Рядовой творец Победы

Партизаны Молдавии перед выходом на задание. Фото РИА Новости

В годы Великой Отечественной войны расположенное на Западной Украине Полесье, где родились и выросли мои родители, я, мои сестрички Рая, Мария и Тамара, стало партизанским краем. Уже летом 1943 года украинские партизаны совместно с белорусскими партизанами расширили свой край Сарны–Рокитно–Лельчицы–Овруч–Олевск до площади 1875 кв. км в пределах Олевск–Овруч–Ельск–Мозырь–Петриков–Столин–Рокитно– Сарны. На огромной территории уже не партизаны, а сами оккупанты находились как бы в окружении партизанских сил.

В Олевском, Рокитновском и Сарненском районах, где прошли мое детство и юность, нацисты провели несколько крупных карательных операций против партизан, в ходе которых сожгли десятки деревень. Так, 26 декабря 1942 года в Рокитновском районе полностью было сожжено село Будки-Каменские. 356 жителей были расстреляны и заживо сожжены в здании сельской школы. Тогда же было сожжено соседнее село Войтковичи (ныне Каменное). Здесь каратели не только сжигали и расстреливали людей. Они руки и ноги жертв прибивали гвоздями к стене хаты и поджигали ее.

В Олевском районе карателями было сожжено 14 сел. Самое известное из них – село Копище. Здесь 13 июля 1943 года в ходе операции под кодовым названием «Госпожа Хельга» («Княгиня Ольга»), которой руководил заместитель гауптштурмфюрера Гюнфхер, каратели заживо сожгли около 3 тыс. мирных жителей, из них 1347 детей.

Моя тетя Нина, которой на то время было 13 лет, рассказывала: «Когда отец был в партизанах, через село Мушни, где мы жили, проходили немецкие каратели. Зашли и к нам в хату, спрашивают маму: «Где отец?» Она отвечает, что в поле работает. А мы (тетя Мария и моя мама. – М.П.) маленькие были, с испугу залезли на печь, я – с краю. Один немец заглянул на печь и машет мне пальцем: «Ком, ком». И дает мне такие гарные польские бусы. Я обрадовалась. А когда они ушли, мама говорит: «Ну-ка, дай, я гляну». Взяла их да в печь бросила, так они и сгорели. Я в плач, а она говорит: «Не реви, может, кого на кол посадил и снял з убитой».

В соседнем с Мушнями селе Купель, на стыке Олевского района Житомирской области и Рокитновского района Ровенской области, базировалось 2-е Молдавское партизанское соединение под командованием майора Якова Петровича Шкрябача. Вокруг базы молдавских партизан были небольшие, затерянные в болотах села и хутора Беловеж, Блажево, Березовое, Глинное, Журжевичи, Залавье, Каменное, Карпиловка, Млынок, Мушни, Остки, Сновидовичи, Старое Село и др. Именно из них набирали свои силы партизанские отряды, готовившиеся к рейду в Молдавию.

В своих мемуарах «Дорога на Молдавию» Яков Шкрябач вспоминал, что из сел преимущественно Рокитновского и Олевского районов было мобилизовано около 200 партизан. Он писал: «При подготовке соединения к рейду на Молдавию бойцы не могли понять, мол, все говорят, что мы молдавские партизаны, а даже командир – не молдаванин. При организации отряда имени Ворошилова мы разъясняли принятым в отряд партизанам, почему молдавский отряд вынужден формироваться на севере Украины. Но это было тогда, когда в отряде насчитывалось пятьдесят-семьдесят партизан. Теперь картина стала иной. Многие напоминали о несоответствии между названием соединения, его национальным составом и местом действия. Боец Яков Моисеенко высказал мысль, что мы не молдавское, а полесское соединение…»

УХОДИМ В РЕЙД

Молдавские партизаны совершали диверсии и взрывали мосты на Рокитно-Олевском участке железной дороги Брест–Киев и узкоколейке Остки–Смолин, нападали на немецкие гарнизоны, устраивали засады, взрывали грузовые и штабные автомобили на шоссе, перерезали линии связи.

