Василий Решетников Маршал авиации Владимир Александрович Судец родился 23 октября 1904 г. в поселке Нижнеднепровск (ныне - в черте Днепропетровска, Украина). В Вооруженных силах - с 1925 г. Участник боев на реке Халхин-Гол в 1939 г. и советско-финляндской войны 1939-1940 гг.
В годы Великой Отечественной войны - командир 4-го дальнебомбардировочного авиакорпуса, ВВС 51-й армии, ВВС ПривВО, 1-го бомбардировочного авиакорпуса. С марта 1943 г. и до конца войны - командующий 17-й воздушной армией. Соединения под его командованием участвовали в приграничных сражениях на Украине, прорыве блокады Ленинграда, Курской битве, освобождении Донбасса, Украины, в Ясско-Кишиневской операции, в освобождении Болгарии, Югославии, Венгрии, Австрии, Чехословакии.
В 1946-1949 гг. Судец - начальник Главного штаба - заместитель Главкома ВВС, в 1955-1962 гг. - командующий Дальней авиацией, в 1962-1966 гг. - главком Войск ПВО страны - заместитель министра обороны СССР. С 1966 г. - в Группе генеральных инспекторов МО СССР. Умер 6 мая 1981 г., похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Герой Советского Союза (28 апреля 1945 г.), Народный Герой Югославии (1964 г.), Герой МНР (1971 г.). Его имя присвоено Ставропольскому высшему военному училищу летчиков и штурманов.
О своем боевом командире вспоминает Герой Советского Союза генерал-полковник авиации Василий Решетников.
ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ
На рассвете 22 июня 1941 г. дальнебомбардировочная авиация была поднята по сигналу боевой тревоги. Дальнебомбардировочная - это пять корпусов авиации Главного командования Красной армии, предназначенных для разрушения военных, промышленных и административно-политических центров противника в его глубоком тылу. Но от границ неслись в глубь нашей территории танковые и моторизованные силы врага. В районе Умани попали в окружение 6-я и 12-я армии. Стало не до глубоких операций. Пришлось переключаться на подвижные цели в прифронтовой полосе. Под ударами тяжелых бомб немецкие танки и мотопехота несли изрядный урон. В тех боях выделялся 4-й дальнебомбардировочный корпус полковника Судца.
Евгений Долматовский в документальной повести "Зеленая брама" приводит рассказ-переживание Владимира Александровича о тех тяжелых днях: "Я со своего командного пункта часто в те дни вел переговоры по телефону ВЧ и телеграфу с главкомом войсками Юго-Западного направления Семеном Михайловичем Буденным. Мы - люди военные, у нас, понимаешь, так: вышестоящий начальник приказывает, нижестоящий докладывает обстановку, а получив приказ, отвечает "есть" и выполняет. Но маршал Буденный, чувствую, волнуется, говорит тихим голосом, очень задушевно: "Полковник Судец, войскам Понеделина и Музыченко сейчас очень тяжко. Сделай для них все, что можешь. Прошу тебя, пойми, как это необходимо! Действуй и докладывай мне результаты в любое время, я буду ждать".
У меня в Кировограде стояли тогда две дивизии. Севернее города авиаторы, южнее - тоже авиаторы. И никакой пехоты, никакой артиллерии, кавалерии, ну просто никого нет. Лечу в Кировоград и застаю там такую картину: командиры авиадивизий и их штабы собирают пробивающуюся из окружения пехоту и формируют из нее батальоны, полки. Что ж, молодцы!.. А мне было приказано обеспечить коридор шириной километров в пятнадцать для выхода окруженных войск, расчистить им дорогу бомбометанием и штурмовкой".
Подчиненные Судца, сами неся большие потери, как могли помогали наземным войскам. К глубокому сожалению, не все зависело от них. Обстановка менялась каждый час, и по пробитому коридору никто не прошел.
