими государствами», их причислили к главным стратегическим соперникам США за самостоятельность в выборе пути развития. Китайцы не навязывают свою идеологию другим народам. Давно прошли времена культурной революции, когда дипломаты и студенты вручали удивленным прохожим значки с «самым красным солнышком» или цитатники на местных языках. Сейчас КНР подчеркнуто не экспортирует свою модель экономики и политики, свой образ жизни. В то же время очевидные успехи нации, которая руководствуется теорией «социализма с китайской спецификой», вызывают к ней понятный интерес. Интерес этот будет расти по мере совершенствования китайской модели и разочарования в общечеловеческих ценностях и других принципах либерализма.
Как видно из этого неполного сравнения, потенциал состоявшегося гегемона США на первый взгляд представляется более внушительным, чем у соискателя – Китая. Но ведь это сравнение во многом зависит от критериев подсчета.
Еще в 2014 году крупнейший китайский экономист Ху Аньган произвел сравнение, взяв только параметры грубой силы, военного потенциала и показателей экономики по состоянию на предыдущий год. Получилось, что Китай уже обошел Штаты по консолидированному итогу национальной мощи и ее доли в мировом балансе. КНР в этих расчетах получила 17,13%, а США – 15,25%. Специалисты делают важное примечание – в условиях полной мобилизации государства его совокупная мощь рассчитывается по иной методологии и составляет 45–50% своего ВВП (у Китая он составляет 60% американского).
Сейчас, в условиях холодной фазы соревнования, Китаю не обязательно стараться обогнать США по количеству авианосных групп, вытеснять доллар из международных расчетов, заполнять экраны кинотеатров и телевизоров китайской продукцией. Находясь в догоняющей позиции, Китай может избрать асимметричный маршрут к цели. Так сказать, не строить копию небоскреба «Эмпайр стэйт билдинг», а воздвигнуть многоярусную «пагоду» с самой современной начинкой наподобие 422-метровой шанхайской башни «Цзинь мао». Китай способен достичь торгово-экономического лидерства поначалу не в глобальном, а только в евразийском измерении. К такому результату, например, способна привести реализация инициативы «Пояс и путь». Возможны и другие варианты изменения баланса мощи.
Китай не обязан следовать логике древних греков с их «ловушкой Фукидида». На их стратегическое мышление влияет Конфуций и его принцип «Среди четырех морей все люди – братья».
комментарии(0)