Прожекторы маршала Жукова

Дошли до логова врага – теперь можно и отдохнуть. Фото Федерального архива Германии. 1945

О штурме второй полосы обороны Берлина – ночной атаке Зееловских высот, мы знаем по мемуарам, по ряду книг и художественных фильмов, где панорамы ночного боя то и дело перерезают мощные лучи зенитных прожекторов, направленные не в небо, а вдоль земной поверхности. Автором идеи прожекторной атаки был маршал Жуков, и хотя эпизод этот весьма известен, пожалуй, не мешает еще раз его осветить, попутно сказав несколько слов и о советской полководческой школе в боях за Берлин.

В СВЕТЕ ПРОЖЕКТОРОВ – СОЛДАТЫ

Вот как описал события Юлиан Семенов в романе «Приказано выжить»: «Понятие «хруст», приложимое, как правило, к явлениям физическим, в равной мере может быть спроецировано на то, что случилось 16 апреля сорок пятого года, когда после того, как войска Жукова, включив тысячи прожекторов, обрушили на позиции немецких войск, укрепившихся на Одерском редуте, ураган снарядов, мин и бомб».

А вот что читаем у самого Жукова, в его «Воспоминаниях и размышлениях»: «Готовя операцию, все мы думали над тем, что еще предпринять, чтобы больше ошеломить и подавить противника. Так родилась идея ночной атаки с применением прожекторов. Решено было обрушить наш удар за два часа до рассвета. Сто сорок зенитных прожекторов должны были внезапно осветить позиции противника и объекты атаки».

И далее: «В воздух взвились тысячи разноцветных ракет. По этому сигналу вспыхнули 140 (точнее, их было 143. – С.Б.) прожекторов, расположенных через каждые 200 метров. Более 100 миллиардов свечей освещали поле боя, ослепляя противника и выхватывая из темноты объекты атаки для наших танков и пехоты. Это была картина огромной впечатляющей силы, и, пожалуй, за всю жизнь я не помню подобного ощущения...».

Юлиан Семенов, как видим, был не просто неточен, но принципиально неточен. Тысячи прожекторов и 143 – очень разные вещи. И в этой мелкой, казалось бы, детали хорошо выявляется то, как часто нам вместо точной информации подсовывают миф.

Но если бы коллизия с прожекторами ограничивалась лишь этим забавным количественным «проколом» создателя Штирлица – это было бы полбеды. Беда в том, что саму идею разные авторы оценивают по-разному.

С одной стороны, прожекторная атака была абсолютно новым тактическим приемом, реально использовавшимся в истории войн один раз – под Берлином. Набрать какую-то статистику, следовательно, возможности не было.

С другой стороны, та непроницаемая стена пыли и дыма, которая висела в воздухе над полем боя и которую не могли пробить даже мощные лучи прожекторов, дала основания для утверждений, что вся затея Жукова была непродуманным маршальским фокусом.

Так был ли успех у прожекторной затеи?

Что ж, остановиться на этом у нас возможность есть, познакомившись вместо домыслов с документом.

Итак, в политическом донесении начальника политического отдела 69-й армии от 18 апреля 1945 года начальнику Политического управления 1-го Белорусского фронта «о некоторых итогах и недостатках первого дня боя на Одерском плацдарме» сообщается, что в беседах с ранеными были поставлены такие вопросы:

1. Доведение боевой задачи до личного состава.

2. Как прошла артиллерийская подготовка.

3. Действие прожекторов в момент атаки.

4. Организация взаимодействия на поле боя.

5. Награждение раненых.

6. Организация эвакуации с поля боя раненых, уход за ними в госпиталях.

По третьему пункту «Действие прожекторов в момент атаки» начальник политотдела 69-й армии гвардии полковник Вишневский докладывал: «Подавляющее большинство раненых заявило, что пехота дружно поднялась в атаку с момента окончания артподготовки и включения прожекторов».

Командир взвода 77-й гв. сд (гвардейской стрелковой дивизии. – С.Б.) мл. лейтенант Дмитриев заявил: «Мы пошли в атаку дружно, буквально прижимаясь к разрывам наших снарядов. В первых двух траншеях немцев было мало, они охотно сдавались в плен. Сильное сопротивление противник начал оказывать лишь с 4-й траншеи, до этого во взводе потерь не было. Наступательный порыв у всех бойцов был высокий».

О действии и эффективности прожекторов во время атаки и боя в глубине обороны противника раненые высказывались противоречиво.