Четверть века минуло с тех событий к моменту разговора Долматовского с Судцом, но маршал вспоминал о лете 1941 г. так, как если бы это было вчера: "Хочу объяснить тебе, что переживает командир авиационного соединения, посылая подчиненных на боевое задание. Когда командуешь эскадрильей или даже полком, переживания иные: ты летишь вместе с подчиненными, должен проявлять все те качества, которых требуешь от них. Равенство во всем! Сбивают их, могут и тебя сбить... У командира корпуса не так: подчиненные летят с боевым заданием, а ты, как правило, остаешься на своем наблюдательном пункте. А с него далеко не все видно. И слышно не все. Изображаешь полнейшее спокойствие и уравновешенность - чем натуральней получается, тем лучше, - но самого-то себя не обманешь┘ Душу бы отдал, чтоб только задача была выполнена успешно и все вернулись!.."
Именно дальние бомбардировщики, не в упрек другим ударным силам, сумели наиболее результативно противостоять продвижению немецких танков на восток. И вдруг в августе Судец получает новую, далеко не привлекательную должность - командующего довольно слабеньких ВВС 51-й отдельной армии, а через два месяца - еще хлеще - боевого командующего убирают с фронта и ставят на ВВС тылового Приволжского военного округа. Все дело в том, что к августу 1941 г. Дальнебомбардировочная авиация, утратив в боях сотни самолетов и экипажей, оказалась почти в половинном составе. Роль управлений корпусов утратила всякий смысл, и их попросту расформировали, а командиров - кого куда - направили во фронтовые ВВС.
Новый командующий ВВС 51-й отдельной армии (она держала оборону в Крыму) оказался не так прост. Он быстро разобрался в обстановке и в сентябре, собрав в единый кулак свои воздушные силы, обрушил их на противостоящую немецкую авиационную группировку. Та не устояла - понесла немалые потери и оказалась плотно подавленной. Это был, кажется, первый удачный опыт воздушной операции ВВС армии в летних боях 41-го года.
Перевод же на ВВС Приволжского округа был обусловлен другими соображениями. Там, за Волгой, были сосредоточены, покинув места постоянной дислокации, десятки летных и технических школ, запасные бригады и учебные центры, готовившие кадры для фронтовых авиационных частей. Кто как не он, Владимир Александрович Судец, военная "косточка", с его огромным боевым опытом и "крепкой рукой" должен был налаживать их ритмичную и ускоренную работу в условиях военного времени.
За полгода на этой "тыловой" должности командующий ВВС округа сумел организовать подготовку, формирование и отправку на фронт 176 авиационных полков и россыпью - сотен летных экипажей.
Став в марте 1943 г. командующим 17-й воздушной армией, Судец принял решение прежде всего расчистить воздух над нашими войсками. Армия наносит удары по вражеским аэродромам, уничтожает его авиацию в воздушных боях. Пехоте стало легче дышать. Эта операция влилась в ожесточенные воздушные сражения на Кубани и над Курском, которые вела 4-я воздушная армия и часть сил других авиационных объединений по захвату стратегического господства в воздухе. Успех советской авиации сыграл огромную роль не только в исходе Курской битвы, но и Великой Отечественной войны в целом, поскольку до самого ее завершения наши ВВС господство в небе не упускали.
17-я воздушная вела боевые действия в интересах Воронежского фронта, участвовала в освобождении Донбасса, в битве за Днепр в его южном течении. Именно летчикам генерала Судца удалось отстоять плотину Днепрогэса от ее разрушения, которое затевали немцы при отступлении. Армия отличилась в боях за освобождение Одессы, в ходе окружения и разгрома Яссо-Кишиневской группировки противника, в Балатонской и Венской стратегических операциях и, наконец, в освобождении Чехословакии. Армия - наряду с 16-й, 4-й, 2-й и 8-й воздушными - была одной из самых сильных и крепких, как и ее командующий генерал-полковник авиации Судец рядом с такими яркими и выдающимися воздушными командармами Великой Отечественной войны, как генерал-полковники авиации Руденко, Вершинин, Красовский и Хрюкин.
