Михаил Захарчук  |
| Генерал армии А.П. Белобородов. Фото из комплекта открыток «Сын Иркутской земли Афанасий Павлантьевич Белобородов». – Иркутск: Изд. Коробова, 2010 |
О том, как я познакомился с генералом армии Белобородовым и почему он любил меня как сына, можно написать отдельный материал. Но я этого делать не стану. Пусть читатель поверит мне на слово.
Жил Афанасий Павлантьевич на Большой Бронной в доме, где обитали еще такие москвичи, как член Политбюро Михаил Суслов и генеральный секретарь ЦК КПСС Константин Черненко. Ну, вы можете себе представить, как эта «избушка» охранялась. И то было единственное «смурное» неудобство, которое временами омрачало мое общение с прославленным военачальником. Впрочем, об этом чуть ниже. Пока же замечу читателю, что Белобородов по уму и по справедливости к двум должен был получить еще и третью «Золотую Звезду» за то, что с 78-й стрелковой дивизией в октябре 1941 года насмерть встал под Москвой зимой 41-го. Но тогда звезд никому не давали…
«ГЕНЕРАЛ ОТ СОХИ»
«И было у меня, Михаил, 13 934 бойца. Три стрелковых полка, полк легкой артиллерии и полк гаубичной артиллерии, три отдельных дивизиона – противотанковый, зенитный и минометный. Всего – 135 артиллерийских, 60 минометных стволов и 12 тяжелых гаубиц. В разведывательном батальоне – 23 легких танка, в автопарке – 451 машина. С 1 ноября 258-й стрелковый полк моей дивизии занял участок фронта на линии Мары–Слобода–Городище по реке Озерна с задачей прикрывать Волоколамское шоссе. Я выступил перед бойцами и сказал им: «Земляки! Здесь либо поляжем все, либо уроем гадов-фашистов в эту подмосковную землю!»
Под Москвой 78-я дивизия Белобородова стала 9-й гвардейской. В 42-м году Афанасий Павлантьевич командовал корпусом, 43-й и 1-й Краснознаменной армиями. После войны возглавлял курсы «Выстрел», командовал несколькими округами, был начальником Главного управления кадров Министерства обороны СССР. О его службе создано два художественных фильма – «Крестьянский сын» и «День командира дивизии». Автор сценария последнего – замечательный литератор Александр Бек.
В каждой из своих высоких должностей «генерал от сохи» зарекомендовывал себя по советским меркам с наилучшей стороны. На ГУКе отличился особенно. Однажды к нему в кабинет зашел полковник и доложил: «Товарищ генерал армии, по вашему приказанию прибыл». Белобородов посмотрел на служивого поверх очков и недовольно заметил:
– Но я вас не вызывал!
– Извините, видать, опять меня разыграл полковник Пупкин.
– То есть как это «разыграл»?
– Да он точь-в-точь ваш голос копирует.
Белобородов вызывает Пупкина и приказывает:
– А ну-ка покличь по телефону генерала Тяпкина моим голосом!
Пупкин «наложил в штаны». Мол, извините, пошутил я неловко. Но начальник ГУКа был непреклонен. И «пародист» вызвал самого начальника направления, генерала в кабинет Белобородова. Афанасий Павлантьевич почесал «репу» и распорядился:
– А на кой хрен мне два начальника ГУКа! Отправьте Пупкина в Забайкальский военный округ для дальнейшего прохождения службы.
И это, читатель, не байка. Как сущая правда и то, что главный армейский кадровик, едучи в служебной машине, попал под асфальтовый каток, после чего боевого генерала военные хирурги собрали буквально «по схеме», сделав ему... 12 операций! Так Павлантьевич попал в «райскую группу». Ему выделили адъютанта, медсестру, кухарку и специально оборудованную «Волгу» ГАЗ-24 круглосуточно.