К 1 января 1944 года, когда партизаны закончили блокаду участка железной дороги Сарны–Коростень, в соединение поступил приказ о выходе в новый рейд: «Командиру 2-го Молдавского соединения т. Шкрябач, комиссару т. Дроздову приказываю: с получением настоящего приказа всем соединениям выйти в рейд на оккупированную территорию Молдавии для выполнения ранее поставленных задач. Исполнение донести. Начальник Украинского штаба партизанского движения комиссар госбезопасности Т. Строкач».

Боевой товарищ и односельчанин моих дедов Н.А. Васильчук описывал мне в письмах, которые я сохранил, инструктаж командира партизанского соединения Я.П. Шкрябача перед рейдом: «Наше дело и наше задание дойти до Молдавии и взять город Кишинев до прихода Красной армии. Дорога на Молдавию тяжелая, через Белоруссию, Западную Украину, Закарпатье, но выполнимая. Воюй упорно, бейся до последнего патрона, а последний патрон – для себя, позади никакой подмоги нет».

7 января 1944 года партизаны вышли в рейд на Молдавию по западным областям Украины. В их рядах был и 20-летний Николай Примак вместе со своими старшими братьями Яковом (мой дед) и Максимом. А еще были десятки их двоюродных братьев, шуринов и других родственников. Мой двоюродный дед Константин Иванович Трофимчук вспоминал: «В Ельно (небольшое село в Рокитновском районе. – М.П.) поп выходил на дорогу. Кто хотел благословиться, подходил к нему и крест целовал».

Рейд народных мстителей по западным областям Украины проходил там, где никогда не было советских партизан. Леса были полны «боевками» (отрядами) Украинской повстанческой армии. Все местное население их поддерживало. Боевые стычки партизан с бандеровцами были частыми. Только в районе Дубно и Кременец молдавские партизаны за несколько дней провели восемь крупных боев с украинскими националистами. В захваченных партизанами оуновских документах бандеровцам рекомендовалось не мешать отходу немецкой армии, а если представляется возможность захватить у нее оружие, то делать это без боев. Указывалось, что в связи с поражением немецкой армии нужно ориентироваться на англичан и американцев. В связи с приближением Красной армии предписывалось вести решительную войну с «большевистскими партизанами» и «большевистскими парашютистами», уничтожать мелкие группы разведчиков и отдельных партизан.

Один из захваченных документов относился непосредственно ко 2-му Молдавскому партизанскому соединению (в переводе с украинского): «Дубенскому отделу УПА… Атаману Степ. По сведениям, с севера через Львовскую и Тернопольскую области пройдет соединение молдавских партизан. Количество – 400. Вооружены автоматами, пулеметами. Поручается вам уничтожить это соединение. Даем вам право проверить мобилизационную подготовку и боевую готовность вашего отдела УПА. Немецкие части на них не будут выходить. Военотдел ОУН. Демчук. 16 января 1944 года».

Надо отметить, что силы Дубенского отдела ОУН были большие. Он занимал территорию Здолбунов–Луцк–Броды–Лановцы–Кременец. Десять полков 1 тыс. 600 человек каждый мог по мобилизации поднять атаман Степ. Но партизаны разгромили дубенских бандеровцев и их штаб. Ими были захвачены важные штабные документы и пленены 18 крупных руководителей УПА.

Бывший партизан Михаил Григорьевич Павлушенко рассказывал мне: «Мы думали, что бандеровцы – дурница, а чем ближе подходили к Бессарабии, тем бои с ними были упорнее. А как бой идет, то не поймешь, откуда бьют. Стреляют и зажигательными, палят села, где проходим. Гул, как из пушки. Оказывается, бандеровцы вставят в бочку винтовку и стреляют. В рейде за Дубровицей почти каждый день бои были с бандеровцами. Мы участвовали и в других делах. Кто-то показывает бандеровские схроны, а мы их раскапываем. Там все мешками с пшеницей и рожью уставлено, мясо, посуда, одежда. Мы все на фронт отправляли».