ПОСЛЕВОЕННЫЕ НАЗНАЧЕНИЯ
В 1946 г. Владимиру Александровичу неожиданно предложили новую должность - начальника Главного штаба Военно-воздушных сил - заместителя главнокомандующего. Предложили - легко сказать. Его об этом никто не спрашивал и даже не интересовался, сможет ли он на ней устоять и справится ли с новым для него делом? Бросился было отстаивать свою командирскую судьбу, но приказ был уже подписан. Назначение на такую должность было в те годы прерогативой Сталина. Он сам подбирал кадры для ВВС после того, как их управление во главе с командующим, главным маршалом авиации Новиковым, по его же, Сталина, воле было арестовано и отправлено за решетку.
Владимир Александрович был удивлен и обескуражен: в строю пребывало достаточно опытнейших, боевых начальников штабов воздушных армий - из них и избрать бы лучшего для Главного штаба. Но дело в том, что Сталину они были незнакомы. А Судец всю войну был у него на виду, дело знал: 34 раза Верховный главнокомандующий объявлял его воздушной армии благодарности в приказах.
Первые послевоенные годы - один из самых сложных и трудных периодов в жизни ВВС. Боевая авиация переходила на режим мирного времени - расформировывались и переформировывались авиационные части и соединения, увольнялась немалая часть летного и технического состава, шло переучивание на новую технику. Три года проработал Судец на этой должности, никто не мог упрекнуть его в непрофессионализме. Однако в 1949 г. вместе с главкомом, маршалом авиации Вершининым, они от своих должностей были освобождены. Хорошо еще Владимиру Александровичу, что обычно бывало в таких случаях, партвзыскание не влепили, а то ведь с таким клеймом - ни в строй, ни в академию.
Так сложилось, что в 1953 г., то есть спустя семь лет, Судец снова стал командующим воздушной армией со штабом в Минске. Дело для него было не ново, и армию держал он в порядке. А через два года, когда главный маршал авиации Новиков после неудачного столкновения с Хрущевым снова был отстранен от работы и отправлен на службу в Гражданский воздушный флот, его место командующего Дальней авиации и заместителя главкома ВВС занял маршал авиации Судец.
Он пришел в Дальнюю авиацию, как в свой дом. Было время, когда он командовал бригадой СБ и корпусом ДБ-3 и Ил-4. Но сейчас наступила другая эпоха - во всех трех воздушных армиях Дальней авиации части и соединения готовились к перевооружению с четырехмоторных поршневых Ту-4 на дальние реактивные бомбардировщики Ту-16 и межконтинентальные стратегические Ту-95 и М-4. Формировались новые полки и дивизии, строились и удлинялись взлетно-посадочные полосы, возводились хранилища для ядерных зарядов.
Управление Дальней авиации пришло в движение. Первое знакомство с новым командующим произвело впечатление налетевшего зябкого ветерка, предвещавшего суровую погоду. Предчувствия не обманули. Не терпел и не прощал командующий поверхностного отношения к делу, непродуктивной потери времени. Некоторых, слишком присохших к месту и утративших вкус к работе, изгнал, а тех корифеев, что еще подавали надежды, но влачили свою чиновничью службу на багаже давно ушедших лет,- перевел в гарнизоны на штабные и начальственные должности. Управление Дальней авиации обретало новое лицо и строгий ритм в работе.
Пришли слухи о новом грозном командующем и на авиационный факультет академии Генерального штаба, где я в то время учился. Позже я побывал в управлении Дальней авиации, поговорил с теми, кого знал раньше, и понял, что командующий действительно строг, но во всем справедлив и без причин никому резкого слова не выдаст, а тех, на кого может положиться, поддерживает и возвышает. Правда, моим непосредственным начальником, если доверят мне дивизию, размышлял я, будет не Судец, а командующий воздушной армией. Так и произошло, но это была дивизия стратегических бомбардировщиков Ту-95, а эти соединения маршал из рук своих не выпускал.
