Виктория Панфилова ПЯТОГО мая в составе делегации Росзарубежцентра я отправился в Берлин на конференцию "Современный взгляд на Вторую мировую войну, ее итоги, уроки и пути построения системы международной безопасности". В самолете, в розданной стюардессой прессе, мне попалась запись беседы ее обозревателя с известным историком, ректором РГГУ Юрием Афанасьевым. Не скрою, что его статьи интересны; когда они оказываются в поле зрения, я внимательно читаю, следя за эволюцией его взглядов.
Впервые он заинтересовал меня программной статьей "Прошлое и мы", опубликованной в журнале "Коммунист" в 1985 г., заведующим отдела истории которого он тогда был. "В переломный момент в жизни общества, - указывал он, - происходит как бы всенародное испытание совести... Ведь даже профессионально подготовленные историки подчас не отвечают такому требованию". Как говорится, что правда, то правда. Читаем дальше: "Плохо понятая история - вещь крайне опасная, - как с этим не согласиться. -... Подлинное воспитательное значение истории было всегда огромным".
Следует ли сам историк изложенным им и, как мне представляется, относительно верным постулатам? В 1987 г. в журнале "Наука и жизнь" # 9 было опубликовано его вступительное слово на чтениях, посвященных 70-летию Октября в Московском государственном историко-архивном институте, ректором которого он уже был. "Что такое оппортунизм в широком смысле слова? - ставил он вопрос и отвечал: - Это когда приспосабливаются к тому, что есть теперь".
Наряду с другими проблемами в 90-е годы происходила эволюция во взглядах историка на Великую Отечественную войну и Вторую мировую войну в целом. "Скажем ли мы, к примеру, когда-нибудь - какая это была война, Великая Отечественная? - поставил он вопрос, обращаясь 15 сентября 1993 г. к обозревателю "Литературной газеты", и ответил: - Отечественной мы ее назвали по сталинской версии. А на самом деле? Разве это не была схватка двух тиранов?" "Вы хотите сказать, что целью войны было насаждение коммунистического режима в Европе?" - спросил обозреватель. "Именно к этому готовился Сталин, - к войне наступательной, агрессивной, - ответил собеседник. - Все факты говорят об этом. Дислокация войск, профиль военных училищ, характер оружия. (Чтобы судить об этом, надо иметь хотя бы среднее военное образование, какого у Афанасьева нет. - В.А.) И выходит, что мы вели не свою войну..."
И вот 55-я годовщина окончания Второй мировой войны в Европе и победа советского народа в Великой Отечественной войне дали ему повод развить взгляды на эти выдающиеся события истории. Развернув газету и увидев его статью, подумал, что на сей раз скажет он? Главным содержанием ее, что с трудом удалось установить, является "новая" периодизация Второй мировой и Великой Отечественной войн. "Когда Советский Союз фактически вступил во Вторую мировую войну и на чьей стороне находился (уже формально) с августа 1939 по июнь 1941 г.? - ставит он вопрос и отвечает: - Многие исследователи вполне правомерно выстраивают в ряд такие факты: подписание пакта Молотова - Риббентропа в августе 1939 г.; парад советских и немецких войск в Бресте осенью того же года; оккупация Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии в 1940 г.; поздравления Сталиным Гитлера с каждой из одержанных побед в Европе вплоть до июня 1941 г.; тосты в честь фюрера в Кремле. В совокупности, - заключает автор, - все эти события выглядят не иначе как фактическое участие СССР до середины 1941 г. в войне на стороне Германии против западных союзников". Дают ли перечисленные им факты и фактики основание для заключения о том, что СССР с августа 1939 г. до середины 1941 г. "находился в войне на стороне Германии"? На заключение договора с Германией Советское правительство было вынуждено пойти потому, что в тот критический момент Чемберлен и Даладье не шли навстречу призывам Москвы: "Англичанам дано понять, что фюрер после разрешения неизбывного для Германии польского вопроса еще раз обратится к Англии с предложениями, - записал 14 августа 1939 г. в служебном дневнике начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Гальдер. - В Лондоне поняли. Париж также знает о нашей решимости. Поэтому весь большой спектакль приближается к своему концу. Англичане уже теперь зондируют почву на предмет того, как фюрер представляет себе дальнейшее развитие обстановки после разрешения польского вопроса".
