Алексей Рябцев
В армии нельзя акцентировать внимание на различиях – хоть национальных, хоть религиозных.
Оправданно ли убийство на войне?
Для начала необходимо обозначить отношение Церкви к убийству вообще. Оно однозначно: в христианстве на любое убийство наложен абсолютный запрет. Всякий, совершивший убийство (все равно вольное или невольное, законное или незаконное, умышленное или случайное), виновен и подлежит очищению покаянием.
Другое дело, что покаяние это различно: совершивший умышленное убийство с корыстной целью кается всю оставшуюся жизнь и только при смерти допускается до причастия. Убивший разбойника, напавшего на ребенка, кается три года. При этом для священнослужителей любое убийство заканчивается одинаково – извержением из сана.
Многим кажется, что христианство дает очень простые ответы на вопросы повседневной жизни. Но это только кажется┘ На самом деле по мере духовного возрастания перед человеком неизбежно будут вставать все более сложные вопросы. Иногда придется проходить по тонкому лезвию не только между «хорошим» и «плохим», но и между «плохим» и «очень плохим». Причем отличить одно от другого будет мучительно трудно. И только Бог сможет помочь человеку выбрать правильный путь.
Вопрос об убивающих на войне всегда волновал христианскую совесть. Русские старообрядцы, выстраивая свое отношение к военной службе, руководствуются святоотеческими наставлениями. Василий Великий в XIII правиле говорил: «Убиение на брани отцы наши не вменяли за убийство, извиняя, как мнится мне, поборников целомудрия и благочестия. Но, может быть, добро было бы советовати, чтобы они, как имеющие нечистые руки, три года удержалися от приобщения Святых Таин».
Христианское понимание воинского долга может вполне помочь поддержанию высокой боеготовности. Это отношение таково: воинское ремесло – это тяжкий и во многом неблагодарный, но необходимый труд. Заниматься им нужно с сугубой осторожностью, помня час смертный и cуд Божий, нимало не превозносясь в гордыне и честолюбии. В настоящее время кинематограф и СМИ сформировали в сознании людей совершенно искаженный образ идеального воина – этакого полусамурая-полуковбоя. Воплощением такого образа считаются десантные войска, всякого рода командос, спецназы и т.д. Свидетельством их высокой боевой выучки (по мнению масс) являются: культуристская накаченность, способность высоко махать ногами и разбивать кирпичи об голову. Голова же считается предметом, необходимым (помимо разбивания кирпичей) для ношения беретов различных цветов (от голубого до крапового).
С таким отношением к голове очень трудно согласиться. Настоящий военный должен голову всячески оберегать, утеплять в определенное время года, а иногда и каской прикрывать. Поскольку у настоящего военного голова – основное орудие производства. Армии нужны скромные, выносливые, трудоспособные и высококвалифицированные люди. Они, к чьему-то сожалению, крутому и спецназовскому идеалу никак не соответствуют. А вот христианскому – вполне.
Воители старой веры
От общих проблем обратимся к частным вопросам старообрядческой военной истории. Воины-староверы на русской службе до 1917 года – это прежде всего казаки. В конце XVII века на Дону старообрядцы сделались настолько сильными, что оставшиеся верными Патриарху и Москве священники были вынуждены покинуть область Войска Донского. Фактически старая вера стала официальной религией казаков.
Среди руководителей Черкасского переворота, поставившего атамана Лаврентьева во главе казачьего самоуправления, раздавались голоса, что пора восстанавливать старую веру во всем государстве русском. После подавления этого восстания казаки во главе с игуменом Досифеем ушли на реку Медведицу, основав там крепость, которая держалась до 1699 года. Затем они перешли на реку Куму, где вошли в контакт с гребенскими казаками. Через девять лет началось восстание Булавина «против князей, прибыльщиков и немцов за то, что они вводят всех в еллинскую веру и от истинней христианской веры отвратили своими знаменьми и чудесы прелестными...» Бунт Булавина был подавлен, но казаки Дона и других областей России сохранили свою преданность старой вере. К началу XX века значительная часть донских казаков остались верными старому обряду и старым взглядам на Церковь.