Партизаны вели бои не только с бандеровцами, но и с немцами (в основном на железнодорожных переездах и вблизи крупных населенных пунктов, в том числе Луцк и Коломия) и полицаями. Муж моей двоюродной бабушки Прасковьи бывший молдавский партизан Филон Никитович Павлушенко рассказывал о партизанских диверсиях на железной дороге Ровно–Львов. Неоднократно молдавских партизан обстреливала вражеская артиллерия и бомбили самолеты. А перед форсированием реки Иквы, восточнее Дубно, на партизанских конных разведчиков напали немцы и бандеровцы. Одиннадцать молдавских партизан были окружены гитлеровцами и бандеровцами и несколько часов отбивались в сарае на хуторе Черешня, пока не закончились патроны. После этого оставшиеся в живых командир разведки Заровный и партизан Гриша Соловьев подожгли сарай и подорвали себя и врагов гранатами.

НЕУДАЧНАЯ ПОПЫТКА БАНДЕРОВЦЕВ

Ведя постоянные бои с немцами и бандеровцами, молдавские партизаны не смогли пробиться в Молдавию. Около 40 партизан погибло. В соединении было 56 человек больных и раненых, в том числе и брюшным тифом. Партизаны держали несколько десятков важных пленных и несколько возов трофейных документов. Руководством Украинского штаба партизанского движения, которому подчинялись молдавские партизаны, было разрешено им вернуться за линию фронта и сдать в медсанбат больных и раненых. Как раз в эти дни фронт проходил невдалеке от дислокации 2-го Молдавского партизанского соединения: Красная армия вклинилась в расположение войск противника между Ровно и Шепетовкой. Встреча партизан и красноармейцев произошла в расположении 287-й стрелковой дивизии вблизи Кременца.

Здесь пути братьев Примак разошлись: раненый Николай и больной Максим вместе с другими партизанами были отправлены домой на лечение, а Яков остался в строю. Через три дня партизаны снова перешли линию фронта. Опять начались бои с немцами и бандеровцами. Из села Плыску (район Тернополя и Подволочиска) отряд имени Буденного, где находился и Яков Дмитриевич Примак, выбил роту немцев. Оказалось, что рота оккупантов напала на беспечно расположившихся в селе партизан бригады Дьяченко из состава партизанской дивизии Шукаева и захватила в плен отделение партизан. Меньше, чем через сутки немцы перешли в наступление на партизан. Появились два вражеских самолета и начали беспорядочно бомбить села Кутысан, Буглов и Огрызковцы. Дивизия Шукаева оставила Юлинцы и, миновав молдавских партизан, ушла на запад, в деревни Печерну и Коростову. Соединение же Шкрябача продолжало держать оборону. А противник, приняв партизан за части Красной армии, ведущие разведку боем, выжимал их за линию фронта. Партизаны держались еще сутки, но затем отошли.

2-е Молдавское партизанское соединение остановилось практически на линии фронта. Крупные силы врага стояли в 6–8 км от них. Немцы силами одной роты провели против партизан разведку боем. Вечером они силами уже двух рот начали наступление, которое было отбито. На следующий вечер к партизанам пробилась разведка 287-й дивизии Красной армии. Ей были переданы детальные сведения о противнике на участке Тернополь– Подволочиск. А днем 287-я стрелковая дивизия во взаимодействии с молдавскими партизанами начала наступление. Партизаны заняли несколько сел, указанные командиром дивизии. После боя партизаны на своем гужевом транспорте помогали красноармейцам перевозить боеприпасы.