В ГОСТИ К ГЕНЕРАЛУ
Когда я впервые написал материал в военный журнал за Белобородова, он пригласил меня к себе, угостил коньяком и сказал:
– Ты учти, Михаил, гонорары я всегда сполна отдаю тем, кто пишет. Если мне нравится написанное – еще и приплачиваю. А куда мне деньги девать? Не солить же. И потом, я в раю живу. Твоему начальнику академии (генерал армии Евдоким Егорович Мальцев. – М.З.) я не раз предлагал: «Евдоким, переходи к нам, мы же в раю живем». Так он мне отвечал: «Да, нет, покуда мой «хозяин» при власти, еще покомандую». Вот и докомандовался. А я вот сто раз сшит, по схеме собран и живу себе на здоровье. («Хозяин» – Леонид Ильич Брежнев. – М.З.).
После первого материала Афанасий Павлантьевич предложил мне поработать над его очередной книгой. Я с удовольствием согласился, грешен, поначалу исключительно из-за меркантильных соображений. Но потом стал к нему регулярно наведываться и просто так. Тем более что генерал всегда угощал коньяком, а пить в капитанском возрасте я мог очень даже прилично. И это генералу, вынужденному трезвеннику по медицинским противопоказаниям, чрезвычайно нравилось:
– Ты приходи, Михаил. Друзей приводи. У меня всегда вино есть. Мне даже приятно, когда люди сидят и спокойно себе выпивают, беседуют.
Ну как было, прости господи, не воспользоваться такой задушевной халявой? И я с друзьями наведывался к хлебосольному генералу. Особенно часто захаживали мы с покойным тележурналистом Александром Тимониным, который генералу тоже пришелся по душе. Бывало, звонил мне в общежитие и сердито пенял:
– Ну что же вы с Тимониным забыли старика, не заходите!
Саша работал спецкором в программе «Служу Советскому Союзу!». Был женат вторым браком, купил кооперативную квартиру, жигуль, дачный участок приобрел. Поэтому, заколачивая деньгу, мотался по войскам как проклятый. Свободным временем почти не располагал, но если оно все же выдавалось, то мимо «мон женерала» мы с ним проскакивали редко. Однажды так набрались, что, выйдя из квартиры Афанасия Павлантьевича, спустились этажом ниже и решили чуть-чуть отдохнуть. Разумеется, нас, уснувших, тут же прихватила охрана, и если бы не заступничество генерала-героя, то нам обоим было бы несдобровать. Тогда мы впервые заночевали у Белобородова. Как истинно русский человек, а не «басурман какой», он утром нас хорошо опохмелил. После чего Тимонин заявил:
 |
| Оборона Москвы. Командир 9-й стрелковой дивизии полковник Афанасий Павлантьевич Белобородов (в центре) со своим штабом, 1941. Фото РИА Новости |
– Пора рассказать стране о нашем замечательном генерале.
Я работал в «Красной звезде», где вел курсантскую страницу «Азимут». Ей была посвящена серия телепередач, героями которой стала влюбленная в Тимонина поэтесса Юлия Друнина, молодой тогда путешественник Дмитрий Шпаро, начальник политотдела Новосибирского политучилища полковник Литвинов, автор сих строк и, конечно же, генерал армии Белобородов. Он и был нашей телепримой. А поскольку пути-дороги фронтовиков генерала и поэтессы пересекались еще в войну, то оба они практически начали и завершили наш телецикл.
После длительных и муторных съемок, на которых хозяин телеплощадки Тимонин нас всех, прости господи, «доставал по самое некуда», поэтесса пригласила «потерпевших» к себе на ужин. Белобородов, Тимонин и я поехали на квартиру к Друниной, что располагалась на улице Красноармейской. Квартира та еще жила Каплером, о хозяйке и говорить было нечего. Друнина практически весь вечер рассказывала о своем безвременно ушедшем муже Алексее Яковлевиче Каплере. О том самом, который был одно время почти зятем Иосифа Сталина. Впрочем, если бы не воля случая, Каплер так бы и остался известным лишь узкому кругу людей искусства. Но судьбе угодно было поднести этому необыкновенному человеку и необыкновенный подарок: с 1964 года он стал вести «Кинопанораму» и пригласил однажды в свою передачу Юлию Друнину. После съемок они вместе уехали к ней на квартиру и уже больше не расставались. Сашка Тимонин рассказывал, что они составляли удивительную, редкую по человеческому обаянию и взаимопониманию пару. Об их любви, глубокой и сердечной, ходили легенды. Все сотрудники Центрального телевидения знали об этой любви и берегли ее, как коллективный талисман.
