Андрей Козлов
Боевики УПА были хорошо вооружены. Фото 1944 года
За последние годы рассекречен большой объем архивных материалов федеральных и ведомственных архивов Российской Федерации по истории вооруженного националистического подполья на Западной Украине в 40–50-х годах ХХ века. Некоторые из них касаются переговоров ОУН(б) с нацистами о совместной борьбе с Красной Армией – самого «неудобного» вопроса для современных пропагандистов украинского национализма.
В ПОИСКАХ ХОЗЯИНА
Галицкие историки уже много лет в категорической форме утверждают: бандеровцы – не слуги дьявола, руководство ОУН(б), исходя из принципиальных соображений, отказалось подписывать с руководством Германии документ о сотрудничестве в борьбе с Советским Союзом. Степан Бандера «понимал, – пишет, например, Ярослав Сватко, – что заключение такого соглашения отяготило бы украинское освободительное движение в будущем».
Степан Бандера, согласно воспоминаниям Ярослава Сватко, отказался подписать подобный документ, так как «с политическими банкротами подписывают соглашения только очень недалекие люди». Здесь отметим, что произошло это тогда, когда исход войны был для всех очевиден, а последний немецкий солдат уже покинул Украину. Пока же на ее территории шли бои, на уровне отдельных командиров было заключено большое количество так называемых местных соглашений. Об этом свидетельствует ряд немецких документов. В приказе бригаденфюрера СС Бреннера о переговорах с руководителями УПА от 12 февраля 1944 года говорится: «Начатые в районе Деражно переговоры с руководителями национальной Украинской повстанческой армии были успешно проведены также в районе Верба. Достигнута договоренность: немецкие части не подвергаются нападению со стороны УПА. УПА засылает лазутчиков, преимущественно девушек, в занятые врагом районы и сообщает результаты разведотделу боевой группы. Пленные Красной Армии, а также советские партизаны препровождаются в разведотдел для допроса; местные чуждые элементы используются боевой группой на работах».
Разведкой дело не ограничивалось. В апреле 1944 года в Каменка-Струмилова состоялась встреча между руководителем подразделения УПА «Орлом» и представителями немецкой администрации. Среди предложений украинских националистов особое внимание заслуживает следующее: «Орел объявил о своем согласии, – говорится в отчете о переговорах, – по указанию немецкой стороны заградить свой отрезок территории в 20 км на восток против вторжения советско-русских банд или их частей или, например, взять на себя защиту дороги Львов–Перемышль от атак саботажа».
Подобных «местных» соглашений известно множество, но они позволяли решать лишь тактические задачи отдельных групп, частей и подразделений. Для стратегического партнерства требовались указания главного провода ОУН. Руководитель Абверотряда-104 11 апреля 1944 года докладывал: «У УПА есть приказ, по которому запрещено вести борьбу против немецких солдат или совершать диверсионные акты против их военных сооружений и связи… По приказу, изданному 6 апреля, всем подразделениям (Украинской повстанческой армии. – А.К.) было снова запрещено заключать какие-либо особые сделки с немецкими службами. Целью этого запрета было склонить немецкое командование к тому, чтобы оно установило связь непосредственно с руководством УПА... Хотя были установлены общие пункты и руководители были заинтересованы в улучшении положения, они все-таки не решились на связь больших размеров, так как имелись противоположные приказы. Они обещали выдавать захваченных русских агентов вместе с документами, картами и письменным материалом в обмен на взятых немецкой стороной служащих УПА».
И немцы, и националисты с нетерпением ожидали решений о стратегическом партнерстве. И переговоры начались. Сведения о них содержатся в отчетах о переговорах руководителей полиции безопасности и СД Галиции с представителем ОУН(б) – отцом Иваном Гриньохом (кличка – Герасимовский). Эти документы раскрывают цели и задачи, которые преследовали договаривающиеся стороны.
СВЯЩЕННИК-ПЕРЕГОВОРЩИК
Переговоры проходили в несколько этапов.
