Михаил Одинцов История светской школы в России берет свое начало в эпоху реформ Александра II, что последовали за отменой в 1861 г. крепостного права. Заявленные правительством реформы могли быть успешно осуществлены лишь при наличии нового "человеческого материала". Старая церковная школа в силу ограниченности предметов образования выполнить эту задачу не могла. Появилась идея создать новый тип школы, захватившая широкие круги общественности и педагогов.
Движение за новую школу происходило на фоне роста антиклерикальных и антицерковных настроений в обществе. Формирующаяся земская школа была более дешевой и в большей степени приближена к практическим интересам населения, чем церковная. При этом она содержалась земством и лишь частично финансировалась из государственного бюджета. Земская школа была доступна для беднейших слоев и потому относительно быстро утверждалась в европейской части России.
В соответствии с земской реформой предусматривалось, что дело начального народного образования перейдет в руки земства. Это означало, что церковно-приходские школы постепенно перейдут в ведение земств. Духовенство государственной Церкви, видя в земской школе "конкурента", неодобрительно относилось к реформированию народного образования, а подчас и открыто ему противодействовало.
80-е годы XIX века
В 80-х гг. явственно проявилось охлаждение государства к проблемам реформирования народного образования и распространения земской школы. Особую роль в деле становления церковно-приходской школы сыграл обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев. Император Александр III, утвердив в 1884 г. Правила о церковно-приходских школах, подтвердил курс государства на всемерное поддержание и развитие церковной школы.
С 1884 по 1894 г. количество таких школ увеличилось почти в семь раз - с 4640 до 31 835. Соответственно возросли и расходы на них из государственной казны, которые составили почти 3% от бюджета страны. В то же время на земские школы, где обучались около 400 тыс. человек (втрое больше, чем в церковно-приходских школах), приходился лишь 1% от годового бюджета.
В итоге народное образование целиком оказалось под контролем государственной Церкви, который осуществлялся через Училищный совет при Синоде. Раздававшиеся со стороны учительской общественности призывы к реформированию народного образования и даже попытки отдельных государственных чиновников вернуться к реформам в этой сфере не встречали положительного отклика в правительственных кругах и у самодержца.
Революция 1905 года
В период первой русской революции 1905-1907 гг. требования о придании государственному образованию светского характера стали массовыми. Учредительный съезд Всероссийского крестьянского союза, собравшийся летом 1905 г., потребовал, чтобы все школы были светскими, а преподавание Закона Божьего было признано необязательным и предоставлено "усмотрению родителей". В ряде губерний повсеместно бойкотировались церковно-приходские школы. Нередко население отбирало у духовенства местные начальные учебные заведения и передавало их земству. Явочным порядком отменялось преподавание Закона Божьего.
Однако православное духовенство, избегая какой-либо публичной критики в адрес духовной школы, было прекрасно осведомлено о ее недостатках. К примеру, в одном из писем архиепископу Арсению (Стадницкому) будущий патриарх Алексий (Симанский), более десяти лет проработавший в церковных учебных заведениях, писал: "Слабой стороной прежней духовной школы было то, что она имела двойственную задачу. Это была школа сословная; она имела задачей предоставить возможность духовенству - сословию, в общем, бедному - на льготных началах дать воспитание и образование своим детям; другой ее задачей было создавать кадры будущих священнослужителей. Понятно, что не каждый сын священника, или диакона, или псаломщика имел склонность к пастырскому служению... и от этого получалось, что такие подневольные питомцы духовных учебных заведений вносили в них дух, чуждый церковности, дух мирской, снижали тон их церковного настроения".
Антиправославные и антицерковные настроения, усилившиеся в годы революции, свидетельствовали о глубоком кризисе общества и стали естественной реакцией на господствовавшее в течение столетий духовное насилие.
В послереволюционный период на земскую школу был объявлен "крестовый поход", возглавленный министром просвещения Л.А. Кассо, человеком крайне консервативных взглядов. Кассо добивался клерикализации всего учебного процесса в народной школе. Всемерно сокращались или изгонялись из школы курсы истории, литературы, естествознания. Возрастало число недельных уроков, отводившихся Закону Божьему, по сравнению с другими предметами увеличивался размер денежного вознаграждения за часовой урок Закона Божьего. Весь смысл народного образования сводился к необходимости поддерживать в учащихся религиозно-нравственные настроения и прививать им идеи единения самодержавия и православия, а также преданности Государю и Православной Церкви.