Одни (большинство) заявляют, что свет прожекторов ослеплял противника, освещал впереди лежащую местность, что дало возможность передвигаться вперед и сравнительно быстро овладеть тремя траншеями противника.

Особенно хорошо отзываются о действиях прожекторов танкисты и самоходчики, которые, используя свет, двигались в условиях ночного боя не вслепую.

Другая группа раненых отрицательно оценивает действие и использование прожекторов, которые не давали большой видимости вперед ввиду наличия большого дыма и пыли после артподготовки, а также предутреннего тумана, ограничивавшего видимость.

Некоторые раненые заявляли, что именно прожекторный свет дал возможность противнику сосредоточить свой огонь по местам скопления наших войск, чем объясняются такие большие потери.

Как видим, оценки различаются с перевесом в пользу идеи Жукова. И она, судя по свидетельствам участников реального боя, была действительно неплоха.

В СВЕТЕ ПРОЖЕКТОРОВ – ГЕНЕРАЛЫ

Показатель превосходства советской военной школы – поверженный враг. Фото Федерального архива Германии. 1945

Однако это – не все о прожекторах маршала Жукова. Дискуссия имела продолжение и после войны. С 9 по 12 апреля 1946 года в пригороде Берлина – Бабельсберге, в здании штаба Группы советских оккупационных войск в Германии под руководством генерала армии Василия Соколовского проходила первая научная конференция по изучению Берлинской операции войск 1-го Белорусского фронта. Выступления были весьма конкретными и откровенными.

Насчет прожекторов мнения у генералов разделились. Так, начальник штаба 1-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта генерал-лейтенант Дмитрий Бахметьев говорил: «Хочется мне, товарищи, также остановиться на прожекторах… В… Берлинской операции прожектора можно было применить один раз, но вводить этот принцип в систему нельзя...»

А далее он сравнил новый тактический прием с другим, очень старым приемом. Мол, некий «китайский полководец древних времен» направил ночью на врага 5 тыс. баранов с привязанными к ним пучками соломы, чем обеспечил успех ночной битвы. Но когда противник, в свою очередь, решил применить тот же прием и через какое-то время бросил в ночной «бой» баранье «войско» в 10 тыс. голов, то его просто пропустили через свои боевые порядки и потом, как выразился генерал Бахметьев, «употребили на шашлык».

Кое-кого это сравнение обидело, хотя резон в нем был – методы, подобные прожекторному, вряд ли можно вводить в уставную норму, хотя где-то они еще могли и пригодиться.

Представитель Генерального штаба генерал-майор Платонов был как раз за прожектора: «…Маршал готовил удар ночью с применением большой массы прожекторов. Практика показала всю состоятельность этих мероприятий… Показаниями пленных было установлено, что противник был введен в заблуждение – атаки ждал утром. Ночные действия наших войск с применением прожекторов внесли дезорганизацию».

А командующий 8-й гвардейской армией генерал-полковник Василий Чуйков был категоричен: «Есть замечания у меня в отношении прожекторов. Здесь Василий Иванович Казаков доложил, что с момента перехода в атаку 14 миллионов свечей (так у Чуйкова. – С.Б.) зажглось и стало освещать путь к победе нашей пехоте и танкам. Цифра, конечно, астрономическая, но мы отлично знаем, что после 25-минутного артиллерийского налета такой мощности, как было на плацдарме, ничего нельзя было увидеть. Хотя бы вы тут зажгли и 14 триллионов свечей, вы все равно ничего не увидите, потому что все поле закрывается стеной пыли, гари и всем, чем хотите. Василий Иванович, когда мы с вами сидели вот на этой высоте 81,5, когда засветились прожектора, которые находились в 200–300 метрах от нас, мы их с вами не видели и не могли определить, светят они или нет. Я считаю, что если бы прожектора были поставлены на пассивных участках, они больше принесли бы там пользы… прожекторные роты понесли потери. Сожгли много свечей, но реальной помощи войска от этого не получили».