Первый состоялся 6 марта 1944 года. Отец Иван Гриньох начал беседу с заявления, что «ему поручено вести переговоры от имени центрального руководства ОУН-бандеровской группы, по уполномочию политического и военного секторов этой организации, а в территориальном отношении – от имени всех областей и частей страны, в которых жили и проживают украинцы». В свою очередь, гауптштурмфюрер СС криминальный комиссар Паппе предупредил Ивана Гриньоха, что переговоры он может вести «не на политической базе», а только в интересах полиции безопасности.
Соглашаясь с этим, Иван Гриньох высказал соображение о том, что «если бы сегодня немецкая и украинская стороны приступили к политическим переговорам, в течение которых бандеровская группа получила бы от немцев какие-нибудь уступки и этим самым была бы политически признана, то Сталину было бы выгодно назвать всех украинцев и членов ОУН, которые опять находятся под его насилием, немецкими союзниками или их агентами и [он] извлек бы себе право их совершенно физически уничтожить. Исходя из этого, его организация также не требует политической основы переговоров и скорее желает, чтобы все переговоры и встречи, а также, возможно, последующее после этого сотрудничество проводились строго конспиративно».
Иван Гриньох пообещал, что ОУН(б) соблюдает лояльность к немецким властям, не мешает поддержанию порядка, подвозу, строительству; предоставляет в распоряжение немецкого командования собранный разведкой агентурный материал против поляков и большевиков; проводит карательные операции соответствующим немецким интересам способом; не предпринимает никаких самовольных и самостоятельных действий против поляков.
Политический вес Ивана Гриньоха не позволяет сомневаться в том, что переговоры он вел не по собственной инициативе, а о его действиях было известно руководству ОУН(б). Для ведения переговоров он был выбран не случайно. Во-первых, в случае ареста за него как за священника заступился бы предстоятель Украинской греко-католической церкви Андрей Шептицкий. Во-вторых, Гриньох – бывший военный капеллан батальона «Нахтигаль», доверенное лицо и представитель интересов тройственного бюро провода ОУН(б), то есть тех, кто пришел к власти в результате отстранения Николая Лебедя.
Вторая встреча состоялась 24 марта 1944 года. В начале беседы Иван Гриньох «констатировал, что в его организации существует полная ясность относительно обсужденных со мной в первой беседе от 6 марта 1944 года вопросов и что подробно изложенные пункты признаны и приняты со стороны ОУН».
Представитель Организации украинских националистов заявил о том, что его организация «обязуется передавать в распоряжение полиции безопасности все свои разведывательные данные о большевиках, коммунистах и польском повстанческом движении. Кроме того, ОУН готова сотрудничать с немцами против общего врага (большевизма) на всех участках, которые окажутся необходимыми для борьбы. Таким образом, ОУН будет держать свои боевые единицы за линией советского фронта, вредить советскому подвозу и базам подвоза, центрам вооружения, складам и т.д. путем активного саботажа и разлагающе действовать на Красную Армию и прежде всего путем постоянного террора физически уничтожать сотрудников НКВД. Кроме того, она будет передавать немцам всевозможными путями (радио, курьеры) сообщения военного и политического характера с территории за линией советского фронта». Дабы эта работа была эффективной, отец Иван Гриньох предложил, чтобы немцы тайно доставляли УПА боеприпасы, оружие и взрывчатку.
Очередной этап переговоров состоялся 29 марта 1944 года. В этот раз немецкую сторону представлял командир полиции безопасности и СД Галиции оберштурмбанфюрер СС и старший имперский советник доктор Йозеф Витиска. В ходе беседы он выдвинул ряд практических требований: ОУН-УПА следовало прекратить разложение Украинской добровольческой дивизии СС «Галичина» и негативное влияние на украинскую полицию, также требовалось не проводить контрпропаганду в случае, если с немецкой стороны будет осуществлена новая мобилизация украинского населения.
СОГЛАСНЫ НА ВСЁ
По всем указанным выше пунктам командир полиции безопасности и СД в Галиции получил от Гриньоха положительный ответ. Политика – дело грязное! Националисты были готовы на все, даже на содействие угону в рабство западноукраинских крестьян.