Несмотря на насильственное насаждение церковно-приходской школы, она отторгалась просвещенной частью общества, не признавалась земством и не была популярной в рабочей и даже крестьянской среде.
Февральская революция 1917 года
После падения в России самодержавия в феврале 1917 г. Временное правительство уже в первых своих заявлениях и обращениях отметило особую принципиальность государственной политики в отношении религии и Церкви.
Правительство считало, что отныне Российское государство будет не "христианским", а "внеконфессиональным". В рамках своей практической политики оно намеревалось объявить амнистию всем, кто был осужден по "религиозным делам", отменить вероисповедные ограничения, отменить обязательное преподавание в государственных учебных заведениях Закона Божьего и передать в ведение Министерства народного просвещения церковно-приходские школы. Эта программа встретила поддержку как в обществе в целом, так и со стороны большинства российских Церквей и религиозных объединений.
Весной и летом 1917 г. вопрос о передаче церковно-приходских школ в ведение Министерства народного просвещения был поистине горячим. Он активно дебатировался политическими партиями, церковными кругами, школьным учительством. За пределами Церкви перевес был на стороне сторонников светской школы.
Ожесточенный спор вокруг "школьного вопроса" проходил в июне 1917 г. на заседаниях Всероссийского съезда духовенства и мирян в Москве. Часть делегатов высказалась за передачу церковных школ приходу, другая - земству. В конце концов решено было оставить церковно-приходские школы в ведении Церкви, но с осуществлением некоторого контроля за их деятельностью со стороны Министерства народного образования.
Точку в этом споре поставило Временное правительство, которое своим решением от 20 июня передало в ведение Министерства народного просвещения все школы, содержавшиеся на государственные средства. В этом списке оказалось около 37 тыс. церковно-приходских и церковно-учительских школ.
Против такого решения выступил Синод, который в Определении от 3 июля отмечал, что насильственное отнятие школ у Православной Церкви ставит ее из "первенствующего" положения в состояние наиболее (сравнительно с другими исповеданиями) обездоленное, а данный акт признавался не только несправедливым, но и противоречащим законам. Синод предлагал отложить окончательное решение по этому вопросу до Учредительного собрания. Однако правительство полагало, что вопрос этот давно и безвозвратно решен российским общественным мнением, и твердо придерживалось принятого закона. Боле того, шум вокруг "школьного вопроса" квалифицировался как чисто политический.
Разъясняя официальную точку зрения, министр исповеданий (ранее обер-прокурор) А.В. Карташев писал: "Правительство не запрещает и не мешает Церкви создавать сколько угодно свои общеобразовательные христианские школы на собственные средства. Но все субсидируемые государством школы должны быть подчинены министерству┘ Государство не может продолжать политического дела старой власти".
В тесной связи с судьбой церковно-приходских школ был и вопрос о преподавании Закона Божьего в государственной школе. Государственный комитет по народному образованию, не считая возможным откладывать решение по этой проблеме до созыва Учредительного собрания, принял временное положение о преподавании Закона Божьего. Согласно ему во всех заведениях, кроме высших, давалась возможность обучаться Закону Божьему, но обучение этому предмету отныне не являлось обязательным.
Принятое Положение совместно обсуждалось представителями правительства и членами Синода в бюро Государственного комитета по образованию, но достигнуть компромисса не удалось. Министерство народного образования предложило новый проект Положения, согласно которому учащиеся, достигшие 14 лет, могли самостоятельно определить свое отношение к религии и изучению Закона Божьего. До этого возраста решение о религиозном воспитании зависело от родителей или законных опекунов ребенка.
В августе 1917 г. министр народного просвещения был буквально завален многочисленными заявлениями и телеграммами с протестом против якобы грядущего упразднения Закона Божьего из школьной программы. Это заставило министра выступить в печати с разъяснением политики министерства. Он заявил, что никаких предложений об устранении Закона Божьего как предмета преподавания у министерства не было и нет.
