Анатолий Кошкин
Советские пограничники поднимают флаг на сопке Заозерной (японское название Чанкуфын) на территории Маньчжоу-го, охрану которой осуществляла Корейская армия Японии. Это событие стало одной из причин вооруженного конфликта между СССР и Японией. Фото Виктора Тёмина. 1938
Стремление изолировать СССР от Китая, сорвать его помощь китайскому народу толкало японские военные круги на сознательное обострение японо-советских отношений. В 1938 году число японских провокаций на советско-маньчжурской границе резко возросло. Так, например, если в 1937 году было отмечено 69 нарушений границы японскими военнослужащими, то в 1938 году их было зарегистрировано вдвое больше – 124. Информируя посла СССР в Японии о серьезности складывающейся обстановки, заместитель наркома иностранных дел СССР Борис Стомоняков писал 25 июня 1938 года, что «линия японской военщины в Маньчжурии, рассчитанная на провокацию пограничных конфликтов, продолжает проводиться непрерывно и все с большей наглостью».
В марте 1938 года штабом размещенной в Маньчжурии Квантунской армии в центр был направлен документ «Политика обороны государства», в котором в случае войны с СССР предлагалось силами Квантунской и Корейской армий (японская армия, дислоцировавшаяся на территории Кореи) нанести основной удар по советскому Приморью с целью его захвата и отсечения советских войск Особой Дальневосточной армии от войск Забайкальского военного округа. Затем последовательными ударами осуществить наступление на амурском и забайкальском направлениях. Одновременно намечалось вторжение в Монгольскую Народную Республику.
Однако в центре считали, что приступить к решению «северной проблемы», как именовали будущую войну против СССР, следует лишь при поддержке других держав, когда Москва будет вовлечена в войну в европейской части страны.
В то же время, опасаясь обострения из-за Китая отношений с западными державами, японское правительство предпринимало меры, демонстрирующие стремление Японии направлять свои военные усилия в первую очередь против Советского Союза как «главного врага». В русле этой политики летом 1938 года была предпринята попытка расширить до масштабов серьезного вооруженного конфликта один из пограничных инцидентов в районе озера Хасан в Приморье.
Однако цели конфликта не ограничивались демонстрацией японских намерений перед западными державами. Составители японской «Истории войны на Тихом океане» отмечают: «Начиная с 1938 года японо-советские отношения неуклонно ухудшались. Дело в том, что с этого времени помощь Советского Союза Китаю усилилась… Это раздражало Японию… В генштабе армии формировалась идея прощупать советскую военную мощь, выяснить готовность СССР к войне с Японией… Было решено проверить это нападением на советские войска, мобилизовав 19-ю дивизию Корейской армии, которая находилась в прямом подчинении императорской ставки. Замысел состоял в нанесении сильного удара, с тем чтобы предотвратить возможное выступление СССР против Японии (на стороне Китая)».
ПРАВДА И ВЫМЫСЛЫ
Можно считать, что одной из основных целей хасанских событий было «устрашить» советское руководство мощью японской армии, вынудить его пересмотреть свою политику в отношении Китая, не допустить вовлечения СССР в японо-китайскую войну.
Выбор времени диктовался обстановкой на японо-китайском фронте. Готовясь к проведению Уханьской операции, японцам было важно убедиться в невмешательстве СССР. Начальник оперативного отдела императорской ставки полковник Инада говорил по поводу хасанских событий: «Даже если будет разгромлена целая дивизия, необходимо выяснить готовность Советов выступить против Японии».
Несмотря на эти свидетельства, в Японии немало тех, кто пытается оправдать предпринятые летом 1938 года действия японской армии, возложить ответственность за начало конфликта на Советский Союз. Для «обоснования» своей позиции они изобретают всевозможные версии. Согласно одной из них хасанские события были спланированы и спровоцированы Москвой. Якобы в условиях усилившихся в конце 30-х годов «антисталинских настроений в СССР» Кремль задался целью отвлечь народ от внутренних проблем, создав в стране обстановку военной опасности.
Авторы этой версии пишут: «В то время японская армия перехватила советские кодированные телеграммы и частично их расшифровала. Генеральный штаб проявил особый интерес к двум из них. В одной сообщалось, что в пограничных отрядах боеприпасов осталось менее половины положенного запаса, и делался запрос о восполнении необходимого боекомплекта. Во второй – предписывалось незамедлительно занять высоту Тёкохо (Заозерная). Это были провоцирующие японскую армию телеграммы в расчете на то, что они будут расшифрованы. Японская армия поддалась на эту провокацию. Она сочла необходимым, упредив советские войска, занять высоту Тёкохо. Тем более что у советских пограничников не было боеприпасов».