Он иногда прилетал к нам, в дивизию, но чаще позванивал мне или, случалось, вызывал в Москву. В те годы с появлением ядерного оружия брожение в мозгах по части его применения было в избытке. В академии Генштаба при разработке крупных операций мы эти ядерные удары планировали как хотели и где хотели - десятками, пока не разобрались, что это за штука - ядерный взрыв. Метались и в концепциях защиты аэродромов в атомной войне. В новых гарнизонах жилые городки стали строить в 10-15 километрах от аэродромов. Чушь какая-то! Но в Генштабе эти мудрости лучше нас понимали.
К чему это я? Однажды прилетел ко мне маршал Судец, прошелся по стоянкам, как всегда, подольше задержался в хранилищах ядерных зарядов и первых крылатых ракет, после чего я его повез на своем командирском газике на запасный командный пункт, отстоявший от аэродрома в восьми километрах. Он донимал меня всю дорогу: "Куда ты меня везешь, да еще по тряской дороге?" Я отбивался, объяснял ему, что если после взлета самолетов по аэродрому будет нанесен удар, то управлять полками можно будет только с запасного командного пункта.
Он это знал лучше меня, но все равно был чем-то недоволен. Наконец, мы свернули на проселочную дорогу и среди унылого ландшафта, за поворотом, прямо в холме вдруг выросли крепкие ворота. За ними на площадке, закрытые маскировочными сетями, стояли спецмашины. Не было даже антенн: мы их сделали убирающимися.
Командующий прошелся по коридорам, заглянул в рабочие комнаты и вошел в зал управления. Стенды, карты, рабочие столы, батарея телефонов. Он нашел нужный и сразу вышел на КП Дальней авиации. На обратном пути молчал, иногда задавал легкие вопросы. Он явно был в добром настроении.
А спустя две или три недели - звонок из Энгельса: командир дивизии стратегических бомбардировщиков М-4 раздраженно спрашивал:
- Что там у тебя за ЗКП? Маршал мне выволочку устроил...
Среди тех задачек, которые поставил перед нами командующий, одна казалась совсем неподъемной: требовалось строить грунтовые аэродромы. На каждый полк по штуке. Особенно эфемерна эта задача была для Украины: степные грунты размокают с осени, зимой пребывают в слякоти и только к июню кое-как подсыхают. А через пару месяцев опять дожди. Но командующий и сам это знал:
- Ищите неразмокаемые грунты!
Где их найдешь? Однако другого выхода для спасения нашей авиации не было. На каждом бетонном аэродроме стратегических кораблей - по два полка. Даже при выходе из-под удара противника с минимальными интервалом взлета аэродром будет освобожден в лучшем случае только через час. Немыслимое, гибельное время! Войну мы должны встретить в рассредоточенном виде.
И мы их строили, эти чертовы аэродромы, укатывали полосы, возводили казармы, узлы связи, столовые, склады горючего, боеприпасов...
Судец был несокрушим. Он приказал дать тренировку всем экипажам во взлетах и посадках на грунтовых полосах, оборудованных сначала на базовых аэродромах, рядом с бетонными ВПП, с которых, к слову, можно было ускорить время взлета. А затем мы стали осваивать тундровые и "чужие" грунты.
Узнав об учиненном над его машинами насилии, взбунтовался Андрей Николаевич Туполев:
- На ваше солдатское варварство я машины не рассчитывал, - бушевал генеральный конструктор.
Судец его успокаивал, уверяя, что самолеты крепки и грунт для них совсем не вреден, но согласился провести вместе с КБ Туполева специальные испытания. Из Москвы примчалась целая комиссия с фирменным летчиком-испытателем. Программу, которую мне предъявили, за один день не провернешь: рулежки, пробежки, протоколы... Но мы с этой программой расправились за один вечер.