А вот более поздние свидетельства известного русского писателя Мельникова-Печерского. Они тем более ценны, что по роду своих основных занятий он курировал вопросы раскола в Министерстве внутренних дел. Он пишет в «Очерках поповщины»:
«По изгнанию Наполеона из Москвы столицу заняли донские казаки, в числе которых много было старообрядцев. Рогожские попы исправляли им требы, а войсковой атаман граф Платов, сам тоже старообрядец, оставил на кладбище походную церковь, освященную во имя Пресвятой Троицы».
В это же время крестьяне-старообрядцы Герасим Курин и Егор Стулов с помощью казаков-уральцев так развоевались, что выгнали французов из города Богородска, нынешнего Ногинска.
Перед Первой мировой войной почти все уральские, терские, астраханские казаки остались приверженцами старой веры. Значительная часть донцов (по некоторым оценкам – до трети войска), оренбуржцы, забайкальцы также не оставили отеческой веры. Первый георгиевский кавалер Германской войны донской казак Козьма Крючков (хутор Нижне-Калмыков Усть-Хоперской станицы) был старовером.
В Великую Отечественную войну старообрядцы вновь встали на защиту своей Родины. Пастыри Старообрядческой Церкви пытались в меру своих сил вдохновить и ободрить свою паству. Архиепископ Иринарх писал в декабре 1942 года к находящимся в плену и оккупации: «Возлюбленные чада старообрядческой Христовой Церкви, находящиеся в немецком пленении и оккупации! Полтора года злобный, бесчеловечный враг терзает и нашу родину и вас, мои возлюбленные чада, творит неисчислимые беды, скорби и разорения. Уповая на милость Бога, мы верим, что торжество врага временное и преходящее. <...> Красная армия наносит по войскам сокрушительные удары под Сталинградом, Ржевом, на Воронежском фронте. Наши союзники – англичане и американцы – теснят его в Африке. Из центра старообрядчества – из достославной Москвы, с Рогожской заставы – я, ваш архипастырь и богомолец, обращаюсь к вам со словами утешения и надежды и призывом оказывать всяческое противодействие врагу. Помогайте партизанам, вступайте в их ряды, будьте достойны своих предков, бившихся за свою святую Русь. Вспомните, как наши достославные предки, движимые любовию к Родине, все, как один, вилами и рогатинами истребляли, и гнали с своей земли двунадесять языков гордого завоевателя. И сколько же их ушло из России? Жалкая кучка! <...> Помогайте нашей армии истреблять и гнать врага с священной земли нашей...»
Среди выходцев из старообрядческих семей, служивших в Красной армии, надо обязательно упомянуть дважды Героя Советского Союза генерала армии Афанасия Павлантьевича Белобородова, героя битвы за Москву 1941 года, впоследствии – командующего Московским военным округом. В строгом смысле старообрядцем его назвать нельзя. Он был далек от приходской жизни. Но он был крещен в старообрядчестве, а его родители были людьми строгой христианской жизни.
Не вернулись с Великой Отечественной войны дед автора этих строк и брат деда. Из нескольких сотен призванных из поселка, где они жили, возвратились единицы.
О военном духовенстве
Старообрядцы – неотъемлемая часть нашего народа, и армейские проблемы волнуют их так же, как и остальных сознательных граждан. Сейчас трудно найти старообрядческого священника, не служившего в армии. Поэтому стоит обратить особое внимание на еще одну проблему – возможное законодательное введение института военного духовенства.
По этому вопросу кто только не высказывался. В прессе постоянно появляются агитационные статьи сторонников введения капелланов. Многие пытаются таких активистов вразумить: мол, ничего хорошего из этой затеи не выйдет, поскольку религиозность населения низкая. Попа уважать хорошо издалека, а вблизи он авторитет быстро потеряет, особенно в грубой военной среде. Бессмертный образ фельдкурата Отто Каца у нас уже в подсознании сидит, даже у тех, кто не читал «Похождения бравого солдата Швейка».
Никакие доводы не доходят. Нет, говорят, не низкая религиозность у народа, а очень даже высокая. Вот и опросы показывают, что 60–70% считают себя православными, а 22% стараются соблюдать все обряды своей религии. Ну, не будем ехидничать и напоминать, что 20 лет назад 60–70% считали себя сторонниками коммунизма, а 22% состояли либо в КПСС, либо в ВЛКСМ. Поверим социологам на слово.