По другой версии конфликт был организован советской стороной с целью оказать косвенную помощь Китаю в его сопротивлении японской агрессии.
В условиях, когда японское правительство упорно отвергало предложения Москвы о заключении пакта о ненападении, а опасность советско-японского вооруженного столкновения становилась постоянным фактором, советское руководство было вынуждено проявлять заботу об укреплении обороноспособности в восточных районах своей страны. Увеличивалась численность войск, на Дальнем Востоке появились танковые и авиационные части, усиливался Тихоокеанский флот. Эти меры имели оборонительный характер и не превышали необходимого для защиты границ уровня. «Поскольку оккупация Маньчжурии была предпринята исходя из стратегии войны против СССР, необходимость увеличения войск возникала не для Японии, а, наоборот, для Советского Союза», – указывал видный японский военный историк Акира Фудзивара.
Наряду с усилением группировки советских войск оборудовались в инженерном отношении ранее не укрепленные участки советско-маньчжурской границы. Одним из таких пограничных участков и были высоты Заозерная и Безымянная, расположенные к западу от озера Хасан.
РАЗВЕДКА БОЕМ
Как сообщают японские источники, 6 июля 1938 года на вершине высоты Заозерная были замечены несколько советских конных дозорных, а затем появились солдаты, которые приступили к отрытию окопов. Об этом было доложено командующему японской Корейской армии генералу Куниаки Коисо. Командующий сначала не придал сообщению особого значения, но рапорт в Токио все же отправил.
В отличие от Коисо, в оперативном управлении генштаба проявили к сообщению немалый интерес. Генштабисты и ранее подумывали о том, как испытать силу Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, особенно после того, как она была 1 июля 1938 года преобразована в Дальневосточный Краснознаменный фронт. Японскому командованию важно было также проверить информацию о состоянии советских сил в Приморье, полученную от перебежавшего 13 июня 1938 года к японцам начальника управления НКВД по Дальневосточному краю комиссара 3-го ранга Генриха Люшкова. В генштабе родилась идея: «Атаковав советских солдат на высоте Тёкохо, выяснить, как будет реагировать на это Советский Союз. Пользуясь случаем, прощупать силу Советов в этом районе».
Предлагая провести разведку боем именно на этом участке границы, офицеры генштаба учитывали, что здесь советскому командованию будет весьма непросто развернуть войска, находившиеся в 150–200 км от высоты Заозерная. Принималось во внимание то, что к пограничным сопкам вела лишь одна размытая дождями грунтовая дорога. Это затрудняло быстрое сосредоточение в данном районе советской тяжелой техники и артиллерии. С другой стороны, маньчжуро-корейская дорога отстояла от высоты Заозерная лишь на 6 км. Старший офицер ставки подполковник Тосио Нисимура свидетельствовал после войны, что эти факторы позволяли рассчитывать на успех японского удара.
В условиях широкомасштабной войны в Китае японское центральное командование и политическое руководство страны не могло пойти на риск начала войны с СССР. Летом 1938 года две трети сухопутных сил Японии, а именно 23 дивизии, находились на китайском фронте. Против СССР в Маньчжурии и Корее имелось девять дивизий. В метрополии оставались лишь две дивизии. При этом второе управление генштаба (разведка) считало, что в случае войны СССР сможет выставить на Дальнем Востоке от 31 до 58 стрелковых дивизий, что значительно превышало японские возможности.
И все же в Токио решили рискнуть и путем проведения ограниченной по масштабам операции выяснить, не нанесет ли СССР удар в тыл японским войскам, когда они будут заняты овладением Уханью. Замысел оперативного управления генштаба предусматривал: «Провести бои, но при этом не расширять сверх необходимости масштабы военных действий. Исключить применение авиации. Выделить для проведения операции одну дивизию из состава Корейской армии. Захватив высоты, дальнейших действий не предпринимать».