Вопреки домыслам Афанасьева Советское правительство не намеревалось вести военные действия в Польше. Свидетельством этого является следующая запись Гальдера в дневнике 11 сентября: "Молотов не может сдержать данного им обещания. Россия хочет помочь Западной Украине". Советское правительство заявило протест в связи с продвижением немецких войск на территорию Западной Белоруссии и Западной Украины. Но еще 12 сентября Гитлер в беседе с главнокомандующим сухопутными войсками генерал-полковником Браухичем заметил, что "русские, очевидно, не хотят выступать... Русские считают, что поляки будут согласны заключить мир". (запись Гальдера в тот же день. - В.А.). Но вследствие того, что польское правительство бежало, а немецкие войска продолжали двигаться на восток, наше руководство решило ввести части Красной Армии и взять под защиту население Западной Белоруссии и Западной Украины.
Таковы были называемые Юрием Афанасьевым "совместные военные действия" германских и советских войск в Польше. Спекулятивным до сих пор остается и повторенный профессором вопрос о так называемом "параде победы" в Бресте, который "принимали" генерал Гудериан и комбриг Кривошеин. Об этом эпизоде свидетельствует приказ, составленный в штабе 20-й немецкой дивизии 21 сентября. Он гласит: "1. По случаю принятия Брест-Литовска советскими войсками 22.9.1939 г. во второй половине дня предварительно между 15.00 и 16.00 состоится прохождение маршем у здания штаба 19 армейского корпуса перед командиром 19 АК Гудерианом и командиром советскими войсками... В прохождении маршем участвуют германские и советские подразделения".
Из этого документа видно, что инициатором "парада" была немецкая сторона. Для Красной Армии он был "дипломатическим" шагом во избежание нежелательных последствий. Эту же цель преследовали все тосты и поздравления Сталина Гитлеру.
Совершенно по иному, чем полагает Афанасьев, решался вопрос и с Прибалтикой. Осенью 1939 г. СССР предотвратил порабощение нацистами не только западных белорусов и украинцев, но и народов прибалтийских стран. Вторгаясь в Польшу, фашистское руководство намеревалось захватить также значительную часть Прибалтики. "Позиция лимитрофных государств будет определяться исключительно военными потребностями Германии, - указывалось в приложении к директиве о единой подготовке вооруженных сил к войне от 11 апреля 1939 г. - С развитием событий может возникнуть необходимость оккупировать лимитрофные государства до границы старой Курляндии и включить эти территории в состав империи". 25 сентября Гитлер приказал: "Держать в Восточной Пруссии наготове силы, достаточные для того, чтобы быстро захватить Литву, даже в случае ее вооруженного сопротивления". В конце сентября-начале октября 1939 г. Советское правительство предложило руководству прибалтийских стран заключить пакты о взаимопомощи, которые были подписаны после непродолжительных переговоров. Договаривающиеся стороны обязались оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе военную, в случае угрозы нападения на каждую из них.
Так что перечисленные Юрием Афанасьевым события в Советском Союзе и пребывание наших войск за пределами Родины с августа 1939 г. до середины июня 1941 г. никак не отнесешь ко Второй мировой войне, тем более на стороне фашистской Германии. Все они были направлены на подготовку к отражению гитлеровской агрессии. В отличие от Афанасьева, Черчилль, оценивая действия Советского правительства в рассматриваемый период, заключил: "В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на Запад некоторые позиции германских армий, с тем чтобы русские получили время и могли собрать силы со всех концов своей колоссальной империи. Если их политика и была холодно рассматриваемой, то она была также в тот момент в высокой степени реалистичной".
Даже немецкие государственные деятели, как, например, министр финансов Крозиг, считали, что СССР выполняет все условия договора и не создает, как в былые времена славяне, никакой угрозы Германии военной силой. В докладной записке Герингу 19 апреля 1941 г., которая была впервые опубликована в "НГ" 19.04.2000 г., он аргументированно и настоятельно просил не начинать войну против Советского Союза, могущую пагубно отразиться на судьбе немецкого народа. Ее я демонстрировал 8 мая на Международной конференции в Берлине и на "круглых столах" в Дрездене и Айхштедте. Германские, американские, английские, французские историки были удивлены вводом в научный оборот столь ценного источника. Но его, по-видимому, не читал профессор Афанасьев.