Особо отметим циничное суждение отца Ивана Гриньоха относительно мобилизации украинского населения. «По его мнению, украинский народ имеет еще столько живой силы, что немецкие оккупационные власти смогут провести мобилизацию для себя и еще останется достаточное количество сил для вербовки ОУН в ряды УПА…» Националисты были союзниками нацистов. Союзниками, в меру менталитета, не надежными, но других в 1944 году у Германии уже не было.
Немецкое руководство оценивало переговоры с ОУН-УПА, прямо скажем, неоднозначно. С одной стороны, «несмотря на то, что Герасимовский как представитель авторитетного руководства ОУН бандеровской группы постоянно заверял, что немедленно были изданы приказы организации не вредить немецким интересам, не разлагать состоящие на немецких услугах украинскую полицию и добровольческую стрелковую СС-дивизию «Галиция», а также ограничить беспощадный украинский террор над польскими женщинами, детьми и населенными пунктами, – отряды УПА в Галиции ничем не доказали, что они получили указания от центрального «Провода», по которым было бы заметно влияние переговоров между Н-референтом и Герасимовским и имевших место соглашений».
С другой, руководители полиции безопасности и СД в Галиции не прерывали переговоры, исходя из следующих соображений: «Путем переговоров ОУН могла бы быть удержана от нанесения большого ущерба немецкому подвозу и немецким интересам. Усмирение строптивого украинского народа в настоящее время, при большом недостатке карательных сил, может быть только выгодным... Связь с ведущими лицами ОУН и УПА будет исключительно важна и ценна для полиции безопасности, так как она даст разведывательный материал о наших государственных врагах и облегчит работу полиции безопасности».
Облегчая «труды» гестапо, Иван Гриньох 3 мая 1944 года отчитался о выполнении «просьбы», высказанной ему на предыдущей встрече. Он «связался с подразделениями УПА в дистрикте Галиция и узнал, что УПА захватила живыми в свои руки 20 советско-русских парашютистов, сброшенных на территорию Галиции. Среди этих агентов несколько женщин, так называемых радисток. ОУН (группа Бандеры) готова передать мне этих 20 агентов-парашютистов. В дальнейшем не исключено, что мне (представителю львовского гестапо. – А.К.) будут переданы все отобранные у агентов диверсионные средства и по меньшей мере одна радиостанция для использования ее в интересах охранной полиции».
«Просьба» гестапо могла быть воспринята соратниками по ОУН(б) неоднозначно, уж больно она походила на неприкрытое пособничество оккупантам. Поэтому в беседе Иван Гриньох особо подчеркнул, «что об этой передаче агентов в охранную полицию не должны знать ни сами парашютисты, ни УПА. Он предложил дать указание УПА, чтобы она перевела находящихся в ее распоряжении агентов в другое место. Он обещал сообщить мне маршрут движения с тем, чтобы я надежными силами охранной полиции устроил засаду на пути движения, напал на конвоиров УПА и отобрал конвоируемых парашютистов. Во избежание ненужного кровопролития руководство бандеровской группы ОУН даст распоряжение не выдавать конвоирам УПА оружия вообще или выдать минимальное количество. Герасимовский лично будет находиться поблизости, чтобы в случае необходимости сгладить и уладить инцидент». В качестве компенсации за свои услуги Иван Гриньох потребовал, чтобы охранная полиция помиловала и освободила приговоренных к смертной казни за хранение оружия националистов.
Отец Иван Гриньох торговался с нацистами. 21 апреля 1944 года он «заявил, что невыполнение определенных ожиданий, высказанных бандеровской группой ОУН в ходе переговоров с охранной полицией, может оказаться чрезвычайно опасным лично для него, как лица, на которое возложено поддержание связи с охранной полицией, так как он один без всякого прикрытия и без гарантий излагает и представляет в штабе ОУН требования охранной полиции. Ему лично, как, впрочем, и всей организации, представляется очень важным, чтобы такое прикрытие было обеспечено возможностью изложить позицию Бандеры по вопросу о переговорах охранной полиции с бандеровской группой ОУН. Организация твердо уверена в том, что Бандера несомненно поддержит и одобрит нынешние контакты в интересах взаимного сотрудничества в борьбе с большевизмом... В этой связи он просит ходатайствовать перед компетентными инстанциями, которые должны дать разрешение на встречу представителя бандеровской группы ОУН, возможно, самого Герасимовского, с Бандерой».