Затем партизаны занялись сбором оружия у «реестровых» бандеровцев, поиском складов УПА. За шесть дней было отрыто более 100 складов. В них только зерна насчитывалось до 100 тыс. пудов. Также были изъяты много белья, ткани, медикаментов, десятки бочек копченых кур, колбас, окороков, залитых топленым салом, а также бочки с соленым творогом, топленым коровьим маслом, салом шпик, подсолнечным маслом, сухарями, сушеным картофелем, луком, мешки с фасолью, крупой, лапшой. В схронах было обнаружено несколько ротаторов, пишущих машинок, тонны бумаги, радиоприемники, посуда и прочее. На краю села Малые Кускувцы молдавские партизаны захватили члена военсовета УПА Юхима Демчука. Тот подтвердил, что военное руководство ОУН с согласия немецкого командования решило испробовать мобильность и боевые качества УПА на 2-м Молдавском партизанском соединении без вмешательства немцев. Проба для них оказалась очень неудачной.

НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

С 15 по 17 апреля 1944 года 2-е Молдавское партизанское соединение, по указанию ЦК Компартии Молдавии, неоднократно пыталось перейти линию фронта для действия в южных районах республики. Несмотря на взаимодействие с 89-й стрелковой дивизией Красной армии в Бравическом и Теленештском районах, попытки не увенчались успехом. Защищая румынские нефтепромыслы, немцы здесь сосредоточили огромные силы. На территорию оккупированной Молдавии удалось прорваться только конному партизанскому отряду «Советская Молдавия» под командованием полковника Якова Афанасьевича Мухина. Пешие молдавские партизаны, которые не смогли прорваться на оккупированную территорию Молдавии, снова начали оказывать частям Красной армии помощь в разведке, а также провели большую работу по подготовке и проведению весенне-полевых работ в прифронтовых селах Оргеевского района.

3 июня 1944 года 2-е Молдавское партизанское соединение было расформировано. За время боевой деятельности с 5 сентября 1943 года по 28 февраля 1944 года соединение нанесло серьезный урон противнику. Истреблено 778 немецких солдат и офицеров, 369 украинских националистов. Пущено под откос 8 немецких эшелонов, уничтожено и повреждено 4 железнодорожных моста, 6 шоссейных мостов, 5 км железнодорожного полотна, 13 паровозов, 72 вагона, 19 автомашин, дрезина, пушка, 9 км телефонно-телеграфной линии связи. Были захвачены  10 пулеметов, 16 автоматов, 400 винтовок, 300 тыс. патронов, 550 лошадей, 60 подвод с военным имуществом, 300 разных складов. За это же время проведены 54 боевые операции.

Часть личного состава соединения была направлена на хозяйственную работу в Молдавии, остальные, в том числе и мой дед Яков Примак, были мобилизованы в 111-ю стрелковую дивизию Красной армии.

Забегая вперед, скажем, что август 1944 года стал для братьев Примак и их семей трагическим. Яков в том месяце погиб в ходе Яссо-Кишиневской операции. От ран умер Иван. 8 августа при освобождении Краковского воеводства в Польше погиб и самый младший из братьев Примак 17-летний Гордей, призванный в Красную армию уже после освобождения Полесья от немецко-фашистских оккупантов. А через год бандеровцы жестоко убили и вырезали звезды на теле их двоюродного брата Якова Ивановича Примака – первого председателя Беловежского сельсовета. В августе 1944 года бандеровцы казнили и Николая Примака.

Командир 2-го Молдавского партизанского соединения Яков Шкрябач. Фото из книги Якова Шкрябача «Дорога в Молдавию: воспоминания командира». Картя Молдовеняскэ, Кишинев, 1966

ЛОГОВО БАНДЕРОВСКОГО ЗВЕРЯ

4 января 1944 года советские войска перешли довоенную границу Польши, а 6 января войсками 1-го Украинского фронта был освобожден первый город в довоенных границах Польши – Рокитно. Это был районный центр, куда административно входили село Беловеж и приписанное к его сельсовету сельцо Мушни.