Или – не поверим? Если опросы верны, то в среднем московском храме (а храмов этих в Москве около 500) на любом большом празднике будет присутствовать более трех тысяч человек. А в среднем немосковском – больше двух тысяч. Сходите, кто не ленивый, посчитайте! Правда, в обычный храм и одна тысяча вряд ли поместится. Самые дотошные могут и на рынок сходить, поинтересоваться – действительно ли потребление мясо-молочных продуктов в декабре (или марте) падает на 22%?
Ленивые и не желающие бегать по храмам и рынкам могут просто все эти проценты на десять поделить – не ошибутся.
Значит, причина для введения института полковых священников отнюдь не в высокой религиозности населения. А в чем? Вот недавно снятый главный военный прокурор Александр Савенков другую причину называл – рост преступности и падение дисциплины в армии. Причина важная, придется конкретные факты и цифры разбирать.
На теме несчастного солдата Сычева все, кто мог, оттоптались. Слез крокодиловых пролито – море! Советов глубокомысленных подано – только успевай выслушивать. Тут и военная полиция (из нашей милиции, наверное, наберут), и профессиональная армия (офицерам, значит, платить нечем, а солдатам чем – найдется?), и, конечно, полковые священники.
 Армии нужны скромные, выносливые, трудоспособные и высококвалифицированные люди. Они спецназовскому идеалу никак не соответствуют. А вот христианскому – вполне. Фото из архива «НГР» |
Представители нашей творческой (и нетворческой) «интеллигенции» могут дальше не читать – им все равно ничего не докажешь. Они готовы в пресловутой «слезинке ребенка» весь род людской утопить.
За последние несколько лет в Вооруженных силах РФ гибнет в среднем около 800 военнослужащих срочной службы в год (данные уполномоченного по правам человека Владимира Лукина). Это все вместе – и дедовщина, и транспорт, и боевые потери, и суицид, и т.д. Это очень много. При большом желании и активной помощи прокуратуры можно хоть каждый день по две-три несчастные судьбы на телевидении оплакивать. Пересчитав это число в уровень смертности, получаем 145 смертей на 100 тыс. срочников. А смертность мужчин тех же призывных возрастов (от 18 до 22 лет) на гражданке разными демографами оценивается в совершенно жутком диапазоне – от 424 до 500 смертей на 100 тыс. молодых людей!
Получается, что наша «пораженная преступностью и коррупцией» армия «унижающими человеческое достоинство» методами спасает две трети из приговоренных к смерти, приговоренных безжалостным законом больших чисел нашей свободной и веселой гражданской жизни!
Автор вовсе не считает наши казармы оазисом благополучия. Ситуация во многих местах балансирует на грани катастрофы. Надо только еще чуть-чуть поднатужиться. Уменьшить еще на чуть-чуть реальные доходы военных. Провести еще парочку агитационных кампаний на телевидении. Можно еще для верности хлорофосом полить, чтобы проверить – выживут ВС или нет?
Кто же на этой самой гражданке мешает священнослужителям работать с молодежью и спасать несчастных мальчиков, проповедуя среди них свою веру и мораль? Почему там, где священники действуют без ограничений, смертность высокая, а там, где их не очень-то пускают, – низкая?
Значит, агитация за введение военного духовенства – это не забота о порядке в армии, а открытое лоббирование вполне материальных интересов чисто конкретных клерикальных кругов. Да круги эти ничего особо и не скрывают. Так и говорят: нам нужно для начала 100 штатных армейских попов на полном офицерском довольствии.
Когда за введение капелланов ратуют представители Московской Патриархии, это еще можно понять. А вот когда такой агитацией начинают заниматься представители прокуратуры, то это совсем другое дело. Им же доверена огромная власть. Такая власть требует сугубо осторожного обращения. А мы что видим? Мало им юридического контроля, так еще в души к нам полезли! Мы на Руси много чего терпеть готовы, а вот души не сметь касаться! А офицеру-старообрядцу что прикажете делать? Дожидаться «Утра стрелецкой казни»?
