Создатель стартовых систем

Владимир Бармин.
Фото из архива автора

Он поступал в три вуза, был зачислен в два, завершил учебу в МВТУ имени Баумана. И пошел юный москвич трудиться на механический завод, где занялся разработкой и совершенствованием компрессоров для разных сфер – строительства, угольных шахт, транспорта (электровозы и корабли), работал и со спецоборудованием для мавзолея Ленина. После командировки в США, где знакомился с холодильными аппаратами, оказался среди немногих, кто избежал ареста.

ВЫСШАЯ МЕРА КАЧЕСТВА

Он вывел предприятие на уровень новых серьезных конструкторских решений. Но война┘ На девятый ее день получено задание – перестроить работу завода «Компресс» на подготовку и выпуск военной продукции – и молодой конструктор Владимир Бармин принял самое деятельное участие в улучшении параметров и налаживании серийного производства многозарядной установки БМ-13 для пуска пороховых ракетных снарядов. За считанные дни коллектив предприятия переработал массу документации, в августе 1941-го первые «катюши» громко заявили о себе, а к зиме таких установок было почти полтысячи. При этом руководитель конструкторского бюро занимался доводкой одних установок, участвовал в испытаниях, отстаивал необходимость внедрения новых вариантов мобильных ударных систем, в том числе на санях, палубах катеров, на танках. Наградой стала Победа, признание роли нового оружия – и ряд личных наград, включая орден Кутузова.

Кстати, и позже Бармин продолжал разработку систем залпового огня, о чем поведал ветеран-ракетчик Григорий Носовицкий: «Делал он пусковые установки для машин М-14 и М-24 – уже на новом технологическом уровне, хотя не сразу был вынужден расстаться с заблуждением. Дело в том, что он долгое время считал оптимальными направляющие в виде сотовой конструкции и никак не хотел принимать трубные. Зато после, уже на войсковых испытаниях, сам настаивал на принятии второго варианта – и даже подготовил две машины такого типа».

После принятия знаменитого постановления от 13 мая 1946 года о развитии реактивного вооружения Владимиру Бармину поручено возглавить новое направление – создание стартовых систем для ракет различного назначения. По сути, он становился идеологом стартов. Среди них – первенцы противовоздушной обороны – комплексы С-25, пусковые установки для первых баллистических ракет Р-1, Р-2, Р-5, стационарные, в том числе шахтные комплексы стратегических носителей, наконец, весьма сложная наземная инфраструктура для РН космического назначения.

Игорь Бармин, главный конструктор Центра эксплуатации наземной космической инфраструктуры называет лишь один аспект: «Газодинамика стартового сооружения – это учет воздействия ударно-волновых, тепловых, акустических нагрузок на еще только-только взлетающее изделие. Представьте себе, как просчитать такой комплекс данных, какие стенды и аппаратура дадут ответ на этот отрицательный синергетический эффект? И тем не менее стартовые устройства обладают наивысшей надежностью в цепочке компонентов, скажем, ракетно-космического комплекса».

В перечне аварий, случающихся во всяких сложных технологических системах, не припомнится случай, чтобы ракета ушла «за бугор» или взорвалась на земле по вине КБОМ имени академика В.П.Бармина. Надежность здесь остается высшей мерой качества – равно как и долговечность. Например, «гагаринский старт» на Байконуре пропустил через себя более 1600 запусков. Конечно, он модернизировался, с учетом обновления носителя заменялись и конструкции, но принципиально оригинальная и простая технология установки и стабилизации ракеты осталась той же, что полвека назад.

НОВАТОРСКИЙ ПОДХОД

Владимир Бармин создавал стартовые системы для всех ракет – королевских, янгелевских, челомеевских.

На вооружении в 1950-е – начале 1960-х годов стояли ракеты, обладавшие серьезными недостатками: они были не защищены от воздействия как самого взрыва, так и взрывной волны, не могли храниться в заправленном состоянии, а для их подготовки к пуску требовалась масса ручных операций. Наращивание ударных систем в США обязывало решить вопрос о повышении живучести и надежности стартовых сооружений. Новому поколению отечественных ракет должна была соответствовать автономность стартовых установок, сокращение времени на подготовку и пуск, сокращение численности обслуживающего персонала и т.д.

С 1960 года под руководством Владимира Бармина началась разработка серийных шахтных стартовых комплексов для ракет Р-12 и Р-14; спустя четыре года они были приняты на вооружение. В РВСН считают, что этим этапом создания защищенных стартовых комплексов, обеспечивающих пуски ракет менее чем за 20 минут после получения команды, была решена задача возможности нанесения ответного удара в случае нападения вероятного противника.