Здесь, в непроходимых полесских болотах (на языке местных жителей – в «корчах»), бандеровцы чувствовали себя достаточно уютно: практически все местные мужчины были на фронте или в партизанских рейдах, Красная армия ушла на Запад, а сил покончить с бандитами у госбезопасности не хватало. Об интенсивности действий бандеровского подполья в Сарненском, Рокитновском и Олевском районах Украины, где прошли мое детство и юность, говорит даже тот факт, что из всего объема документооборота, относящегося к ОУН и хранящегося в современных архивах России и Украины, почти 46% имеет северозападно-украинское и южно-белорусское территориальное происхождение.

Главное «геройство» бандеровцев заключалось в нападении в основном в ночное время на партийных и хозяйственных активистов, учителей и медиков, небольшие группы красноармейцев и одиноких демобилизованных солдат, удушении жен фронтовиков и казни их детей. Не щадили даже грудных детей и немощных стариков. Бандеровский террор вскоре приобрел массовый характер. Руководство ОУН требовало применять «пьяткування» (уничтожение каждого пятого) в селах, жители которых, по мнению бандеровцев, лояльно относились к советской власти. К сожалению, их слова не расходились с делом.

В Рокитновском районе такой «боевой деятельностью» УПА засветилась почти в каждой семье каждого села. Дожившие до наших дней свидетели такого террора ОУН против украинского народа до сих пор с содроганием вспоминают о том ужасном времени. До сих пор в селах живы свидетели, которые могут показать колодцы, куда бандеровцы бросали невинно убитых людей.

В феврале 1943 года отряд бандеровцев, переодетых советскими партизанами, вошел в село Парослое Сарненского района Ровенской области. Жители села целый день угощали лжепартизан, а вечером бандеровцы устроили им резню. Бандеровцами было уничтожено 173 человека. Удалось спастись лишь двум селянам, которые были завалены трупами, и 6-летнему мальчику. Позже осмотр показал исключительную жестокость, с которой была совершена бойня. С нескольких человек сняли кожу, женщин насиловали, а после отрезали груди, носы, уши, выкалывали глаза и отрезали головы. Затем бандеровцы устроили пьянку в доме местного старосты. После ухода банды среди разбросанных на столе бутылок из-под самогона и остатков еды односельчанами был найден 12-месячный младенец, прибитый ножом к столу, во рту которого торчал недоеденный огрызок соленого огурца.

Зверствовали бандеровцы в Беловеже и Мушнях. Моя двоюродная тетя Юхимия Примак рассказывала: «У меня муж Василий, его братья и отец, мой отец и мои братья были на фронте в Красной армии. Нас называли коммунары. Мы прятались от бандеровцев. В 5 км от Беловежа есть хутор Довгий. Там была бандеровская бойня. Там они людей убивали, над солдатами издевались. В щелочку дверей смотрю, идут под вечер много бандеровцев, я посчитала, человек 50 с оружием. Грустно смотрю и думаю: «Сколько смерти невинных людей идет, сколько солдат побьют».

Один бандеровец Микита Скулка мне говорит: «Теперь ты живешь до обеда». Я отвечаю: «Хорошо», а про себя молюсь: «Спасай, Божья Матерь! Чтоб он хоть голову себе разбил». Аж тут слышу за селом в сторону Мушней выстрелы. Тогда много солдат бандеровцев побили. Убили и их старшего Павелуса, а Микитке несколько пуль в голову всадили, она аж розвалилась…»

Мама рассказывает: «Придут ночью бандеровцы и все заберут: яйца, курицы… Потом начнут бить маму (Примак Анну Кондратовну. – М.П.): «Где твой муж?» Я как сейчас зараз помню, сижу на припечку и верещу, а сестричка Яруся трошки старшенька меня была, лет шесть. Она подбегла к бандеровцу и просит: «Дядьку, не бейте мою маму». Он как даст ей кулаком по голове, а потом прикладом винтовки. До вечера следующего дня она и умерла.