Приверженцев Московской Патриархии хочется спросить: «Вы что, веру свою, опираясь на прокуратуру, теперь распространять будете? Вам-то самим больно охота, что ли, под полный контроль попадать? Покровительство-то сильные мира сего за просто так не оказывают».
Надо понимать, что многие конфессии считают друг друга безблагодатными и еретическими. Те обряды, которые, по мнению одних, освящают, другими воспринимаются как оскверняющие. Почему человек должен служить под оскверненными (как ему кажется) знаменами и жить в оскверненной казарме?
Религиозные запросы могут быть вполне реализованы в свободное время вне воинской части, что, кстати, и предусматривается Законом «О статусе военнослужащего».
Сложившаяся на сегодняшний день практика взаимодействия силовых ведомств с религиозными объединениями не соответствует российскому законодательству. Строительство храмов на территории воинских частей – это явное нарушение запрета на создание религиозных объединений при воинских частях и того положения закона, которое устанавливает, что «государство не несет обязанностей по удовлетворению потребностей военнослужащих, связанных с их религиозными убеждениями и необходимостью отправления религиозных обрядов».
Например, освящение Центрального командного пункта Ракетных войск стратегического назначения – это нарушение предписания закона о том, что военнослужащие могут участвовать в религиозных обрядах только в свободное от службы время, ибо ЦКП РВСН на время освящения из боевого дежурства не выводился. Кроме того, покровительницей Ракетных войск стратегического назначения объявлена святая Варвара, а на ЦКП РВСН помещен ее образ. Согласно православной традиции ей молятся об избавлении от внезапной смерти без покаяния. Святая Варвара почитается старообрядцами, и объявление ее покровительницей ядерного оружия воспринимается ими как оскорбление.
Другой пример. В военно-морском училище в Петродворце в аудитории, где раньше кафедра кораблевождения размещала планетарий, теперь размещается храм Московской Патриархии (хотя в 100 метрах от училища имеется церковь). Конечно, с точки зрения РПЦ будущим офицерам в лампадах разбираться важнее, чем в звездах, но это мнение не всеми принимается безоговорочно.
Одним из достижений предыдущего периода нашей истории при всех его недостатках был безусловно светский характер Вооруженных сил. Достаточно было бы прекратить глупые и вредные (для самого государства) преследования верующих и продолжать воспитывать военнослужащих на идеалах служения Родине, на примерах героических деяний предков, прежде всего, конечно, в Великой Отечественной войне.
Нельзя в армии акцентировать внимание на различиях – хоть национальных, хоть религиозных. Потому что зверь, сидящий в каждом из нас (особенно в молодом и глупом), только и ищет, какую бы зацепку найти, чтобы на группировки расколоться (молодые–старослужащие, русские–кавказцы, православные–мусульмане, зенитовцы–спартаковцы). А уж как расколются, то только держись: «Погнали наши городских!»
Далекий от межконфессиональных конфликтов военный руководитель может сказать: «Да нам-то какое дело до того, что какие-то реликтовые старообрядцы почувствовали себя ущемленными? Лишь бы наше родное государство Российское крепло и расцветало, опираясь на излюбленную конфессию». Не впадая в благоглупости о демократии и правах человека, можно привести лишь одно возражение.
Любое государство в силу греховности и несовершенства мира сего вынуждено совершать действия, с христианством заведомо несовместимые. Если оно при этом будет изображать себя оплотом православия, то количество вранья, ханжества и лицемерия в политике вырастет на порядок, а мощь государства и его авторитет будут подорваны. Точно так же и приближенная к государству Церковь, вынужденная благословлять и оправдывать его деяния, много потеряет в глазах своих последователей. Все это банальности, многократно подтвержденные и византийской, и российской историей. Но воистину, «если надо объяснять, то объяснять бесполезно».
За столетия гонений старообрядцы выработали свое твердое отношение к свободе совести. Веротерпимость – это абсолютная ценность, признак сильного и уверенного в себе государства. Если человек не сомневается в истинности вероучения своей Церкви, то ему не требуется помощи правительства в проповеди своей веры.