НАЦИСТЫ ЛЕЛЕЯЛИ НАДЕЖДУ
За переговорами пристально наблюдали заинтересованные спецслужбы. 19 апреля 1944 года по вопросу о контактах вермахта и абвера с Украинской повстанческой армией было проведено информационное совещание руководителей трех отделов контрразведки группы армий «Юг». На нем были высказаны доводы за сотрудничество с украинскими националистами. Полковник Линхардт (Абверкоманда-101), например, был уверен, что «без контактов с УПА разведывательная и контрразведывательная деятельность этой команды немыслима вообще», так как «поступающие от УПА разведматериалы военного характера чрезвычайно обширны (10–15 донесений ежедневно). Большая часть этих материалов представляет ценность с военной точки зрения и используется войсками. К этому можно прибавить, что в некоторых случаях подразделения украинских банд вели боевые действия вместе с германским вермахтом против Красной Армии и большевистских банд».
Подполковник Зелигер (Абверкоманда-202) придерживался мнения, что в современных условиях диверсионные задачи за линией фронта могут быть выполнены лишь силами УПА. «На оккупированных русскими территориях лишь УПА представляет единственную враждебную силу. Ее усиление путем поставок оружия и обучения определенных кадров – тоже в интересах вермахта. Связь с подразделениями, действующими за линией фронта, может быть установлена только подразделениями, находящимися на территории, занятой германскими войсками. Он будет вынужден вербовать боевиков УПА на территории Галиции, а затем, после их обучения и снаряжения, сбрасывать в тылу русских с самолетов, а более крупные группы будут проникать сквозь бреши в линии фронта. Согласие высших инстанций в Берлине получено. Связь поддерживается уже давно через одного связника с Шухевичем, уже завербовано несколько человек для предстоящего обучения. Предложение Ш. оснастить все находящиеся на территории дистрикта Галиция части УПА и постепенно перебросить их через бреши в линии фронта не было принято по соображениям безопасности. И все же в ближайшее время он с согласия Берлина сосредоточит группу числом в 100 человек непосредственно у переднего края на участке Делятин–Станислав, вооружит ее и с помощью действующих там германских частей перебросит за линию фронта».
Абвер был убежден в пользе подобных контактов. В свою очередь, полиция безопасности в этом сотрудничестве видела как отрицательные моменты, так и плюсы. Командир охранной полиции и СД в дистрикте Галиция оберштурмбанфюрер Витиска по этому поводу писал:
 |
| На службу к своим новым хозяевам на оккупированной части Украины с удовольствием шли не только мужчины, но и женщины. Фото 1941 года |
«С одной стороны, вермахт заинтересован в сотрудничестве с УПА. Аргументы подполковников Л. и З. (Линхардт и Зелигер. – А.К.) вполне убедительны. С другой же стороны, УПА воспользуется полученной свободой передвижения и неофициальным признанием возможностей усиления ее собственных рядов. Проводимая почти во всех округах мобилизация оказывает отрицательное влияние на хозяйственную деятельность (убийства польских специалистов, мобилизация сельскохозяйственных контингентов и пр.).
Добровольческий полк СС, строительные организации, равно как и украинская вспомогательная полиция, большей частью находятся на грани разложения».
В то же время «бросается в глаза тот факт, – уточняет еще один нацистский документ, – что в отношении украинского населения к рейхсдойчам произошло большое изменение. В то время как несколько месяцев тому назад в селах можно было заметить категорическое враждебное отношение украинцев к немцам, то теперь немецкие команды приветствуются даже часто немецким приветствием. Нужно ли эту перемену объяснить тем, что приближается большевистская опасность, или тем, что бандеровская группа и УПА провели пропагандистскую работу, – этого до сих пор мы не можем сказать».