В конце концов добро на полеты с грунта Туполев выдал, но ограничения по ресурсу посадок были очень жестки. И еще: одно дело взлет на легкой машине и другое - с полным полетным весом.
Командующего Дальней авиацией этот вопрос настолько занимал, что он сам прилетел на тот бескрайний грунтовой аэродром на юге Украины, принадлежащий нашей дивизии, с которого был намечен взлет двух загруженных до отказа машин - Ту-16 и Ту-95. Первую поднял командир дивизии генерал Аркатов. Вторую я взял на себя. На полной мощности всех четырех двигателей 50 тысяч лошадиных сил еле-еле сдвинули с места 180-тонную махину, и она, продавливая грунт, еще несколько сотен метров не разбегалась, а едва ползла, не обещая успеха. Но вот постепенно взбодрилась, обрела некоторую, все возрастающую подъемную силу и устремилась вперед, как на хорошем бетоне. Разбег занял не менее четырех километров, и отошла она от земли на огромной скорости отрыва. До этого с полным весом с грунта никто не взлетал.
Видимо, этот взлет произвел на Владимира Александровича изрядное впечатление, поскольку, уйдя после того взлета в отпуск, я получил от него прямо в Сочи премию - крупный денежный перевод.
С появлением на исходе 50-х годов первых межконтинентальных баллистических ракет военным и государственным руководством было принято совершенно логичное решение - передать их "на боевую службу" и для дальнейшего развития командующему Дальней авиацией. Да и маршал Судец принял всю концепцию нового оружия как свое кровное дело авиационного военачальника. Немало лучших офицеров отобрал он из авиационных частей и соединений и определил их в ракетные структуры. Больше других туда ушло инженеров - крепких, опытных, умных. На новое дело шел отборный состав.
Ракетные комплексы по мере готовности командующий ставил на боевое дежурство. Вырабатывалась идеология применения ракет в оперативной связи с действиями стратегических бомбардировщиков. Ракетное межконтинентальное вооружение Дальней авиации все более наращивалось, формировалась соответствующая штатная организация и постепенно очерчивались принципы его боевого применения. Создание ракетной структуры было предметом внимания не только Генштаба и министра обороны, но и центрального комитета КПСС. В конце 1959 г. был создан новый вид Вооруженных сил - Ракетные войска стратегического назначения. К нему перешло Перхушково и все то, что с нуля было наработано маршалом Судцом при создании стратегических ракетных войск.
Хрущев в слепой вере во всесилие и универсальность ракетно-ядерного оружия разрушительным вихрем прошелся по всей боевой авиации. Нависла прямая угроза заклания и Дальней авиации: к чему, мол, эти аэродромы, летчики, самолеты, если есть ракеты.
Маршал Судец был начеку. Новое ракетное начальство, припав к облюбованному источнику, по-прежнему предпочитало тянуть кадры из авиации, преимущественно из дальней, которые котировались особенно высоко, и командующий этому "грабежу" не очень-то препятствовал. Он был государственным человеком. Но когда ракетные войска были готовы развернуться в крупные объединения и взоры высшего военного руководства снова были обращены в сторону Дальней авиации, Судец, чтоб сохранить боевой состав, решил сыграть по-крупному: он предложил для создания трех ракетных армий стратегического назначения передать в РВСН все три комплекта управлений и штабов воздушных армий дальней авиации.
Так и произошло. Для РВСН - никакой мороки: прямо как с неба, на блюдечке, сразу три готовых управления ракетными армиями в тех же гарнизонах Виннице, Смоленске, Благовещенске с командующими, их заместителями, начальниками штабов, отделов и служб и всеми теми, кто им подчинялся. Даже политотделы ушли на новые хлеба. А на опустошенном месте командующий Дальней авиацией в течение короткого времени сумел сформировать из своих же кадровых ресурсов управления трех отдельных дальнебомбардировочных авиационных корпусов. В общем, в этой перекройке система управления Дальней авиацией не шелохнулась, а ее боевой состав был полностью сохранен.
