Пепел Барвенкова стучит в наши сердца

Земляки встретились в Москве, 1963 год. В центре – автор статьи, слушатель Военного института иностранных языков. Фото из архива автора

В «Независимом военном обозрении» № 16 от 12 мая 2017 года дан военно-исторический анализ Харьковской и Барвенковской трагедии. Катастрофа описана в лицах. Но можно взглянуть на это потрясение, приведшее к горьким последствиям, и с точки зрения народной, в виде исповеди – открытого изложения взглядов.

ТРАГЕДИЯ ГОРОДА

Наверно, трудно найти несколько городов в бывшем Советском Союзе, которые во время Великой Отечественной войны в стратегическом плане переходили бы из рук в руки по три раза. Однако два таких города Харьковской области всегда в нашей памяти – это Барвенково и Лозовая. Посмотрим сухие цифры сводок войны.

Барвенково. Город оставлен 24 октября 1941 года. Освобожден 23 января 1942 года войсками Южного фронта в ходе Барвенково-Лозовской операции (1942). Вторично оставлен 18 мая 1942 года. Вторично освобожден 6 февраля 1943 года войсками Юго-Западного фронта в ходе Ворошиловградской операции (1943). В третий раз оставлен 28 февраля 1943 года. В третий раз освобожден 10 сентября 1943 года войсками Юго-Западного фронта в ходе Донбасской операции (1943).

Те же слова относятся и к городу Лозовая, только даты отличаются в пределах недели.

Из истории известно, что Барвенково посещали и Петр Первый, и Екатерина Вторая.

Остается упомянуть трагическое Харьковское сражение, проведенное 12–29 мая 1942 года под руководством Тимошенко, Хрущева и Баграмяна.

Наверно, только Лев Толстой смог бы художественно описать это роковое сражение «в крови, в страданиях, в смерти», а художник Верещагин – изобразить трагедию на полотне.

Раньше мемуары писались и редактировались по одной методике. Сейчас некоторые писатели по военным вопросам пишут так же однообразно, только с обратным знаком. Ругают всех – от маршала до бойца. Кажется, что если бы авторы сочинений были тогда под Барвенковом, то и события развивались бы по-иному.

Приведу лишь выдержку из «Энциклопедии для детей», т. 5, ч. 3, стр. 526:

«Одно из крупнейших поражений советские войска потерпели под Харьковом. 12 мая Красная армия двинулась на город. Вначале казалось, что наступление идет успешно. На самом деле противник заманил советские войска в ловушку. Три армии оказались в немецких «клещах». Около 240 тыс. человек попали в плен».

Добавим, что и те армии, которые не попали в окружение, избежали поражения, отойдя за водные преграды. После сражения Совинформбюро в виде эвфемизма признало, что «70 тыс. человек пропали без вести». Живых свидетелей тех событий осталось очень мало, но мне довелось все же беседовать со многими ветеранами. И вопрос для меня, уроженца тех мест, настолько чувствительный, что восходит к архетипам (первообразы: память прошлого, родина-мать, семья, символы). Как сказал поэт, «душа моя, скудельница…» (Б. Пастернак, «Душа». 1956).

РАССКАЗ ФРОНТОВОГО АРТИЛЛЕРИСТА

Тридцать лет назад в госпитале я находился в одной палате с генерал-майором Петром Ильичом Семеновым, человеком необычной судьбы. Relata refero – «рассказываю рассказанное», то есть передаю, что слышал.

До войны Петр Семенов окончил артиллерийскую академию, учился на одном курсе с сыном Сталина Яковом Джугашвили, после войны встречался с сыном Якова. Рассказал он его сыну немногое. Учились в разных группах, виделись в курилке, у Якова обмундирование было получше, чем у остальных.

Недавно прошел сериал о Сталине, в котором упоминается и трагическая судьба Якова Джугашвили.

Петр Ильич Семенов участвовал в советско-финляндской войне. В начале Отечественной войны командовал противотанковым дивизионом 45-мм пушек, которые известны под эмоционально окрашенным названием «Прощай, Родина», а также – «палочка-выручалочка».

На Киевском направлении после одного часа боя с танками противника дивизиона не стало, но противник не прошел. Семенову тогда вручили орден Красной Звезды, который позже спасет его в роковую минуту.