А у деда Дмитра (отец моего деда. – М.П.) все сыновья были на фронте у красных: Яков, Николай, Иван, Максим, Гордей. Придут бандеровцы ночью и шомполами бьют до бессознательного состояния. Его дочь Якилину бандеровцы убили за то, что братья и муж были за красных. Кто-то из односельчан выдал. Днем нашли ее в болете. Изверги рот разрезали до ушей и мох засунули. А груди до костей были отрезаны. Другая моя тетка Ганна вышла замуж в Остки и там ее бандеровцы задушили».

ЯСТРЕБКИ

В крупных селах, в том числе и Беловеже, были организованы отряды самообороны. Иногда их называют истребительные отряды, а люди, которых они защищали от оуновского террора, называли любовно ястребки. Кроме того, ястребки налаживали работу колхозов, организовывали школы, выявляли спрятавшихся немцев и полицаев. Были в ястребках Николай Примак и брат бабушки Ани Завадский Владимир. В те годы начальник Рокитновского райотдела госбезопасности подполковник Агапов вместе с солдатами внутренних войск, которыми командовал Бурьянов, и с ястребками очень часто устраивал облаву на бандеровцев.

Зачастую бандеровские «боевки» обезвреживались изнутри. В одну из таких «боевок» под видом уклоняющегося от мобилизации в Красную армию весной 1944 года и был внедрен Николай Примак. Его деятельности способствовало то обстоятельство, что служба безопасности ОУН начала действовать и против участников националистического подполья, заподозренных в измене. Сотрудники этого карательного органа были наделены руководством ОУН неограниченными правами – арестовывать, избивать, расстреливать и садистскими способами ликвидировать всех заподозренных.

С весны 1944 года в ОУН–УПА начались чистки предателей, так как националисты начали терпеть поражение за поражением. Сама структура УПА была реорганизована, ее округа и районы – переименованы. В самой верхушке ОУН началась борьба за власть. Представитель центрального провода ОУН «Дука» отдал директиву, в которой определил: «работу СБ усилить, решительно очищать ОУН не только от политически неблагонадежных лиц, но и от недостаточно националистически сознательных и активных членов ОУН–УПА...»

Вследствие этого их деятельность приняла такой широкий размах, что даже руководители структурных подразделений ОУН боялись своих подчиненных эсбистов. Инструкция Центрального провода ОУН от 11 августа 1944 года обязывала бандеровцев ликвидировать семьи партизан и солдат Красной армии, а также отказавшихся от сотрудничества с ОУН людей «всеми доступными средствами (расстрел, повешение, четвертование)». К смертной казни приговаривались не только «виновные», но и все члены его семьи.

Так, плененный сотрудник службы безопасности «Резун», который совершал преступления и на территории Рокитновского района, на допросе рассказывал, что против людей применялись самые зверские методы, включая специальные станки для истязаний. Убивали людей через повешение, медленное удушение, сжигание живьем на костре, убийство режущими предметами и другие способы. Этот 25-летний боец СБ во время допроса рассказывал: «За время моего пребывания в СБ я лично уничтожил около 200 человек. Умерщвление жертв я проводил следующим образом. Набрасывая на шею человека петлю удавки, брал небольшую палку, закладывал в петлю и закручивал. В таком положении ждал, пока кончится агония. Затем щупал пульс и, убедившись, что человек мертв, снимал петлю. Такой способ убийства мы применяли все чаще в целях экономии патронов, однако его необходимо было совершать вдвоем. Хотя жертва всегда была связана, она прилагала такие усилия к спасению, что одному справиться было трудно».