14 июля временный поверенный в делах Японии в СССР Харухико Ниси по указанию Токио потребовал незамедлительного отвода советских войск с высот Заозерная и Безымянная. 20 июля такое же требование выдвинул перед наркомом иностранных дел СССР М.М. Литвиновым срочно вернувшийся в Москву из поездки в Северную Европу посол Японии в СССР Мамору Сигэмицу. Он подчеркнул, что Япония будет защищать маньчжурскую границу, не останавливаясь перед использованием военной силы. Советский нарком решительно отверг требование японского правительства и указал, что Советский Союз «посягательств на свою территорию не допустит». Японскому послу была предъявлена приложенная к российско-китайскому Хунчунскому договору 1886 года карта, согласно которой граница была определена по вершинам высот Заозерная и Безымянная. Однако посол продолжал повторять требование своего правительства.
 |
| Разбитый в боях с японцами советский танк.
Фото из книги Choco-ho Кунихико Акасидзавы. 1941 |
После неудачной аудиенции вопрос о начале военных действий оставался открытым. В этой ситуации ставка поручила полковнику Инада отправить в Корейскую армию телеграмму следующего содержания: «Пока рассчитывать на директиву ставки о начале применения войск не приходится… Действуйте по обстановке». Японские историки склонны считать, что эта шифровка сознательно была составлена столь двусмысленно. По сути дела, она давала возможность командирам на местах действовать самостоятельно, что в конце концов и произошло.
Командир 19-й дивизии генерал-лейтенант Камэдзо Суэтака 21 июля придвинул к высотам Заозерная и Безымянная свой 75-й полк, который изготовился к наступлению. Так как приказ из центра задерживался, он решил ускорить события. 29 июля, воспользовавшись туманом, генерал отдал приказ захватить Безымянную. Преодолев сопротивление погранотряда численностью в 11 человек, японцы овладели высотой. Хотя подоспевшая на помощь рота поддержки из 40-й стрелковой дивизии успешно контратаковала противника, столкновения продолжались.
30 июля генштабом было дано разрешение командованию Корейской армии «применять силу в случае незаконного нарушения границы». Оправдывая свои действия, Суэтака 31 июля доложил в центр, что советские войска вновь нарушили границу и изготовились к превентивному удару. В Токио не осудили самовольные действия 19-й дивизии, хотя и предупредили от дальнейшего расширения конфликта.
В результате предпринятого наступления батальоны 75-го пехотного полка 19-й дивизии при поддержке артиллерии вклинились в глубь советской территории на 4 км и вышли к населенным пунктам Пакшекори и Новоселки, расположенным к северо-востоку от озера Хасан. Это уже была неприкрытая агрессия, захват территории сопредельного государства.
Докладывая о действиях 19-й дивизии императору, заместитель начальника генштаба Хаяо Тада заверил монарха в том, что японская армия не будет дальше развивать наступление. В ответ император «выразил удовлетворение».
ГНЕВ СТАЛИНА
Действия японской армии нарушали территориальную целостность СССР. 1 августа Сталин лично приказал командующему Дальневосточным фронтом маршалу Блюхеру в кратчайший срок выбить японцев с захваченной территории. Он говорил в телефонном разговоре маршалу: «Скажите, товарищ Блюхер, честно, есть ли у вас желание по-настоящему воевать с японцами? Если нет у вас такого желания, скажите прямо, как подобает коммунисту, а если есть желание, я бы считал, что вам следовало бы выехать на место немедля… Товарищ Блюхер должен показать, что он остался Блюхером периода Перекопа…»
Раздражение Сталина можно понять – на глазах всего мира японцы совершали против СССР откровенную вооруженную провокацию, вторглись в пределы страны. Однако эти упреки в адрес Блюхера нельзя считать полностью обоснованными. Во-первых, без приказа из центра Блюхер не мог использовать силы стратегического назначения, что было чревато опасностью начала войны. Из сообщений разведки ему было известно, что в готовность приводилась не только Корейская, но и Квантунская армия. Во-вторых, командующий Дальневосточным фронтом из-за особенностей местности не мог быстро сосредоточить на узком участке между границей и озером Хасан крупные силы.
3 августа резидент советской разведки в Японии Рихард Зорге сообщил в Москву: «Японский генеральный штаб заинтересован в войне с СССР не сейчас, а позднее. Активные действия на границе предприняты японцами, чтобы показать Советскому Союзу, что Япония все еще способна проявить свою мощь». В тот же день после заседания ЦК ВКП(б) нарком обороны Клим Ворошилов направил командованию Дальневосточного фронта директиву, в которой потребовал сосредоточить в районе конфликта 39-й стрелковый корпус в составе трех стрелковых дивизий и одной механизированной бригады. Была поставлена задача восстановить государственную границу. 4 августа наркомом был отдан приказ о приведении в готовность всех войск Дальневосточного фронта и Забайкальского военного округа.