«Будет правильно, – делает вывод оберштурмбанфюрер Йозеф Витиска, – если мы станем продолжать переговоры в интересах сдерживания актов саботажа и диверсий на германских коммуникациях со стороны УПА, с целью получения от нее разведданных и недопущения ведения с ее стороны подрывной работы, как это подчеркивалось в ходе переговоров, не давая со своей стороны никаких серьезных обещаний, как, например, оснащение оружием».
ПРАКТИЧЕСКИЙ РЕЗУЛЬТАТ
7 июня 1944 года состоялась очередная встреча. На ней богослов, общественный и политический деятель Иван Гриньох (так сегодня позиционируют его украинские СМИ. – А.К.) и командир охранной полиции и СД в дистрикте Галиция оберштурмбанфюрер СС Йозеф Витиска обсуждали вопросы об использовании агентов-диверсантов и диверсантов-радистов за линией фронта, а также об оставлении агентов-радистов на случай отступления немецких войск с территории Галиции.
Иван Гриньох использовал встречу, чтобы «по ходу сообщения о деятельности УПА в советском тылу... указать на то, что УПА лишена возможностей пополняться оружием, боеприпасами и медико-санитарными материалами. Именно поэтому она вынуждена очень экономно и осторожно расходовать указанные средства, что, в свою очередь, не может не отразиться на активности и эффективности ее действий. Он утверждает, что интересы Германии никак не пострадают, если немецкая сторона согласится сбрасывать с самолетов оружие, боеприпасы и медикаменты для частей УПА, действующих в тылу противника. Наоборот, будучи лучше вооруженной и оснащенной, УПА-Ост сможет более надежно отстаивать военные интересы Германии».
Имели ли договоренности практическое воплощение? Безусловно, да! Подробности взаимодействия украинских националистов и нацистов мы узнаем из протокола допроса сотрудника Абверкоманды-202 Зигфрида Мюллера.
Осенью 1944 года лейтенант Зигфрид Мюллер был прикомандирован к Абверкоманде-202 (г. Краков). При назначении он прошел инструктаж. «Заместитель начальника отдела I-Ц генерального штаба по делам разведки капитан Дамерау и капитан Штольц сообщили мне, что в октябре 1944 года начальник Абверкоманды-202 капитан Кирн установил связь с южным штабом УПА и ведет с украинскими националистами переговоры о привлечении повстанческих отрядов УПА к проведению диверсионной работы в тылу Красной Армии».
В Краков Мюллер прибыл 1 декабря 1944 года. «При встрече с капитаном Кирном последний рассказал мне, что в октябре 1944 года он имел встречу со связным южного штаба УПА, вместе с которым на участке Абверотряда-206 перешел линию фронта и вел переговоры с южным штабом УПА.
Командование повстанческих отрядов УПА дало капитану Кирну принципиальное согласие на совместное с немецкой разведкой проведение подрывной работы в тылу Красной Армии... Касаясь же практической работы по организации диверсий в тылу Красной Армии, украинские националисты поставили следующие условия: германские разведорганы должны создать на оккупированной немцами территории диверсионные школы для украинских националистов и вести обучение выделенных УПА националистов радиосвязи и военной подготовке... Имея соответствующие полномочия генштаба германской армии, Кирн принял условия украинских националистов и со своей стороны поставил перед УПА условия германского командования. Они сводились к следующему: южный штаб УПА предоставляет в распоряжение Абверкоманды-202 такое количество диверсантов, как это считает необходимым командование Абверкоманды-202. Право комплектования диверсионных групп из этих лиц Абверкоманда-202 оставляет за собой, определяет место и объекты для диверсий.
Кроме того, штаб УПА должен предоставлять Абверкоманде-202 все имеющиеся у них шпионские сведения о Красной Армии, а также информацию об общей деятельности украинских националистов в тылу Красной Армии, на участке южной группы войск немецкой армии, то есть на участке от Варшавы до румынской границы.