...Мы в тот памятный вечер крепко все выпили, кроме, разумеется, генерала Белобородова. Друнина, положив голову на плечо легендарному командарму, говорила сквозь слезы:
– Без него, Афанасий Павлантьевич, мне и жизнь не в радость...
…Некоторое время спустя Друнина зашла в гараж, тщательно его закрыла, села в свою старенькую «Волгу» и включила зажигание. Я был на ее похоронах…
МОРОЗОВ НЕ БОЯЛСЯ
Когда Афанасий Павлантьевич бывал в настроении, мы просили его рассказать «про войну».
– Я морозов не боялся. Но зимой 41-го, когда нас бросили на защиту Москвы, нос так прихватывало, что сопельки натурально замерзали. О наших неудачах в двух словах не расскажешь. Правда, бывали и огромные ошибки. У всех, ну и у меня, конечно. Но вы возьмите самые лучшие сапоги и пройдите в них хотя бы 10–15 верст – обязательно собьете ноги. А уже когда нога привыкла к обувке, тогда и 100 верст не страшны. Те же немцы вначале были и сильнее, и умнее нас, и поопытнее, чего там душой кривить. Но когда мы себе изрядно лбы-то порасшибали, тогда стали бить немчуру как следует. Да я вам хотя бы такой пример приведу. В первые дни оборонительных боев под Москвой регулярная немецкая бомбежка людей буквальным образом рассудка лишала. Бойцы как чумовые ходили после нее. А уже перед самым наступлением, в начале декабря, поехал я как-то на машине из Нахабина, где штаб мой располагался, в направлении Истры. И тут – фашистские самолеты. Водитель мой – по газам и как рванет им навстречу! А потом резко затормозил. Я кричу: «Ты что хулиганишь?! Чай, не чурку везешь, а комдива!» «Вот-вот, – отвечает, – и хочу, чтобы ни одна пуля фашистская вас не царапнула». И точно: немцы несколько раз проносились над нами вхолостую. Вы поняли? Не просто привыкли солдаты к обстрелам с воздуха, а сами промеж себя сообразили, как бороться со страшной воздушной угрозой. Кстати, лишь только самолеты удалились, как из-за укрытия вышли дорожники и стали спокойно ремонтировать шоссе.
...А вот послушай, Александр, что обо мне написал в своих мемуарах «Солдатский долг» маршал Константин Рокоссовский, а Михаил пусть проверит, сохранилась ли еще память у старика: «В этот критический момент и вступила в дело приберегавшаяся нами 78-я стрелковая дивизия А.П. Белобородова. Ей была поставлена задача контратаковать рвущиеся к шоссе немецко-фашистские войска. Белобородов быстро развернул свои полки, и они двинулись в атаку. Сибиряки шли на врага во весь рост. Удар они нанесли во фланг. Противник был смят, опрокинут, отброшен. Этот умелый и внезапный удар спас положение. Сибиряки, охваченные боевым азартом, преследовали врага по пятам. Лишь выдвинув на это направление новые части, немцы приостановили дальнейшее продвижение 78-й дивизии». (Ни одного слова не пропустил! – М.З.)
Георгий Константинович Жуков тоже очень хорошо ко мне относился, в чем вы оба убедитесь, если раскроете его «Воспоминания и размышления» хотя бы на 34–35-й страницах: «Мы заехали к К.К. Рокосовскому и вместе с ним тут же отправились в дивизию А.П. Белобородова. Вряд ли командир дивизии обрадовался нашему появлению в расположении своих частей. У него в то время и так было забот по горло, а тут пришлось еще давать объяснения по поводу занятых противником нескольких домов деревни Дедово, расположенных по другую сторону оврага. Афанасий Павлантьевич, докладывая обстановку, довольно убедительно объяснил, что возвращать эти дома нецелесообразно, исходя из тактических соображений. К сожалению, я не мог сказать ему, что в данном случае мне приходится руководствоваться отнюдь не соображениями тактики. (Сталин приказал Жукову вернуть контратакой деревню Дедово. – М.З.). Поэтому приказал А.П. Белобородову послать стрелковую роту с двумя танками и выбить взвод засевших в домах немцев, что и было сделано». И фотографию мою, не зря, думаю, Жуков поместил под снимком маршала Бориса Михайловича Шапошникова. У этого великого маршала ничего не делалось абы как, случайно. Поэтому и повторяю вам неоднократно: Жуков был на несколько голов выше всех остальных военачальников Отечественной. Великий маршал был...
