Путь из гетто в Берлин

Прибытие в Освенцим. Фото Федерального архива Германии

В израильском городе Ашдод на 93‑м году жизни скончался бывший белорусский партизан и солдат Красной армии Зиновий Борисович Кнель. Он единственный, кто выжил в начале декабря 1941 года после проведенной немецкими оккупантами акции уничтожения 900 евреев белорусского местечка Любань.

Этот человек несколько раз стоял на пороге неминуемой гибели, и каждый раз от смерти уходил. Он должен был отомстить немецким извергам за мученическую смерть своих родных и близких, соседей, друзей.

Зиновий Кнель с матерью, отцом и четырьмя сестрами жил в местечке Любань, на юге Полесья в Минской области. С началом войны глава семейства Борис (Берл) Хаимович Кнель, участник Гражданской войны, был мобилизован в Красную армию. Пятеро детей остались на попечении мамы.

Немцы вошли в местечко 28 июня 1941 года. До оккупации там проживало не менее 900 евреев. Выжил только один – Зиновий Кнель. Тогда его звали просто Зелик. И было ему 14 лет.

Новый электрический стул

Вначале немцы создали гетто, в которое под угрозой расстрела заставили перебраться всех евреев местечка. Но просуществовало оно недолго.

Именно в Любани нацисты вместе с местными палачами создали для евреев гигантский электрический стул. 4 декабря 1941 года полицаи под наблюдением оккупантов приволокли в городской сад огромные металлические платформы и присоединили их к трактору, который использовался в качестве генератора электроэнергии.

В биографической книге «Орден Дубосека», вышедшей в Челябинске в 2016 году и с дарственной надписью подаренной автору этого очерка, Зиновий Кнель вспоминает, как гнали евреев на место казни: «Вдруг из нашей колонны раздался громкий возглас: «Фашисты, изверги, полицаи, скоро наступит и ваш конец. Наш Сталин отомстит за нас, будьте вы прокляты! »

Проклятие выкрикивала пожилая женщина Хайсоре Бискина, знакомая его матери. Стоявший в оцеплении полицай бросился к Хайсоре и выстрелил ей в висок. Труп убитой женщины сбросили в огромный ров, заранее выкопанный для евреев, которых готовились умертвить током.

Полицаи ударами прикладов выхватывали евреев из толпы и ставили на плиты. Тут же пускали ток высокого напряжения. Надежды выжить практически не было. Но оказалось, что один шанс из тысячи все‑таки оставался.

«После того как раздалась команда по‑немецки, – повествуется в книге Кнеля, – генератор заработал на полную мощность, и все стоявшие на плитах стали падать в яму».

Совершенно случайно у подростка Зелика из‑за нужды, в которой пребывала его семья, вместо ботинок на ноги были надеты резиновые калоши. Они‑то и спасли ему жизнь. И это притом, что от удара тока высокого напряжения он упал в яму вместе со всеми и потерял сознание. «Очнулся – как будто живой, – продолжает свои воспоминания Зиновий Борисович. – Все как во сне. Я не мог двинуть ни руками, ни ногами. Оказывается, я был завален человеческими телами. Пришел в себя, подвигался и наконец выполз наверх. Яма была очень глубокая, надо мной было метра два. (Два метра трупов! – З.Г.) Что я мог сделать? Кого отыскать среди тел, где были и моя мать, и четыре маленькие сестры? Я двигал в яме какие‑то тела... И наконец выполз. Вокруг стояла глубокая ночь».

Невозможно представить, что чувствовал подросток, выползший из могилы, в которой еще не остыли трупы убитых родных и соседей. В песне советского и российского ученого и поэта Александра Городницкого «Рахиль» есть такие строки: «Под зеленым ковром травы/ Моя мама теперь лежит./ Ей защитой не стал, увы, / Ненадежный Давидов щит./ И кого из моих родных/ Ненароком ни назову,/ Кто стареет в краях иных,/ Кто убитый лежит во рву».

Сколько же матерей, отцов, братьев, сестер, бабушек и дедушек остались лежать «под зеленым ковром травы» всех европейских городов и весей, где когда‑то жили евреи! Некуда было бежать после убийства любанских евреев случайно оставшемуся в живых Зелику Кнелю. Кругом витала только мученическая смерть.