Свои претензии к позиции министерства высказывала и левая пресса, правда, с других позиций. Она обвиняла государство в том, что оно не выполняет своих обещаний о "полной светскости народного образования", и одновременно требовала "удалить раз и навсегда" из государственной школы Закон Божий.
Поместный Собор Русской Церкви, начавшийся в августе 1917 г., отверг компромиссный вариант министерства о преподавании Закона Божьего. В своем постановлении он настаивал на том, чтобы преподавание Закона Божьего было обязательным во всех государственных школах.
В ответ от имени правительства в печати выступил товарищ министра исповеданий С.А. Котляревский. Поддерживая позицию Министерства народного образования, он разъяснял: "Правильно положение о преподавании Закона Божьего для детей до 14 лет. Если же они после этого возраста перейдут в другую веру, обязательность преподавания для них Закона Божьего отпадает".
"Школьный вопрос" обсуждался на встрече А.Ф. Керенского с делегацией Собора. В этот раз точки зрения соборян и премьера совпали: 14-летний возраст признан был неприемлемым для самостоятельного выбора отношения к религии. Керенский обратился к постоянно действовавшему при правительству органу - Юридическому совещанию с просьбой рассмотреть весь комплекс вопросов о преподавании Закона Божьего. 19 октября такое заседание состоялось, но поддержан был законопроект Министерства народного просвещения, а все претензии Православной Церкви - отвергнуты.
Первые годы советской власти
В новых политических условиях, сложившихся после Октябрьской революции 1917 г., вопрос о светской школе также оказался в центре внимания правительства. В декрете Совнаркома "О свободе совести, религиозных и церковных обществах", принятого в ночь с 20 на 21 января 1918 г., утверждалось: "Школа отделяется от Церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается. Граждане могут обучать и обучаться религии частным образом".
Государственная комиссия по просвещению, в задачу которой входила организация общегосударственной сети просветительских учреждений, основываясь на декрете, приняла 18 февраля 1918 г. специальное постановление "О светской школе". В нем разъяснялось, что отныне "государство не может брать на себя религиозное воспитание детей". Тем самым этот вопрос изымался из государственной сферы, решение его становилось частным делом граждан.
Практическое отделение школы от Церкви проходило в чрезвычайно сложной обстановке Гражданской войны и иностранной интервенции. Ему противодействовали Православная Церковь и значительная часть учительства. Еще с большими трудностями сталкивались местные органы власти и народного образования при строительстве светской школы на национальных окраинах. Тем не менее к началу 20-х гг. были в целом найдены оптимальные решения большинства аспектов этой многоплановой проблемы.
Одним из наиболее острых был вопрос об обучении религии, то есть о трактовке права граждан "обучать и обучаться религии частным образом". Эта тема неоднократно освещалась в законодательных актах советской России и документах наркоматов просвещения и внутренних дел.
Все эти материалы дают представление о сложившейся в 1918-1928 гг. практике решения вопроса об обучении религии частным образом. Допускались: организация лекций, бесед, диспутов, чтений в молитвенных зданиях зарегистрированных религиозных объединений, использование для занятий немолитвенных помещений, представляемых местными органами власти, обучение религии на дому, свободное посещение молитвенных собраний и участие в религиозных обрядах, а также создание специальных богословских учебных заведений. Количество учащихся, место и продолжительность учебы не ограничивались. В роли учителей могли выступать служители культа и отдельные граждане.
Одновременно местные органы власти имели право запретить обучение, если под видом религиозной пропаганды проводилась антисоветская деятельность, граждан принуждали к обучению религии или в связи с военной обстановкой, или в связи с наличием эпидемий.
На обучение детей религии местные органы власти накладывали следующие ограничения: количество обучающихся не должно превышать трех человек; занятия не должны превращаться в постоянно действующие, наподобие школьных; не должно было допускаться принуждение детей к учебе.
На рассмотрение десятой сессии ВЦИК было внесено предложение о полном запрете любого обучения религии. Оно было отвергнуто во многом благодаря позиции заведующего VIII отделом НКЮ П.А. Красикова, который считал подобные предложения грубейшим вторжением в личную жизнь верующих и нарушением принципа свободы совести.