...Войны без мата не бывает – это я вам совершенно ответственно заявляю. Вот мы трое кромешных суток удерживали город Истру, но пришлось отступить. Утром 28 ноября, как сейчас помню, звонит мне начальник штаба фронта генерал-лейтенант Василий Данилович Соколовский и через семиэтажный мат интересуется: «Сдал Истру?» – «Сдал», – признаюсь. – «Вот и забери обратно!» Как вы понимаете, на одно слово печатное приходилось десяток непечатных. Х...ми я был обложен, как землянка бревнами.
Чтоб вы знали, мужики, что слова к знаменитой «Землянке» Сурков написал в расположении моей дивизии. У меня часто бывали известные журналисты, писатели: Александр Бек (с ним генерал до самой смерти писателя дружил. – М.З.), Евгений Петров, Евгений Воробьев, Евгений Кригер. Я к ним ко всем очень хорошо относился, потому что понимал: напишут добрые слова о моих бойцах, значит, те лучше воевать будут. Русскому человеку доброе слово, как правило, дороже денег. Тем более что деньги на войне вообще ничего не стоили. Вот и Сурков приехал однажды и – надо же было такому случиться! – попал со штабом полка в окружение. С большим трудом вырвались они из кольца и напоролись на минное поле. След в след вышло около 50 моих бойцов и Сурков с ними. В штабе дивизии тогда еще молодой поэт отказался от ужина и всю ночь просидел возле железной печки.
...Вот так, как с вами, я здоровался в молодости с Михаилом Фрунзе, Яном Гамарником. Моими преподавателями в академии были Иоаким Вацетис, Дмитрий Карбышев, Федор Новицкий, Николай Веревкин-Рахальский. Так что я не такой уж простак-самородок из Иркутской губернии. Жизнь меня пообточила славно и много чему научила.
СЫН СВОЕГО ВРЕМЕНИ
Почти на все советские праздники я привозил Афанасия Павлантьевича в «Красную звезду». Приезжал он к нам и просто так, посидеть, поговорить. Ему было скучно в своем цековском тереме. Как-то спросил моего редактора отдела полковника Мороза:
– Виталий, а кто Захарчук по национальности?
– Украинец, – удивленно ответил мой шеф, – мы с ним из Винницкой области, родились в соседних районах.
– Странно, однако, у него волосы на затылке что-то подозрительно кудрявятся.
…Он был сыном своего времени, и его надо воспринимать только таким. Как-то мы ехали на одно мероприятие. Адъютант старший прапорщик Николай Борисов, с которым мы дружили семьями, неуклюже подсадил Афанасия Павлантьевича на заднее сидение (переднее снималось, нога у генерала не сгибалась). Разгневанный Белобородов огрел палкой прапорщика по плечу. Я потерял дар речи, а генерал и адъютант потом ехали, мирно беседуя, как будто ничего не случилось. И ведь оба они в это свято верили!
Говорит мне однажды: «Хочу я тебе, Михаил, подарить свою фотографию во всем параде. Парень ты ушлый, смышленый и с пером умеешь обращаться как следует. Когда-нибудь будешь писать какую-нибудь вещь и вспомнишь обо мне. Ну кто еще из генералов армии к тебе так хорошо относится, как я? Глядишь, и пригодится тогда моя фотография как подтверждение хорошего моего к тебе расположения».