Весной 1942 года майор Семенов находился в районе Барвенковского выступа (журналисты называют его также «котел», «капкан», «мешок»). Ему показалось, что наши войска наступают слишком быстро, как будто их куда-то заманивают. В результате он оказался без артиллерии в окопах вместе с пехотой. Траншеи были забросаны немецкими листовками. Тимошенко и Хрущев изображались бегущими с поля битвы. Далее шла приписка: «Не хвались, идучи на рать, хвались, идучи с рати» (кстати, военные ордена Хрущева: два ордена Суворова, орден Кутузова, орден Отечественной войны. Тимошенко, проявивший полководческий талант, награжден орденом Победы).

К переднему краю приблизился немецкий мотоцикл с коляской, по громкоговорителю на ломаном русском языке предложили сдаться. Несколько бойцов подняли руки вверх.

Семенов в порыве гнева схватил винтовку на брезентовом ремне и выстрелил несколько раз по мотоциклу, который моментально исчез. Затем он собрал группу добровольцев и отправился на восток. Они переправились через реку Северский Донец, ставшую оборонительным рубежом. Тут их встретил заградительный отряд из пограничников в зеленых фуражках.

Разговор короткий: дезертирство, сдать документы и оружие. Семенов вспылил:

– Я уже год на войне, за уничтожение танков противника у меня орден Красной Звезды на груди! А где ваши ордена, ребята?

Подействовало. Все это было сказано с такой болью, упреком и негодованием. Думаю, что данная сцена могла бы послужить эффектным эпизодом в одном из кинофильмов.

Дальше был приказ № 227 («Ни шагу назад!») и бои на Сталинградском фронте, где с 19 ноября 1942 года врага била его «стальная вьюга»:

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

     Анна Ахматова («Мужество», 1942)

Советская пехота в боях за Лозовую. Фото 1942 года

После войны он в течение двух лет был военным консультантом на съемках кинофильма «Сталинградская битва», даже снялся в эпизоде в форме летчика-полковника, доставляющего пакет командующему. Сказал всего два слова: «Вам пакет», повернулся и ушел. Он говорил, что эту сцену снимали шесть раз. В титрах к фильму сказано: «Военный консультант – П. Семенов».

Затем генерал-майор Петр Семенов был начальником артиллерийского училища в Одессе.

В Москве работал в Главном артиллерийском управлении (ГАУ).

Очень тепло отзывался о маршале артиллерии Василии Ивановиче Казакове (1898–1968). В середине прошлого века ГАУ предлагало отметить свой юбилей. Генерал Семенов был недоволен тем, что один из маршалов наложил неадекватную резолюцию: «При царе артиллерийское управление находилось на службе самодержавия». Юбилей не состоялся.

В начале 70-х годов прошлого века ему предлагали поехать военным советником в Египет, но не получилось. Жалел, что не знает иностранных языков.

После увольнения из армии возглавлял отдел гражданской обороны в Государственной библиотеке им. В.И. Ленина. Рекомендовал молодежи посещать музей книги при библиотеке. Мне часто повторял: «Пепел Барвенкова стучит в мое сердце». Барвенково – наша боль и память.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ЗАЩИТНИКАМ ОТЕЧЕСТВА

В одном доме с генералом Семеновым жил выпускник ВИИЯ 1955 года Арнольд Юлисович Шталь. Автор данных строк работал со Шталем в Воентехиниздате до 1985 года, его рассказы о генерале Семенове включены в данную зарисовку.

На сайте «Бессмертного полка» размещена следующая информация.

Семенов Петр Ильич (р. 1912) – кадровый военный.

Во время Великой Отечественной войны с июля 1941-го по май 1945 года – командир 230-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона (Южный фронт), старший помощник начальника оперативного отдела, начальник штаба отдельного Штаба артиллерии, начальник Штаба 5-й Гвардейской артиллерийской дивизии прорыва (Резерв Верховного главнокомандующего).

Участвовал в боях на Украине, в Донбассе, Сталинградской битве, на Западном, Ленинградском фронтах, на Карельском перешейке. Освобождал Румынию, Венгрию, Чехословакию, Австрию. Награжден четырьмя орденами Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды, орденами  Ленина, Богдана Хмельницкого, Отечественной войны, орденом Венгерской Республики, 12 медалями, в том числе пятью медалями стран Варшавского договора.

Ветеран участвовал в следующих сражениях: освобождение Украины (Донбасса), Сталинградская битва, оборона Ленинграда, бои на Карельском перешейке, освобождение Румынии, Венгрии, Чехословакии, Австрии.