В полной растерянности Зелик добрался до обезлюдевшего гетто, вошел в свой дом и спрятался под печь. Но подростку ведомо было, что полицаи и любители легкой наживы в поисках еврейского золота наведываются и в ранее разграбленные дома.

Поэтому, просидев под печью до следующей ночи, он пошел в дом ближайших соседей – неевреев. Но односельчане страшились помогать евреям. Даже «суседям и сябрам». Смерть грозила даже тем, кто осмеливался дать еврею не то что приют, а всего лишь кусок хлеба. Причем немцы практиковали коллективные наказания. Так, 29 августа 1943 года за укрывательство бежавших из Минского гетто евреев вместе с пойманными беглецами были заживо сожжены в своих домах все жители деревни Скирмунтово Дзержинского района Минской области.

Не менее нацистских оккупантов спасители евреев опасались немецких соглядатаев, доносчиков. Эти мерзавцы преследовали евреев и тех, кто им помогал, иногда ревностнее немцев.

Жившая в ближайшей к дому семьи Кнелей соседка даже не открыла дверь на стук Зелика. Хотя до войны Кнели жили с ней, казалось, душа в душу, Только прокричала через закрытое окно: «У нас ничего нет. Мы тебя не знаем. Уходи! »

Мир не без добрыхи ОТВАЖНЫХ людей

Подростку – единственному из евреев Любани избежавшему смерти – помогла учительница черчения его школы по фамилии Глебович. Ее мужа незадолго до войны обвинили в антисоветской деятельности и репрессировали. Их сын, скорее всего, из чувства мести пошел служить в полицию, организованную оккупантами. Тем не менее когда поздно вечером 5 декабря Зелик Кнель постучал в дверь ее дома, она его не прогнала. Ночлег, правда, предоставить не могла: сын‑полицай не готов был терпеть пребывание рядом еврейского ребенка.

Бывшая учительница накормила Зелика и посоветовала добираться до дома Володи Луковского, который был одноклассником его старшей сестры. В Любани Володю знали как комсомольца и смелого парня. Еще в первые дни войны, до оккупации Любани, он ходил с кинжалом и гранатами‑лимонками на поясе.

В ту же ночь Зелик нашел Володю, который указал ему координаты партизанского расположения. Это был мужественный поступок со стороны оставшегося в Любани по заданию советских органов подпольщика Луковского. Ведь место расположения партизан он доверил фактически ребенку, который мог оказаться в лапах нацистских заплечных дел мастеров. После войны Зиновию Борисовичу стала известна судьба Володи Луковского, который был схвачен немцами весной 1942 года и после жестоких пыток расстрелян вместе с другими подпольщиками.

Зелик неделю мотался по лесу и только 11 декабря наткнулся на партизанский дозор. Это была не просто удача. Это был шанс выжить! Тем не менее встреча с партизанами не означала непременного зачисления в отряд. Израильский историк Леонид Смиловицкий, уроженец Минска, в своей книге «Катастрофа евреев в Белоруссии», опубликованной в Тель‑Авиве в 2000 году, приводит немало примеров встреч бежавших из гетто евреев с партизанами, которые завершались трагически. Так, Яков Рубенчик, студент третьего курса медицинского института, бежал из Минского гетто. В лесу партизаны обнаружили у него лекарственные препараты, которые приняли за яд. Его немедленно расстреляли. Весной 1942 года семья Хаи Рабинович бежала из гетто в Пинской области. Им тоже встретились партизаны. Командир согласился взять в отряд только двоих старших детей‑подростков. А пожилую женщину с малолетними детьми партизаны оставили на произвол судьбы.

Большинство партизанских отрядов, чтобы оставаться боеспособными соединениями, старались не обременять себя теми, кого именовали старыми и малыми. В отряды зачислялись в большинстве случаев здоровые мужчины, реже девушки и молодые бессемейные женщины. Преимущественное зачисление предоставлялось пришедшим с оружием.

Понятно, что у 14‑летнего Зелика Кнеля, остановленного партизанским дозором, было совсем немного шансов стать партизаном. В своей книге он так описывает последующие события: «Меня привели в поселок. Штаб находился в здании управы. Сначала меня расспрашивала какая‑то женщина: кто я и откуда? Она сказала мне: «Я поведу тебя к командиру отряда, но ты не должен говорить, сколько тебе лет. Иначе тебя не возьмут. Скажи, что тебе 17». Позже Кнель узнал, что этой женщиной была второй секретарь Слуцкого подпольного райкома КП(б)Б Александра Игнатьевна Степанова (1906‑1973), уроженка Петербурга, видный советский хозяйственный, государственный и политический деятель, награжденная орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени и медалями. После войны Степанова избиралась депутатом Верховного Совета СССР 2‑го и 3‑го созывов.