С другой стороны, командир 79-го стрелкового Берлинского корпуса генерал-лейтенант Семен Переверткин высказал мнение прямо противоположное: «Я на всех вопросах останавливаться не буду. Два слова только о прожекторах. Находясь от переднего края в 200 метрах, во второй траншее, я пришел к глубокому убеждению со своими командирами дивизий и полков, что прожектора, безусловно, сыграли свою роль во второй атаке. Совершенно правильно, что 114 (так у Переверткина. – С.Б.) миллионов свечей не могли пробить толщу пыли, но прожектора, стоявшие сзади, освещали местность танкам, которые начали движение с исходного положения до первой траншеи противника. Пехота чувствовала себя увереннее. Показания пленных говорили, что немцы видели этот свет и считали, что русские применили какое-то совершенно новое оружие. Поэтому определенный результат и эффект от применения прожекторов был. В полосе корпуса действовало 12 прожекторов».

СОВЕТСКАЯ ШКОЛА – ЛУЧШАЯ

Прожекторный эпизод битвы за Берлин может быть расценен, как видим, по-разному, но в целом – положительно. И, прошу прощения за каламбур, относить его к безудержному прожектерству маршала Жукова не приходится. Но тому же Жукову сегодня кое-кто вообще отказывает в полководческом таланте.

Так ли это?

В ходе помянутой выше научной конференции по изучению Берлинской операции войск 1-го Белорусского фронта под руководством генерала армии Соколовского о мастерстве планирования и ведения современных битв говорилось немало. Но кто обсуждал недавно закончившиеся бои – «бездарные кретины», «сталинские мясники» или все же талантливые полководцы, представители передовой полководческой школы?

Известно (оно помещено, в частности, в ряде изданий мемуаров Жукова) фото совещания, собранного маршалом Жуковым накануне Берлинской операции. Достаточно одного взгляда на это фото, чтобы понять – уж когда когда, а к 1945 году советские генералы были вполне мастерами своего дела. Другой разговор, что дело их было не только непростым во все времена, но весной 1945 года оно было еще и беспрецедентно сложным.

Беспрецедентно!

Никогда до весны 1945 года (да и после той весны – тоже) в такие короткие временные сроки на таком небольшом, в общем-то, участке планеты не планировались и не были реализованы военные действия того масштаба, который они приобрели в ходе Висло-Одерской и Берлинской операции Красной армии!

И все это надо было вначале продумать в голове и на картах; надо было расположить нужным образом войска и перегруппировать их – вначале на картах, а затем и на земной поверхности; подготовить приказы; обеспечить будущее тыловое снабжение и эвакуацию раненых; наладить взаимодействие родов войск; обеспечить наступательный дух войск...

Подготовив все это, надо было двинуть войска трех фронтов в битву и затем этой битвой управлять в реальном масштабе времени, в условиях неопределенным образом динамично изменяющейся обстановки и отчаянного сопротивления противника.

Хотелось бы посмотреть на великого «стратега» «Суворова»-Резуна и на его отечественных «заместителей по стратегии» в той ситуации.

«Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны», – сказал Шота Руставели, не только великий поэт, но и неплохой полководец. А ведь резуны смотрят на бои 1945 года даже не со стороны, а через стекла перевернутого бинокля. И иначе им нельзя – иначе их микроскопический человеческий масштаб на фоне тех дней окажется уже даже не микроскопическим, а нанотехнологическим, так сказать!

Вернемся к фото совещания у маршала Жукова накануне Берлинской операции. Повторяю: при первом же взгляде на это фото становится ясно, как сильно выросло умение наших полководцев в организации крупнейших стратегических операций.

На Жукова и его ближайших помощников из пространства огромного зала смотрит чуть ли не сотня блестящих, почти поголовно гвардейских, генералов: пехотинцев, артиллеристов, танкистов, саперов, связистов, летчиков, интендантов...

Перед ними на столах лежат развернутые оперативные карты, а за их плечами незримо присутствуют сотни тысяч воинов, тысячи танков и самолетов, сотни понтонов и «амфибий», десятки тысяч артиллерийских стволов...

Вряд ли в какой-либо другой армии мира были возможны тогда такие совещания, когда в одном зале одновременно собираются в кулак усилия мощнейшей военной силы, и этот «кулак» отводится в сосредоточенном замахе, чтобы по единому приказу из Москвы обрушиться на врага в последнем ударе.

Так – коллективно, сообща – не планировали и не отрабатывали стратегические операции ни фон Бок, ни фон Манштейн, ни Гудериан, ни фон Рундштедт. А они ведь в своем воинском деле были вполне профессиональны. Просто подходы у русской советской и у германской полководческих школ были разными. Как оказались разными и конечные результаты боевой деятельности этих двух школ!