Моноблочная челомеевская УР-100 стала первенцем, «упакованным» в контейнер долговременного хранения. Поставленный на вооружение в 1966 году комплекс подвергся коренной модернизации: ядерный заряд потяжелел в полтора раза при некотором уменьшении дальности доставки. Профессор Юрий Перфильев, более 30 лет проработавший с Владимиром Барминым, дал емкую оценку поистине новаторского подхода: «В середине 70-х годов был проведен комплекс работ по повышению защищенности шахтных пусковых установок и ракет, установленных в них. Модернизация транспортно-пускового контейнера позволила сократить в три раза время регламентных работ. А в итоге выполнения всех работ защищенность сооружений РК повысилась на порядок».

Что же принципиального было предложено совместно двумя Владимирами – Челомеем и Барминым? Теперь система управления (командный пункт) располагался не в одной из шахт или рядом, а была равноудалена от целого «куста», скажем, в десять стартовых позиций.

Далее, революционным был переход на контейнерное хранение и размещение на стартовой позиции. При этом заправка осуществлялась непосредственно после установки в шахту контейнера с ракетой; из него были выведены все коммуникации – и заправщик заполнял компонентами топлива ракету, так сказать, не прикасаясь к ней. Функция герметичности обеспечивала хранение боекомплекса до 10 лет.

Еще одним нововведением стала газодинамическая решетка, благодаря которой газы при запуске отводились от самой ракеты и не обуславливали негативных последствий. Наконец, новое технологическое решение избавляло от размещения габаритного пристартового технологического блока. А это – дизельная электростанция, насосы, емкости для хранения топливных компонентов.

Принципиально новым моментом, ускорившим создание новых шахтных систем, стало новое конструкционное исполнение самой шахты. Раньше железобетонная «рубашка» колодца была монолитной, формировалась на месте; Бармин же предложил сборный вариант, когда отдельные кольца можно было изготовить на строительных предприятиях и привезти для монтажа. (Так, кстати, укрепляют ныне и дачные колодцы.)

В итоге родился ракетный комплекс нового типа. По словам генерал-полковника Александра Ряжских, массовый ввод шахтного комплекса с ампулизированной ракетой и автоматической системой боевого управления позволил сократить наше многократное отставание от США и по количеству, и по уровню боеготовности. Проводя анализ ракетных комплексов УР-100 и «Минитмен», эксперт отмечал: наш – более чем втрое дешевле заокеанского, стартовые системы более просты в схемных и конструктивных решениях. В конце 70-х годов на боевое дежурство ставились уже МБР третьего поколения с улучшенными характеристиками, в частности УР-100Н УТТХ и МР-УР100 УТТХ, что потребовало и значительной модернизации «наземки».

ДАНЬ УВАЖЕНИЯ

Затем последовал переход от моноблочных к многоблочным носителям ядерного заряда – и вновь ужесточения требований к защищенности, живучести. Реконструкция шахт велась на основе уже проверенных принципов Бармина. Генеральный директор – генеральный конструктор ОКБ «Вымпел» Дмитрий Драгун отмечает, что их развитие привело к созданию амортизационной защиты контейнера с ракетой, разработке шахтной крыши подъемно-поворотного типа с газогидравлическим приводом и последующим автоматическим закрытием после пуска ракеты. «Время показало правильность схемно-конструктивных решений ШПУ для ракет РС-18, РС-20, РС-22А, имеющих мощные железобетонные стволы, аппаратурный отсек┘ достаточные зазоры между контейнером и стволом, большие внутренние объемы┘ Они стали базовыми для следующего поколения ракетных комплексов – с учетом оптимизации затрат и ресурсосбережения».

Был период, когда одновременно шло строительство и совершенствование боевых шахтных установок, доводились стартовые комплексы для тяжелых ракет «Протон» и создавалась циклопических размеров наземная инфраструктура для «Царь-ракеты» Н-1. Затем Владимир Бармин и его коллектив весьма рачительно и умно «переформатировали» «царские» возможности для сверхтяжелой «Энергии», опять-таки параллельно создавая автоматические буровые и иные установки для исследования Луны, Венеры. Как известно, многое из великого осталось невостребованным. В том числе очень перспективный проект лунной базы.

Владимир Климов, долгие годы работавший с академиком, так охарактеризовал личные качества Бармина – житейская мудрость, глубокая проницательность, уважительное отношение к людям независимо от их положения, забота о быте коллектива┘ На него нельзя было давить, а он умел выстраивать отношения и с министрами, и с конкурентами, был очень вежливым, галантным, но жестким в проведении технических решений.

Наследие Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственных премий воплощается многогранно – в наработках КБОМ имени академика В.П.Бармина, КБТМ и ЦСКБ, в развитии теории и воспитании инженерных кадров на соответствующих кафедрах МГТУ имени Баумана, МАТИ и Военной академии РВСН имени Петра Великого, в новых программах «Союз на Куру» и «Ангара», в инновациях по космическому материаловедению.

17 марта – в день рождения Владимира Павловича – на доме, где до 1993 года он жил, была открыта мемориальная доска, в его родном КБОМ собрались его ученики и коллеги, представители ракетно-космической отрасли и власти. Это – дань уважения жизни и наследию Великого стартовика.