Эсэсовцы в Варшаве. Фото Национального управления архивов и документации США

Когда Зелика, щуплого на вид, проведшего несколько ночей в лесу и замерзшего, привели к командиру, то, вновь отвечая на вопрос о возрасте, он по совету Степановой слукавил и прибавил себе два с половиной года. Так Зиновий Кнель стал партизаном отряда под командованием Василия Захаровича Коржа (Комарова) и получил свой первый партизанский псевдоним – Женя Григорьев. Поначалу подростку поручили размещать недавно принятых в отряд партизан по землянкам и обеспечивать их хлебом насущным. И тогда Зелик получил второй партизанский псевдоним – Женя‑комендант.

Конечно, единственный оставшийся в живых еврейский подросток из Любани, попавший в партизанский отряд, не мог смириться с комендантской должностью. Он страстно желал мстить немецким захватчикам за их злодеяния.

Благодаря знанию немецкого языка и умению отлично стрелять из всех видов стрелкового оружия (спасибо партизанам – научили! ) Зелика взяли в разведку. И там он получил свой третий партизанский псевдоним – Дубосек. Но, по сути, это был секретный позывной.

Отвечая на вопросы следователей Смерша в 1944 году, когда Кнель уже был солдатом Красной армии, по поводу третьего псевдонима, он дал такие разъяснения: «Партизана по фамилии Дубосек в отряде не было. Этот псевдоним я получил лично от начальника особого отдела. (В партизанских отрядах они именовались оперативно‑чекистскими группами. – З.Г.) Им мне пришлось воспользоваться два раза для разоблачения засланных в отряд полицаев и немцев‑диверсантов».

Партизан‑разведчик Зелик Кнель принимал участие в засадах, разгроме немецких гарнизонов, поимке приспешников оккупантов. Так, он был среди тех, кто в ходе двухчасовой атаки уничтожил любанский немецкий гарнизон и посты любанской полиции. Вместе со своим отрядом, который влился в бригаду имени Буденного, Зиновий Кнель участвовал в знаменитом партизанском параде, состоявшемся в Минске в воскресенье 16 июля 1944 года по случаю освобождения столицы Белоруссии от немецкой оккупации.

Юный партизан Зелик Кнель дал себе клятву отомстить оккупантам и их прихвостням за смерть матери и сестер. «И когда я стрелял из автомата или бросал гранаты, – с заметным волнением вспоминал Зиновий Борисович, – то говорил иногда и вслух: «Это вам, подонки, за маму, за сестер, за всех убитых и замученных».

Особым изуверством отличались эсэсовцы. Их любимое развлечение при ликвидациях гетто состояло в закапывании еврейских детей живьем, а потом они прохаживались по этой еще дышавшей земле, с хохотом разбрасывая фантики от конфет.

После освобождения Белоруссии Зиновий Кнель стал солдатом Красной армии. Разумеется, 17‑летний партизан, ставший военнослужащим, мог оставить себе партизанские имя и фамилию – Женя Григорьев. Но менять пятую графу он и не помышлял. Он родился евреем и верил, что в стране, победившей нацизм, факт принадлежности к своему народу никому скрывать не придется.

В составе 1‑го Белорусского фронта он дошел до Берлина. Самым главным радостным послевоенным событием стала для партизана и старшего сержанта Зиновия Кнеля встреча с отцом, который выполнив свой солдатский долг, вернулся в родную Белоруссию.

В «Ордене Дубосека» Кнель пишет: «В армии мне повезло. Служил в отделении, которым командовал старший сержант, а в недавнем прошлом партизан Владимир Попков из города Хойники Гомельской области. Его мать, сестру и брата во время оккупации немцы сожгли живьем. Моя судьба распорядилась так, что с ним впоследствии мы были неразрывно связаны, вместе участвовали во многих операциях».

После войны несколько лет Зиновий Борисович прослужил в частях Советской армии, расквартированных в Германии. Демобилизовавшись, жил и работал в Минске. В 1958 году по окончании Белорусского института народного хозяйства Кнель получил специальность экономиста. В 1979 году вместе с семьей (женой, дочерью и сыном) переехал в Израиль, где продолжил работать по своей профессии.