Южный штаб УПА согласился с этими условиями, и было принято решение об обмене офицерами связи между Абверкомандой-202 и южным штабом УПА. Должность офицера связи от Абверкоманды-202 Кирн предложил занять мне (Зигфриду Мюллеру. – А.К.)».
Для связи с Абверкомандой-202 украинские националисты прислали в Краков профессора Данилова (кличка – Орлов). Данилов участвовал в вербовке, обучении и комплектовании диверсионных групп исключительно из украинских националистов и переброске их в тыл Красной Армии для совершения диверсий. Этим он исправно занимался до апреля 1945 года.
«Человеческий материал» подбирался специалистами Абверотряда-206 (структурное подразделение Абверкоманды-202. – А.К.) непосредственно за линией фронта в отрядах УПА в Карпатских горах. Из бандеровцев нацисты черпали диверсионную агентуру, обучали ее на краткосрочных курсах, а затем забрасывали в тыл Красной Армии. В последние месяцы перед капитуляцией Германии в диверсионной школе «Мольтке» обучались 45 диверсантов из числа украинских националистов. 25 человек из них были присланы штабом УПА с территории Украины.
Здесь вернемся к началу статьи и еще раз вспомним цитату из мемуаров Степана Бандеры, согласно которой «с политическими банкротами подписывают соглашения только очень недалекие люди». Правдивость воспоминаний лидера националистов сегодня установить не представляется возможным. Очевидно одно – в условиях завершения войны письменные договоренности, тем более влекущие за собой легко прогнозируемые негативные политические последствия, заключать было бессмысленно и даже опасно. Иное дело – практическая помощь союзнику.
Из протокола допроса все того же лейтенанта Мюллера мы узнаем, что после освобождения Степан Бандера в декабре 1944 года «прибыл в распоряжение Абверкоманды-202 в г. Краков и лично инструктировал Данилова, а также подготовленную нами агентуру, направляемую для связи в штаб УПА».
По случаю приезда Бандеры в Абверкоманду-202 капитан Кирн устроил банкет. На нем с речами выступали Бандера, капитан Кирн и профессор Данилов. «Там я познакомился с Бандерой, а затем через несколько дней встретился с ним на деловой почве, – вспоминал Мюллер. – 27 декабря 1944 года я подготовил группу диверсантов для переброски ее в тыл Красной Армии со специальным заданием. Эта группа состояла из трех украинских националистов – Лопатинского, «Демеда» и одного радиста, фамилию которого не помню. Степан Бандера в моем присутствии лично инструктировал этих агентов и передал через них в штаб УПА приказание об активизации подрывной работы в тылу Красной Армии и налаживании регулярной радиосвязи с Абверкомандой-202.
Группа Лопатинского была переброшена в тыл Красной Армии с Краковского аэродрома в район Львова и имела при себе для передачи командованию УПА 1 млн руб., медикаменты, взрывчатые вещества и рацию.
На допросе лейтенант Мюллер указал еще три группы, заброшенные им в советский тыл. Первая – «Пауль-2», в количестве восьми человек, была переброшена 7 апреля 1945 года в район г. Сарны с заданием восстановить связь со штабом волынской группы УПА и развернуть диверсионную работу на железнодорожной магистрали в районе г. Сарны. Вторая группа – «Пауль-3» – также состояла из восьми человек и была переброшена 13 апреля 1945 года в район Владимир-Волынска. Все участники группы – уроженцы сел Волыни. Третья диверсионная группа – «Пауль-1» – десантирована 20 апреля 1945 года в район г. Ковель, в количестве девяти человек. Все участники – уроженцы Ковельского района.
С кем им пришлось воевать? За чьи интересы они лили свою и чужую кровь? Ответ очевиден: проводимая украинскими националистами диверсионная работа в тылу Красной Армии осуществлялась в интересах германской разведки и была санкционирована лично Степаном Бандерой. Отсутствие соглашения «о стратегическом партнерстве», подписанного лично украинским националистом № 1, этому не мешало. Вот и выходит, что бандеровцы – слуги дьявола!