Последуем дальше за его рассуждениями. "Вспомним трагическую страницу начала Великой Отечественной войны - в ее первые дни немцы уничтожили и пленили более 3 млн. советских солдат и офицеров (эти потери Красная Армия понесла в течение лета и осени 1941 г. - В.А.)... Причину такого тяжелого поражения, - указывает он, - до недавнего времени усматривали в "преступной халатности" сталинского режима, допустившего "внезапность гитлеровского нападения на СССР". Иными словами, многочисленные жертвы и отступление первых дней объясняли тривиальными ошибками и недоглядом". Просчет Сталина в оценке момента вторжения противника, безусловно, сыграл весьма отрицательную роль, позволив немцам достичь внезапности. Но кроме этого были другие объективные и субъективные причины наших неудач.
Афанасьев же считает: "Для понимания истинных причин трагедии в первую очередь следует обратить внимание на текст речи Сталина на заседании Политбюро 19 августа 1939 г. Вот характерные выдержки из нее: "Опыт двадцати последних лет показывает, что в мирное время невозможно иметь в Европе коммунистическое движение, сильное до такой степени, чтобы большевистская партия смогла бы захватить власть. Диктатура этой партии становится возможной только в результате большой войны. Мы сделаем свой выбор, и он ясен... Первым преимуществом, которое мы извлечем, будет уничтожение Польши до самых подступов к Варшаве, включая украинскую Галицию". Политбюро 19 августа действительно состоялось, но на нем рассматривались другие вопросы. Приписанные Сталину слова являются злобной фальшивкой, давно гуляющей по свету. Приведенные слова не соответствуют даже стилю языка Сталина. Дальше профессор привлекает внимание читателя к речи Сталина 5 мая 1941 г. Приводя высказывания других руководителей партии и государства о воспитании войск в наступательном духе, он заключает: "все свидетельствует об одном: СССР решил готовить упреждающий удар, имея стратегической целью сокрушение капитализма военным путем. Это ведет к серьезному выводу: колоссальный масштаб потерь и поражений Красной Армии летом-осенью 1941 г. дает достаточно оснований полагать, что нападение Германии произошло в тот момент, когда в СССР один план развертывания войск - оборонительный - был отменен, а другой - наступательный, упредительный - хотя и действовал, но еще не был доведен до всех тех, кто должен был его реализовать. Тому есть свидетельства известных военачальников".
Прочитав этот "вывод", я растерялся, не зная, с чего начать опровержение всего накрученного в нем. Во-первых, о каком решении "сокрушения капитализма военным путем" могла идти речь, если на западных и восточных границах СССР весной 1941 г. сосредоточивались и развертывались многомиллионные армии противника? Тут уж, как говорится, не до жиру, быть бы живу. Во-вторых, ни "оборонительных", ни "наступательных" планов войны вообще не бывает. Агрессор, как это делала Германия в двух мировых войнах, предусматривает в плане начинать войну с наступательной операции, а миролюбивая страна - с оборонительной, а затем - нанесения ответного удара, как это предусматривал наш план войны. В-третьих, идея упреждающего удара возникла у военных руководителей в середине мая 1941 г. и была оформлена в документе, разработанном генералом Василевским. Однако Сталин ее отверг. В-четвертых, "упредительный" план не действовал и не доводился до войск. Что же касается выдвижения войск из глубины страны, то они готовились для нанесения ответного удара после отражения вторжения противника.
Предложенная Юрием Афанасьевым периодизация кратко формулируется так: с 1939 по 1941 гг. Советский Союз вынашивал и стремился реализовать "агрессивные планы" с целью "расширения социализма"; с 22 июня 1941 г. он вел освободительную войну до вступления в Европу в 1944 г.; с этого времени "характер войны очевидно снова существенно изменился".
Из дальнейших рассуждений Афанасьева следует, что нам следовало выдворить врага со своей территории и зачехлить оружие. Но ведь мало-мальски сведущий в военном деле человек понимает, что война завершается лишь полным разгромом врага и капитуляцией.
Сегодня американцы делают все, чтобы доказал свое право на гегемонию в мире, отстоять так называемую однополярность. И тут очень к месту попытки Афанасьева извратить смысл Второй мировой войны, чтобы представить нашу страну как угрозу мировой цивилизации, ту самую "империю зла", заслон которой поставили де доблестные американские воины.