Биография после войны. В Государственной библиотеке СССР им. В.И. Ленина (ГБЛ) Семенов Петр Ильич работал с мая 1976-го по ноябрь 1982 года начальником штаба Гражданской обороны

СТАРШИНА ПРОПАЛ БЕЗ ВЕСТИ (ЛЕГЕНДА ОБ ОТЦЕ)

Перед без вести пропавшими на войне я преклоняю колени.

Мой отец, Иван Антонович Исаенко, до войны служил в армии на Дальнем Востоке. Перед войной в Донбассе был бригадиром в колхозе. Когда началась война, немцы быстро подошли к Донбассу, началась эвакуация. Отец с другом Афанасием и группой молодых людей по предписанию направились на восток через реку Донец.

На Донце противник начал бомбить переправы, и молодые люди, которые были с ними, разбежались и вернулись домой.

Афанасий отвечал за угоняемый скот. Они вместе с отцом переправились через Донец и направились к Миллерову в Сталинградском направлении.

Поскольку отец был военнообязанный, его тут же призвали в армию. Здесь они и расстались. Судьба Афанасия сложилась иначе. Он познакомился с шахтером, который формировал бригаду для отправки на трудовой фронт.

Афанасий отправился с шахтерами в Кузбасс, там он носил солдатскую шинель и добывал уголь, а в 1946 году вернулся домой. Вот и все, что он рассказал мне, когда я был еще юношей. 

Южнее Харькова в районе Барвенкова и Лозовой события в мае-июне 1942 года развивались трагически. Десятки тысяч наших военнослужащих попали в плен, их некуда было девать. Местное население помогло многим выбраться из плена, родственникам или знакомым можно было выкупить, выпросить или выменять военнопленного (как бы местный Красный Крест). После войны я разговаривал с четырьмя ветеранами, освобожденными таким образом.

Молодая женщина из соседнего села ездила на лошади по делам за 100 км, в район Лозовой. Там она якобы видела раненого отца, он просил ее взять его хотя бы на одно колесо. Она не могла этого сделать, так как у нее были уже другие пассажиры. Думаю, что это всего лишь легенда.

Время было грозное, и женщина вернулась домой не скоро. Прошло много времени, прежде чем она передала эту новость дедушке.

Когда выпал снег, дедушка Антон снарядил лошадь и поехал в Барвенково и Лозовую. Однако лагеря военнопленных там уже не было. Этот рассказ в детстве и юности я слышал много раз.

Официальная версия в извещении, которое получила семья, была суровой: «Ваш муж, старшина, пропал без вести в декабре 1943 года. Погиб – не известно. Похоронен – не известно». Два с половиной года человек где-то находился, ушел в вечность, не указан ни фронт, ни часть. Даже не согласуется с определением: «Пропавший без вести, лицо, безвестное отсутствие которого удостоверено в установленном порядке – приказом об исключении из списков л/с части». Я два раза писал в Подольский архив, но ответ был один и тот же. Непонятно, почему в похоронке указан декабрь 1943 года и где два с половиной года находился человек. Наверно, к этому времени были составлены списки потерь, поэтому и появилась эта дата.

Мой другой дед, Федосей, во время Барвенково-Лозовской операции вышел из дома, чтобы посмотреть, как сталинские соколы наносят удары по врагу в районе Краматорска, и был сражен осколком в висок от своей же бомбы. Хотя наши листовки предупреждали жителей, чтобы они не покидали дома во время налета авиации.

А рядом происходили другие события. Во время нашего наступления (зимой) на окраине поселка танк провалился… в силосную яму. Танкисты оставили танк.

Другой случай. С горящего самолета летчик на низкой высоте выпрыгивает без парашюта – он смелостью смерть попрал. Его спас глубокий снег и крутой овраг. Жители деревни Круглое (в 20 км восточнее Краматорска) спрятали летчика. Однако он был обнаружен и на виду у всей деревни расстрелян полицаями без присутствия немцев.

После прихода Красной армии «негидныкы и мерзотныки» получили по заслугам.

Позже другой пленный летчик с Краматорского аэродрома угоняет немецкий самолет (об этом лет 50 назад была заметка в газете «Красная Звезда»). Эти события местные жители вспоминают до сих пор.

Я хорошо помню радостный День Победы со слезами на глазах, так как меня в этот день укусила пчела. Мне было тогда пять лет.

В доме долго хранилась красноармейская форма отца (довоенная), а пожелтевший закон «О всеобщей воинской обязанности» от 1 сентября 1939 года хранится до сих пор.

Бабушка до конца своих лет пользовалась всякими гаданиями. Часто сажала в новый кувшин белого паучка и наблюдала, не заснует ли он паутинку. Если заснует паутинку, значит – сын жив, а если нет, то погиб. И вслед за бабушкой я часто заглядывал в кувшин.