За двое суток в районе боевых действий удалось сосредоточить 15 тыс. человек, 1014 пулеметов, 237 орудий, 285 танков. Всего же в составе 39-го стрелкового корпуса насчитывалось до 32 тыс. человек, 609 орудий и 345 танков. Для поддержки действий наземных войск было выделено 250 самолетов (180 бомбардировщиков и 70 истребителей).
Получая сведения о сосредоточении столь сильной группировки советских войск, японское правительство проявило серьезную обеспокоенность. 4 августа посол Сигэмицу передал Литвинову предложение Токио: прекратить военные действия с обеих сторон и без промедления приступить к урегулированию конфликта. В ответ нарком подтвердил требование правительства СССР незамедлительно отвести японские войска за линию границы. Однако в Токио соглашались отступить, оставляя за собой высоты Заозерную и Безымянную, на которых спешно возводились укрепления. Было ясно, что японцы стремились начать переговоры, с тем чтобы успеть закрепиться на захваченных высотах.
КРИК О ПОМОЩИ
Выполняя директиву Москвы, назначенный в августе командиром 39-го корпуса комкор Григорий Штерн (вскоре он заменил отстраненного Блюхера на посту командующего Дальневосточным фронтом) отдал приказ перейти 6 августа в общее наступление и одновременными ударами с севера и юга зажать и уничтожить войска противника в полосе между рекой Тумень-Ула и озером Хасан. Начавшиеся ожесточенные бои продолжались до 9 августа. За четыре дня японские войска были выбиты с захваченной территории. 10 августа начальник штаба 19-й дивизии полковник Ёсиаки Накамура вынужден был телеграфировать начальнику штаба Корейской армии: «С каждым днем боеспособность дивизии сокращается. Противнику нанесен большой урон. Он применяет все новые способы ведения боя, усиливает артиллерийский обстрел. Если так будет продолжаться и далее, существует опасность перерастания боев в еще более ожесточенные сражения. В течение одних–трех суток необходимо определиться по поводу дальнейших действий дивизии… До настоящего времени японские войска уже продемонстрировали противнику свою мощь, а потому, пока еще возможно, необходимо принять меры по разрешению конфликта дипломатическим путем». Как отмечают японские историки, это было «криком о помощи».
В тот же день по указанию Токио посол Сигэмицу спешно явился в Наркоминдел и вновь предложил, прекратив военные действия, приступить к переговорам. Советское правительство дало согласие, и в полдень 11 августа военные действия были прекращены. К этому времени все захваченные японцами пограничные высоты (Заозерная, Безымянная, Богомольная, Пулеметная) были освобождены и заняты советскими войсками.
По числу убитых и раненых хасанские события выходят на уровень локальной войны. По сообщению ТАСС от 15 августа 1938 года японцы потеряли 600 человек убитыми и 2500 ранеными. Японская же «Официальная история войны в Великой Восточной Азии» дает несколько иные цифры: 1440 погибших и раненых, или 22,1% от числа принимавших непосредственное участие в боях 6914 человек. Особенно велики были потери в 75-м пехотном полку – 708 убитыми и ранеными, что составило 51,2% от списочного состава полка. Как отмечают японские авторы, «обычно при потерях в 30% воинская часть теряет боеспособность, а 50% потерь – это разгром».
Велики были и потери советских войск. Согласно проведенному в 90-е годы отечественными историками на основе архивных документов исследованию, части Дальневосточного фронта потеряли 4071 человека (792 убитыми).
Многие японские военные историки дают в своих трудах в целом объективную оценку хасанскому вооруженному конфликту. Так, упоминавшийся выше профессор Фудзивара приходит к заключению: «Конфликт на Тёкохо (Заозерная) начинался лишь как один из пограничных инцидентов. Однако он был сознательно расширен по умыслу императорской ставки. Конечно, в условиях разрастания японо-китайской войны у центрального командования сухопутных сил не могло быть намерения начинать еще и большую войну с СССР. Однако перед началом операции по захвату Ухани было решено использовать 19-ю дивизию для провоцирования советского командования с целью выяснить, нет ли у СССР намерения вмешаться в войну в Китае… Ценой огромных потерь все же удалось добиться поставленной цели. Как показала предпринятая разведка боем, советское правительство не имело планов вступления в японо-китайскую войну».
В заключение отметим, что хасанский урок, как и разгром японцев через год на Халхин-Голе, со всей серьезностью учитывался японским верховным командованием при принятии решения об участии Японии в войне с Советским Союзом на стороне гитлеровской Германии.