Не наград и славы ради... 

Советский воин, громивший нацистского зверя, о медалях и орденах не думал. Выполнить с честью солдатский долг и остаться в живых – в этом и состояли его главные награды. Тем не менее отрицать нельзя, ордена и медали, которые с гордостью носят фронтовики на своих пиджаках, – несомненные знаки уважения и почестей, которые по отношению к ним демонстрирует государство.

У Кнеля 15 боевых наград, среди которых медали «Партизану Отечественной войны I степени», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». Однако ветеран Зиновий Кнель не был награжден Орденом Отечественной войны I степени. Хотя согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 11 марта 1985 года таким орденом в честь 40‑летия Великой Победы награждаются лица, принимавшие непосредственное участие в Великой Отечественной войне и ранее награжденные орденами и медалями, среди которых указана и медаль «Партизану Отечественной войны».

Здесь необходимы пояснения. Орден Отечественной войны I и II степеней, учрежденный Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 мая 1942 года, – первая советская награда периода Великой Отечественной войны. Она обладает высоким статутом и чтится ветеранами.

Так как правопреемником СССР по вопросам награждения ветеранов войны является Российская Федерация, Зиновий Борисович обращался в разные официальные российские инстанции. Отказ в награждении Орденом Отечественной войны I степени мотивировался тем, что «Кнель Зиновий Борисович в 1985 году на территории СССР не проживал, награждению вышеназванным орденом министра обороны не подлежал». В письме, полученном Зиновием Борисовичем из Министерства иностранных дел Российской Федерации от 24.09.15, которое является ответом на ходатайство Пресненского районного суда города Москвы, указывается на срок исковой давности, установленной в соответствии со статьей 196 Гражданского кодекса РФ в три года. В связи с этим МИД РФ просил суд применить в случае Кнеля этот самый «срок исковой давности».

При всем уважении к решению судьи Пресненского районного суда города Москвы вопросы все‑таки остаются. Разве тот факт, что партизан и солдат Кнель не проживал в 1985 году на территории СССР, автоматически вычеркивает его из списка тех, кто, не щадя своей жизни, сражался с германскими и иными нацистами? Разве такой ответ не обидно было читать 90‑летнему ветерану? Какие бездушные автоматы в чиновничьем обличии готовили и посылали эти документы партизану, солдату, потерявшему на той войне самых дорогих и близких ему людей?

В конце концов, советскими боевыми орденами и медалями награждали не только по случаю юбилеев и праздничных дат. Боевые награды – это не рыцарские ордена типа Благороднейшего ордена Подвязки, кстати, высшего ордена Великобритании и старейшего в мире. По уставу орденоносцев Подвязки может быть только 24 человека. Новые кавалеры этого ордена появляются только после ухода из жизни старых.

В Советском Союзе нередко награждали посмертно даже через много лет. И это было правильно! «Никто не забыт, нито не забыто!» – этот лозунг применительно к подвигу солдат Великой Отечественной войны навсегда останется достоянием общенародной памяти.

Исай Павлович (Пинхусович) Казинец, белорусский еврей, во время немецкой оккупации возглавлял минское подполье, нанесшее немцам значительный ущерб. 27 марта 1942 года по наводке предателя был схвачен гестаповцами и после пыток казнен. Звание Героя Советского Союза ему было присвоено только 8 мая 1965 года к 20‑тилетию Победы, через 23 года после его гибели.

Советский лейтенант Александр Аронович Печерский 14 октября 1943 года возглавил восстание узников в концлагере Собибор. Это было единственное восстание обреченных на смерть заключенных немецкого концлагеря, закончившееся успехом. После побега Александр Печерский воевал в партизанском отряде, а затем был признан изменником Родины и отправлен в штрафбат. Только в 2013 году его посмертно наградили Орденом Мужества.

Свою книгу Зиновий Кнель завершает такими словами: «Могу сказать, что, несмотря на все горести, выпавшие на мою жизнь, я счастлив. Ведь судьба подарила мне возможность пройти путь от гетто до Берлина, до логова озверевших нелюдей. Я горжусь тем, что расстояние до немецкой столицы я прошел вместе с боевыми товарищами в рядах белорусского партизанского отряда и в рядах Красной армии».