ПОЛКОВОДЦЫ ДОСТОЙНЫ СОЛДАТ

Проводивший конференцию 1946 года Василий Данилович Соколовский в битве за Москву руководил – с июля 1941 года по январь 1942 года – штабом Западного фронта. В 1941 году ему исполнилось 44 года.

В мае 1945 года он, уже 48-летний генерал армии, был заместителем командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Жукова. Принимал участие в планировании Висло-Одерской и Берлинской операций. А через год, в апреле 1946 года, Соколовский руководил работой генеральской конференции и там сравнил битвы под Москвой и в Берлине. Это был не только умный и квалифицированный полководческий, но и глубокий военно-политический анализ. Соколовский закончил свое выступление так: «Немецкое наступление на Москву окончилось позорным поражением противника. Наша битва за Берлин вошла в историю войн как одна из самых ярких страниц побед Красной армии».

Если к этой констатации и надо что-то прибавлять, так это слова о том, что битва за Берлин стала и одной из вершин боевого мастерства Красной армии.

Кто-то может заявить, что мнение Соколовского – это, мол, свидетельство маршала. Но вот свидетельство рядового труженика той войны – сержанта Александра Родина. В своей дневниковой книге он пишет: «Примерно с середины 1943 года война начала входить в нормальную, если можно применить это понятие по отношению к войне, колею. Мы стали ученые, знали наперед, что будет, как и зачем. На отдыхе проводились регулярные занятия…»

Впрочем, не только на отдыхе. В дневнике друга Родина – сержанта Нестерова было записано: «Командира взвода вызвали на занятия. А немец в ста метрах!..»

В войсках проводились занятия на темы «Бой в окружении», «Действия подразделения при отступлении». Это – в 1943 году и позднее, в условиях, когда Красная армия уже почти постоянно наступала. Но война есть война: и наступающая армия должна уметь при необходимости умело отступить. Повзрослевшая Красная армия это понимала.

Сержант Родин вспоминал и такое: «На фронте устанавливался более или менее четкий порядок, оговоренный инструкциями… когда нас отводили с передовой на отдых или переводили на другой участок фронта, мы должны были сдать (не знаю, по акту ли?) сменяющей нас пехоте линию обороны. Пехота придиралась, не хотела принимать, доказывая, что не все окопы и ходы сообщения у нас выкопаны, и мы в срочном порядке… копали недостающее. Если раньше в обороне задача состояла в том, чтобы любой ценой удержать местность… то теперь линию фронта делили на участки, и за каждый участок отвечало то или иное подразделение».

То есть после первых неудач и поражений война для Красной армии стала работой – тяжкой воинской работой. А работать русские умели всегда. Правда – при правильном ими руководстве, как верно отозвался о лучшем в мире русском солдате Наполеон. Так ведь и руководство в той войне было в конце концов на уровне. Вот эпизод, относящийся к 4 февраля 1945 года.

В тот день на Крымской конференции после доклада генерала армии Алексея Антонова делал сообщение начальник штаба армии США генерал армии Джордж Маршалл. И стенограмма заседания зафиксировала вполне профессиональный обмен мнениями и оценками между американцем Маршаллом и русским маршалом Сталиным.

Вопросы Сталина, задаваемые профессиональному военному, были конкретны, точны и профессиональны. Сталин обнаружил прекрасное знание возможностей Красной армии и количественных параметров ее боевого оснащения. Вот как он говорил, например, об артиллерии (по стенограмме): «Сталин говорит, что у советского командования имеется большое превосходство в артиллерии. Может быть, союзникам будет интересно узнать, как действует советская артиллерия? Мы, говорит Сталин, как боевые товарищи можем обменяться опытом с союзниками. Год назад советское командование создало специальную артиллерию прорыва. Это дало хорошие результаты. В артиллерийской дивизии имеется от 300 до 400 пушек. Например, у маршала Конева на фронте в 35–40 километров было установлено шесть артиллерийских дивизий прорыва. К этим дивизиям присоединена была еще корпусная артиллерия. В результате на каждый километр прорыва приходилось около 230 пушек. После артиллерийской бомбардировки много немцев было убито, другие были оглушены и не могли долгое время прийти в себя. Тем самым перед Красной армией были открыты ворота...»

Так, без бумажек, экспромтом, говорил тот, о ком Никита Хрущев на весь мир объявлял, что он-де руководил фронтами «по глобусу».

Полководцы той войны были достойны рядовых ее солдат. Но и солдаты были достойны полководцев.