1930-е годы
Иная ситуация сложилась после принятия 8 августа 1929 г. ВЦИК и СНК РСФСР постановления "О религиозных объединениях". Оно предусматривало для совершеннолетних свободное посещение молитвенных собраний и участие в религиозных обрядах, а также возможность обучения в специальных духовных учебных заведениях. Вопрос об обучении детей вовсе не присутствовал в этом документе. В комментарии Н.Орлеанского утверждалось: "Что же касается обучения религии несовершеннолетних (до 18 лет), то таковое обучение может проводиться лишь самими родителями для своих детей. Новый закон отменил прежнее положение, которое допускало обучение детей религии группой в три человека через приглашенное родителями лицо, так как группы эти представляли из себя скрытую форму небольших церковных школ".
Такая "переориентация" законодательства объясняется общественно-политической обстановкой в Советском Союзе. 30-е годы стали временем "классовой бдительности и борьбы с врагами". Служители культа огульно зачислялись в "скрытые враги советского строя", заносились в разряд "диверсантов", "прихвостней троцкистско-бухаринских фашистских банд", "вредителей" и "шпионов".
В письме, направленном в марте 1930 г. в ЦК ВКП(б) из секретариата председателя ВЦИК М.И. Калинина, давалась следующая характеристика действий властей в связи с объявленным курсом на коллективизацию сельского хозяйства: "На местах царит полный произвол и непонимание политики партии в этом политически важном вопросе. Все мероприятия органов местной власти направлены к тому, чтобы заодно с кулаками "раскулачить" и служителей культа. Это незаконное "раскулачивание" производится под видом налогового обложения. Служителей культа стараются обложить по всем линиям и в таких размерах, чтобы они не смогли выполнить предъявленные им требования".
Все это катастрофическим образом сказалось на положении религиозных объединений в СССР. К 1938 г. было закрыто более 40 тыс. молитвенных зданий. Еще около 10 тыс. зданий было закрыто административным путем, то есть они без оформления в установленном порядке были изъяты у религиозных объединений.
1980-е годы
Вплоть до середины 80-х гг. советское государство сохраняло без изменения сложившийся в 30-х гг. подход к проблеме обучения детей религии. Он был неоднократно подтвержден как в партийных документах, так и в разъяснениях Совета по делам религий при Совете министров СССР.
В условиях политических изменений середины 80-х гг. назрела необходимость демократизировать законодательство в вопросе о религиозном образовании. Выяснилось, что обучение несовершеннолетних религии с нарушением установленных на тот момент правил имело место во всех вероисповеданиях, лишь отличаясь формами и масштабами распространения. Наиболее острая ситуация сложилась в протестантских, католических и мусульманских общинах, где десятилетиями существовали устойчивые формы индивидуального и группового обучения детей и подростков.
Анализ информации, поступавшей в Совет по делам религий при Совмине СССР, показывал малую эффективность усилий государственных органов по предотвращению обучения детей. К тому же отдельные должностные лица местных органов власти и уполномоченные Совета по делам религий необоснованно запрещали даже то, что было разрешено законом (например, детям вместе с родителями посещать молитвенные собрания).
Значительная часть уполномоченных совета придерживались традиционного взгляда на обучение детей, который сложился в 30-х гг. В то же время в Литовской и Латвийской ССР в католических объединениях допускалась катехизация детей, которая проводилась священнослужителями и активными прихожанами.
В 1987 г. в Совете по делам религий была создана специальная проблемно-целевая группа. В представленных ею материалах предлагалось вернуться к практике регулирования вопроса об обучении религии, существовавшей в РСФСР до 1929 г. Предлагалось также внести в проект общесоюзного закона о свободе совести положение о праве граждан обучать и обучаться религии частным образом.
Иными словами, было предложено сделать первый реальный шаг к демократизации советского законодательства о религиозных культах и открыть возможность последующего конструктивного его изменения. Однако на заседании в центральном аппарате Совета по делам религий предложения группы были признаны преждевременными, расходящимися с законодательством о религиозных культах и не отвечающими интересам государства. Лишь спустя два года в общесоюзном и российском законах о свободе совести и вероисповеданий вопрос о религиозном образовании был решен кардинально.