Да и в целом под командованием Владимира Александровича Дальняя авиация обрела новый облик - дальнобойной ракетоносной авиационной силы, со временем вошедшей наряду с РВСН и соединениями ракетных подводных лодок ВМФ в качестве авиационной составляющей в триаду стратегических ракетно-ядерных сил страны.
В 1962 г. маршал Судец был назначен главнокомандующим войсками Противовоздушной обороны страны. В одном недавно изданном историческом очерке о состоянии ПВО того времени сказано как о "хорошо отлаженной машине". И, мол, новому главнокомандующему осталось только "умело распорядиться плодами чужого труда".
Ах, какая благостная перспектива необременительного бдения ожидала его! А он, Судец, с ходу, видите ли, приказал на всей территории страны, и особенно на угрожающих направлениях, существенно опустить нижний край видимости радиолокационного поля и ликвидировать в нем во множестве зияющие непросматриваемые площади и пространства. И поставил как ближайшую задачу: доработать радиотехнические системы самолетов-перехватчиков и зенитно-ракетных комплексов для борьбы с низколетящими целями. Он потребовал заменить пушки на зенитно-ракетные установки, а некоторые объекты прикрыть кроме существующих маловысотными зенитно-ракетными батареями. В конструкторские бюро были выданы требования на разработку более современных самолетов-перехватчиков и ЗРК нового поколения, а состоящих на вооружении - на глубокую модернизацию.
И уж совсем был непримирим главком к слабой, по его оценке, профессиональной и тактической выучке войск. Он чаще стал проводить учения, а на разборах вскрывал все новые и залежалые изъяны, пороки и слабости, одновременно ставя перспективные задачи и определяя ограниченные сроки исполнения.
Провел маршал и ряд структурных изменений, но не все удалось довести до конца. Жесткий, строгий и непримиримый в своих решениях, он вскоре почувствовал глухое сопротивление своим требованиям со стороны генеральской элиты ПВО, но своего напора не снизил. Тех, кто упорствовал, игнорируя его требования, или не был способен работать в новых условиях, убрал, приведя на их место хорошо ему известных, крепких, сильных и надежных военных инженеров. За четыре года Судец сделал очень немало, укрепив ПВО и техникой, и крепкими кадрами.
Но, видимо, в памяти некоторых вершителей наших судеб какая-то муть от наговоров на него осела. На ХХIII съезде КПСС он не вошел в список членов ЦК, где по номенклатурной "табели о рангах" полагалось быть военачальнику такого ранга. Зато членом ЦК стал Батицкий - командующий войсками Московского округа ПВО. Стало ясно, кому быть главкомом. На последнем заседании съезда я оказался с Судцом в одном ряду партера. Владимир Александрович сидел с угасшим и потемневшем лицом, низко опустив голову, временами приглаживая виски ладонью┘
Дальнейшие события протекали по устоявшемуся регламенту. Продержав главкома в подвешенном состоянии ровно три месяца, ему "предложили" перейти в группу генеральных инспекторов. Владимир Александрович был еще полон созидательных сил, но точек приложения своим нерастраченным возможностям не находил. Много читал, любил бывать в поездках. Однажды, узнав, что я родом из Днепропетровска, города, в предместье которого была и его родина, он вдруг загорелся:
- Давай вместе поедем туда!
Я согласился, но, увы, ничего из этого не вышло: он был вольной птицей, а у меня не было ни одного свободного дня. А когда появилось и у меня вольное время, Владимира Александровича уже не было в живых.
Больше всего он запомнился мне как командующий Дальней авиацией. Было немало возглавлявших ее и до Владимира Александровича, сверкали новые имена и после. Но такого командующего, как Судец, больше не было.