Вот и скажи после этого, что генерал был не провидцем. И вот эту фотографию его я тоже храню как вещественное напоминание о прославленном советском полководце…
Афанасий Павлантьевич любил и умел выражаться словами, которые до сих пор неохотно набирают в типографиях, несмотря на разгул бесстыдства и вседозволенность. И при этом обладал, как читатель убедился, почти феноменальной памятью. У него в квартире стояла громоздкая кэчевская мебель и была громадная библиотека, в основном из подписных изданий. Все книги выглядели сильно зачитанными. Когда я заметил генералу это обстоятельство, он сказал:
– Да потому что я каждую из них по несколько раз читывал. И все, что читал, помню.
Естественно, я не поверил в такое заявление. Тогда военачальник предложил взять с полки любой фолиант и зачитать оттуда несколько первых фраз. Я достал второй том «Войны и мира», раскрыл его наугад, процитировал пару предложений, и Белобородов продолжил рассказывать Толстого! Почти слово в слово! Фантастика! Все, что было написано о нем другими, воспроизводил исключительно точно, буквально слово в слово! Так еще хорошие артисты помнят свои роли.
Из рассказанного А.П. Белобородовым:
«...Как-то мне докладывают, что один капитан поехал в свое село на побывку. Естественно, крепко выпил за встречу с земляками, а потом уснул на кожаном диване и во сне захлебнулся в собственной блевотине. Я спрашиваю докладчика: «Ну и чего ты от меня, командующего, хочешь?» – «Да мы вот думаем, как смерть капитана оформить – по службе или в быту?» «Да вы что, сдурели, – говорю, – конечно, по службе! Офицер всегда на службе!»
«...А писаки всегда врут. Во время войны, знаешь, как они писали? «Сильно потрепанный враг продолжает трусливое наступление».
«...Якубовский очень здоровый мужик был. Представь себе: он ногтем большого пальца бутылку «Боржоми» открывал так, что пробка на десять метров улетала!»
«...Нет, брат, Жукову я очень многим уступал. Да, собственно, никого ему ровней я тебе назвать и не могу. Все в нем было: и талант, и жестокость, и лютая жажда власти. Других таких в нашей армии не было. Пожалуй, и никогда не было. Да и не будет больше никогда…»
«...А вообще-то хлипкий и хилый сейчас офицер пошел. Ты на него: гав! – а он сразу в обморок падает.
«...Самый справедливый на свете БУП (боевой устав пехоты. – М.З.) как гласит: все должны поддержать того, кто первым рванул в атаку».
«...А Родион Малиновский как говорил: критиковать начальника – это все равно что целовать медведицу – страху много, а удовольствия никакого».
«...Нет, Усатый был не дурак. Я не доживу, а ты посмотришь, его еще вновь начнут возвеличивать. Обязательно начнут. Таких личностей, как Сталин, на Руси было: Грозный, Петр I да он. Все. Остальные даже близко не стоят!»
«...А я тебе так скажу: птицу видно по помету».
«...Приносят мне директиву на подпись, а в ней шесть страниц. Не-е, говорю, так дело не пойдет. Какой же дурак будет такую длинную директиву читать?! Они ее сократили до трех страниц – это еще куда ни шло, это я подписал».
…Приношу Белобородову очередную статью, за него сочиненную. Генерал, как всегда, внимательно читает, медленно и беззвучно шевеля губами, не делая, как обычно, никаких правок. Отложив бумаги, интересуется:
– Михаил, а вот Ленина сюда нельзя вставить?
– Да не нужен он здесь, Афанасий Павлантьевич, – отвечаю я.
– Молод ты еще и глуп. А Ленин всегда нам нужен. Нет, для солидности хотя бы пару ленинских слов добавь. Поищи и добавь. Ведь я же не мальчишка какой, а целый генерал армии!
Разумеется, я добавил…
И последнее. Генерал Белобородов был почетным гражданином города Витебска. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 июля 1944 года за боевые заслуги и умелое командование войсками в Витебской операции генерал-лейтенант Белобородов Афанасий Павлантьевич удостоен звания Героя Советского Союза, с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 4157).
Похоронили мы великого русского генерала там, где он сражался со своими бойцами – на мемориальном кладбище «Снегири».
Дарья Гармоненко 