В какую «боевку» был внедрен Николай, сказать точно уже, наверное, невозможно. Скорее всего она базировалась на северо-востоке Рокитновщины. Друг Николая по партизанскому отряду Михаил Фомич Павлушенко, житель села Купеля, рассказывал мне: «С Николаем я дружил, мы были с ним в партизанском отряде имени Богдана Хмельницкого 2-го Молдавского партизанского соединения. На фронте меня ранило, и я лежал в госпитале в Харькове три месяца. Возвращаюсь домой. Думаю, через Рокитно не пойду, бо бандеровцев кишит. Пошел в свое село из Олевска через Млинок, но и там встретил бандеровский дозор. Мне повезло, что на посту стоял Николай. Мы с ним постояли, немного поговорили. У него еще была немецкая винтовка, которую я раньше не видел. Я ее в руках немного подержал. Потом, отдавая, говорю: «Давай убежим». Он сказал, чтобы я шел не этой, а другой дорогой, тогда в пути никого не встречу. Я снова за свое: «Что ты тут делаешь?» Но он мне так и не открылся, говорит: «Скоро узнаешь». Благодаря Коле домой я дошел благополучно».

В 1980-е годы еще живые тогда свидетели описываемых мною событий как легенду о былинном герое рассказывали, что Николаю удалось перессорить командование «боевки», застрелить их командира и в образовавшейся суматохе сбежать. «Когда он появился после этого случая в деревне, – рассказывал его единственный выживший из многодетной семьи брат Максим Дмитриевич, – односельчане ему говорили, чтобы он уходил в Рокитно. Но Николай влюбился в местную красавицу и собирался жениться.

Евдокия Тихоновна Примак рассказывает: «На вечерке он ко мне подошел, пригласил потанцевать. Любовь между нами была. Моя мама и братья к нему очень хорошо относились. Мы знали, что он в ястребках. Его бандеровцы несколько раз ловили. Как-то я слышу, кто-то возле дома говорит, много людей. Глянула, с винтовками. Я Колю предупредила и он спрятался. В другой раз ночью его нашли у нас и повели. Сидим, боимся и не знаем, что делать. И вдруг он к вечеру приходит веселый, рассказывает: «Старший бандеровец, сказав двоим, чтобы вели меня в корчи до начальника, а сами надвое разделились. Одна половина по хатам пошла, а друга половина – в какое-то село. Идем, идем, уже день начался. Конвоир, который идет спереди, не оглядывается, а задний отстал, чернику собирает и ест. Я пиджак на переднего набросил, да и побежал. Они меня не догнали, стреляли, да не попали».

Однако бандеровцы не оставили Николая в покое.

«Уже перед самой нашей свадьбой, – продолжает свои воспоминания Евдокия Тихоновна, – снова пришли бандеровцы и забрали его. Больше он домой не вернулся. Мы долго ходили по лесу и болотам, искали его, но не нашли. Кто знает, куда они его дели? С тех пор в наш дом бандеровцы больше никогда не заявлялись, хотя в округе они столько горя наделали». 60 лет прошло с того трагического события, а Евдокия Тихоновна рассказывала о Коле и своем несостоявшемся семейном счастье со слезами на глазах: «Память сидит в моих очах, как будто вчера это было. Он как-то принес мне свою фотографию, засунул в рамку и говорит: «Смотри на меня и вспоминай». Уже как Колю убили бандеровцы, его сестра Зина (единственная сестра, которая осталась в живых. – М.П.) придет ко мне и говорит: «Дай хотя бы на фотографию брата посмотрю». Вдвоем смотрим и слезами заливаемся».

Сегодня на Украине появляется много воспоминаний о «героях»- бандеровцах и их «боевой деятельности», которые якобы защищали мирное население от «немецкой и москальской оккупаций». Уже рассказанная нами история одной семьи расставляет все по своим местам. А сколько было таких семей в Западной Украине? Бандеровцы Комар, Ворона, Велес, Сметана, Резун, Змеюка, Черешня и им подобные, которые «прославились» кровавыми расправами с беззащитным мирным населением Сарненского, Рокитновского и Олевского районов, так и остались безымянными, с кличками. А имя Николая Примака живет в памяти его односельчан и многочисленных родственников. Права была Ольга Берггольц: «Никто не забыт, ничто не забыто».