Учет потерь до сих пор остается проблемой. Об этом писала газета «НВО» в статье генерала Родионова. А пока в фонде «Народная память» (ул. Пречистенка, 10) я заполнил «анкету-запрос на поиск информации о воине, пропавшем без вести».

Сведения на сайте Министерства обороны новой информации не сообщают.

ВЗРЫВАТЕЛЬ СРАБОТАЛ

Военное дело я стал усваивать с детства с помощью дедушки и бабушки.

Мой дедушка Антон Яковлевич был сильным человеком, косая сажень в плечах. Он мог косить так же, как и тургеневский Герасим из повести «Муму». Родился он примерно в 1870 году –  помнил, что он старше своего двоюродного брата на два года, а тот знал точно свой год рождения.

Отечественная война застала нас в деревне на севере Донбасса. Когда мне было полтора года, отец, как уже указывалось выше, ушел на фронт и до сих пор числится пропавшим без вести. Нас осталось пятеро: дедушка, бабушка, старший брат, мама и я.

Фронт отошел за реку Донец и дальше. Отступающий солдат оставил в нашем доме военную шинель. Дед вспомнил про эту шинель и нашел в ней интересный предмет (оказалось, что это был взрыватель). Дед дает этот предмет с красноватой головкой старшему брату поиграть, а я начинаю хныкать: и мне хочется игрушку.

Дед взял эту штуку, пошел в сарай, постучал на колоде по предмету – оттуда высыпался какой-то порошок.

Дед вернулся в дом с молотком и зубилом, перевернул в углу металлическую ступу. Наверно он хотел посмотреть, что внутри, и разделить предмет пополам.

Мы с интересом наблюдали за его работой. Дед размахнулся, ударил молотком по зубилу – раздался оглушительный взрыв, вся комната заполнилась дымом. Мы с братом стоим как вкопанные. Когда дым развеялся, из соседней комнаты выскочила бабушка, бросилась к нам, стала кричать на деда. Дело приняло серьезный оборот, деду разорвало ладонь левой руки. Он раскрыл настежь дверь, выбежал на улицу и стал растирать снегом руку. Длинные красные ручейки потекли и застыли на снегу.

Дед стойко переносил все упреки, тяготы и лишения, лечился сам. Рука не поправлялась, посинела. Пришлось на лошади ехать в сторону Славянска за 12 километров к знакомому фельдшеру. Тот отругал деда за запущенность, принял меры, дал лекарства, и дело пошло на поправку. До сих пор вспоминаю картину, как дед промывал марганцовкой в большой миске раненую руку, а бабушка ему помогала.

Вскоре левая рука зажила, однако мизинец не сгибался, а в нижней части ладони краснел длинный шрам.

Дедушка прожил длинную и трудную жизнь. Имел свою землю, был раскулачен, но не выслан. Благодаря ему мы выжили во время войны и в послевоенный период. Работал он до последнего дня, умер в возрасте 82 года в 1954 году, когда я ходил в восьмой класс. Вечная ему память! У него было большое желание, чтобы внук выучился чему-нибудь хорошему. Я выполнил его желание: среднюю школу окончил в городе Часов Яр (где родился Иосиф Кобзон), а затем окончил Военный институт иностранных языков.

СНАРЯД В ПЕЧКЕ

Бабушка Галя ни в чем по хозяйству не уступала дедушке. Даже печки выкладывала сама.

Большая комната в нашем доме плохо отапливалась, и бабушка решила выложить еще одну печку. Кроме кирпича использовала и всякие металлические предметы: шестерни, шкивы, колеса и неизвестный предмет (снаряд).

Я ходил в первый класс, было начало марта. После обеда на улице я лепил снежную бабу. Сначала все шло хорошо, но к вечеру подморозило, и я прекратил это занятие.

В это время дедушка нарубил дров, растопил бабушкину печку, подбросил угля. Затем уселся на печку погреться, но вскоре ему стало жарко. Он пересел на табуретку возле стола. В это время раздался сильный взрыв. Дедушку забросило взрывной волной под стол – это и спасло ему жизнь, он отделался легким испугом.

Перед этим я уже собрался идти домой, не закончив лепить снежную бабу. Услышал взрыв, а за ним – увидел вываливающиеся в дыму окна. Я вбежал в дом, дедушка был невредим. Кроме него, дома никого не было, но моему взору предстала ужасная картина: все окна выбиты, печка разворочена, кирпичи впечатались в стены и в потолок. В глухой стене образовалась дырка, по углам валялись осколки от снаряда. На улице взрослые нашли болванку, по которой пытались определить калибр снаряда.

Вечером мы ушли ночевать к соседям, а утром я пошел в школу.

Мир не без добрых людей. Дедушка разыскал оконное стекло у знакомых, и через день был восстановлен статус-кво.

ГОРЮЧАЯ СЛЕЗА

Мне приходилось изучать много уставов и наставлений. Читал и Корабельный устав, и наставление по коннице, но больше всего мне запомнился Боевой устав пехоты (БУП).

После первого года учебы в Военном институте иностранных языков (1963) мы знали этот устав почти наизусть. Вооружившись этими знаниями и сдав экзамены, мы разъехались на каникулы. Поехал я в деревню к тетушке, туда, где во время войны города Барвенково и Лозовая три раза переходили из рук в руки в стратегическом плане. Война жестоко выбила мужское население деревень. Редко кто вернулся домой с победой.

Однако повезло бывшему пехотинцу Василию, и это везение он объяснял своеобразным способом. Но все по порядку, по-народному.

Оказалось, что у Василия фамилия Теркин, только на украинский лад. Поэму же Александра Твардовского «Василий Теркин» в то время я знал почти наизусть. Поэтому начать разговор с фронтовиком было легко, и я долго цитировал стихи. Потом разговор перешел на Боевой устав пехоты. По сравнению с Василием мои знания никуда не годились. Мне казалось, что этот устав написан им и его кровью. Начав войну рядовым, он закончил ее командиром пехотного взвода, но офицером не стал. Его рассказ – это почти поэма и даже повесть: держаться ближе к противнику, не отставать, только вперед. Жаль, что я не записал его рассказ по горячим следам.

То, что Василий остался жив, он разъяснил по-народному. По народной примете причиной всему – слезы. Начал он рассказ с проводов на фронт. По его словам, даже малая слеза провожающего не должна упасть на грудь уходящего на фронт, иначе будет горе.

Василий на перроне вокзала оттолкнул от себя плачущую, в слезах сестру, и ни одна слеза не упала ему на грудь. Поэтому, по его мнению, он и остался жив, вышел из окружения (всего сумели пробиться на восток 22 тыс. бойцов, в том числе два генерала) рядом с родным домом под Барвенковом. У его же соседа судьба была иной. Его сестра пролила ему на грудь море слез – домой он не вернулся, погиб под Барвенковом. Виной тому горючие, то есть горькие слезы, упавшие на грудь бойца. Эти слова были произнесены с таким чувством, убедительностью и болью, что мне тогда вспомнились слова Михаила Лермонтова: «...верю ли я теперь предопределению или нет, но в этот вечер я ему твердо верил» («Фаталист»).

Показал Василий мне два ордена Славы. Рассказал, как он в 1945 году участвовал в Параде Победы на Красной площади в Москве. Жаловался, что ему не дали нести Красное знамя, а вручили «бревно», то есть  немецкий штандарт, который он на параде бросил у Мавзолея.

В БОЯХ ЗА ДОНБАСС

Вспоминается и Донбасская стратегическая операция. Возмездие наступило. Фронты Родиона Малиновского и Федора Толбухина осенью 1943 года освободили Донецкую землю от зла.

Я в это время ел арбузы и прятался в кукурузе, а взрослые говорили мне: «Смотри, наши танки идут в бой!» Такое не забывается. За отличие в боях более 40 соединений получили наименование Барвенковских, Лозовских, Краматорских и др. Однако заплачена большая цена, потери наших войск в операции составили 273 523 человека.

Наверное, никто так не гордился молодогвардейцами, как донбасцы. 50 лет назад автор этх строк присутствовал в военном институте на встрече с Валей Борц.

А мой земляк Николай Васильевич Носуля повторил подвиг Александра Матросова. Имя Носули выбито на мраморной плите в Музее на Поклонной горе. Символ «Никто не забыт, и ничто не забыто» (слова Ольги Берггольц) всегда в нашей памяти.

Вот уже в течение 10 лет землячество донбасцев в Москве 8 сентября ежегодно проводит встречу, посвященную освобождению Донецкой земли от захватчиков. Земляк Иосиф Кобзон всегда вдохновенно исполняет песни о Донбассе. Эти встречи будоражат память о прошлом, заставляют задуматься о настоящем и будущем.

Поклонимся великим тем годам!