Шансы на успех

Начальник Штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии Михаил Алексеев. Фото из книги А.И. Деникина «Очерки русской смуты», Берлин, 1924

Весной 1916 года для штурмовой операции в районе Босфора началось формирование Черноморской десантной дивизии (полки Цареградский, Нахимовский, Корниловский и Истоминский) под командованием генерала А.А. Свечина (начальник штаба полковник А.И. Верховский). Предполагалось, что в авангарде десанта будет ударный отряд морской пехоты, командовать которым был назначен генерал Комаров, отличившийся во время боев в Галиции летом 1915 года. Фактически новое соединение было дивизией только по названию: его планируемый состав доходил до корпуса. Для доукомплектования на тот период требовалось: 3 генерала, 31 штаб-офицер, 245 оберофицеров, 39 чиновников, 40 врачей, 1.869 солдат, 4259 лошадей, 1219 повозок, 1.568 винтовок. В Севастополе же имелось в наличии всего лишь 70 старших и младших офицеров, 13 врачей, 630 фельдфебелей и унтер-офицеров, 3500 солдат.

Но формирование соединения продвигалось. Начальник военно-морского управления Ставки контр-адмирал А.Д. Бубнов вспоминал: «Государь повелел, чтобы для укомплектования этой дивизии по штатам, разработанным Морским штабом Верховного главнокомандующего, было отправлено из армии достаточное число особо отличившихся в боях офицеров и солдат – георгиевских кавалеров.

Кроме того, в состав десантного отряда должна была еще войти сформированная в портах Балтийского моря так называемая Балтийская «морская» дивизия, которая для этого была перевезена на побережье Черного моря, а также значительно расширенный в своем составе Гвардейский экипаж.

Государь до самого конца своего верховного командования все время живо интересовался ходом формирования десантной дивизии и… всегда подробно меня об этом расспрашивал».

Летом 1916 года было решено приступить к планомерной подготовке десантной операции, о чем 1 августа начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал от инфантерии М.В. Алексеев отдал штабу Черноморского флота соответствующие директивы. В них было подтверждено сделанное еще в начале войны распоряжение о том, что в составе Черноморского флота всегда должны быть в готовности транспортные средства для перевозки одной дивизии, а также указано на необходимость увеличить эти средства, чтобы обеспечить возможность переброски еще двух дивизий. Это означало, что кроме 19 больших пароходов, уже выделенных для этой цели в начале войны, было необходимо еще 90 (всего на Черном море имелось 148 пароходов).

К осени 1916 года был сформирован корпус тральщиков, освоены методы ночного траления, осуществлялась усиленная разведка побережья и Босфорского укрепленного района. По ночам с миноносцев высаживались агенты разведывательного отделения штаба Черноморского флота, осуществлялась фотосъемка (в том числе через перископы подводных лодок) босфорских берегов.

Самый благоприятный для десантной операции летний период 1916 года был упущен. С учетом того что доформирование и обучение десантного корпуса должно было занять не менее 3–4 месяцев, а осенние и зимние штормы на Черном море не допускали и мысли о какой бы то ни было высадке в это время года, выполнение Босфорской операции было перенесено на весну 1917 года.

Реализация Босфорской операции мыслилось следующим образом. Ночью к берегам Босфора приближается отряд тральщиков и начинает прокладывать в минных полях широкие коридоры для прохода боевых кораблей и транспортных судов. Такая тактическая схема уже осуществлялась черноморцами у Варны.

На рассвете транспортная флотилия, подойдя к берегу, высаживает по обоим берегам пролива две штурмовые дивизии с частями усиления и артиллерией. Район десантирования сразу же опоясывается сетями и минными заграждениями, контролируется дозорными кораблями.

С восходом солнца поддерживающие десантную операцию корабли Черноморского флота начинают обстрел неприятельских позиций, поддерживая наступление высадившихся войск.

День отводится на подавление береговых батарей и их захват. В это время высаживается третья дивизия с тяжелой артиллерией, и к вечеру русский флот входит в Босфор. Ночным штурмом десант овладевает группой турецких батарей среднего Босфора. Путь к Константинополю свободен.

Десантный корпус в составе пяти дивизий захватывает Константинополь и с тыла овладевает Чаталджинской позицией, преграждающей доступ к турецкой столице со стороны Балканского полуострова, отражая контрудар двух оттоманских дивизий, переброшенных из Дарданелл и Смирны.

Флот в это время выходит в Мраморное море. Десант, прочно закрепившись на занятых позициях, теперь может смело ожидать подхода любых неприятельских подкреплений с Салоникского фронта. Тем более что на Салоникском фронте находится и мощная группировка союзных войск.

Весьма показательным является эпизод, воспроизведенный А.Д. Бубновым: «Однажды в начале войны за завтраком в вагоне-ресторане у великого князя Николая Николаевича мой сослуживец В.В. Яковлев и я, сидя за одним столиком с генерал-квартирмейстером генералом Ю.Н. Даниловым, завели с ним разговор о решении вопроса о проливах, на что он нам ответил: «Об этом поговорим, когда будем на реке Одере» – иными словами, после победы над Германией».

Последний удар боеспособности турецкой армии нанесло немецкое верховное командование, потребовав в связи с успехами Брусиловского наступления летом 1916 года отправки на Галицийский фронт целого турецкого корпуса. В состав корпуса вошли наиболее боеспособные части из состава группировки, находившейся в районе проливов и Константинополя.

В 1916 году Турция была самым слабым звеном германского блока, и Босфорская экспедиция вместе с Брусиловским наступлением могли завести цепную реакцию обрушения вражеской коалиции.

Вновь мысль о захвате Константинополя возникла в период Февральской революции 1917 года. 6 марта 1917 года преемник Б.В. Штюрмера на посту министра иностранных дел, Н.Н. Покровский, представил Николаю II записку, в которой развивал мысль о необходимости приступить к организации военно-морской экспедиции для овладения Константинополем и проливами.

Не преуменьшая политического значения дипломатических соглашений, состоявшихся ранней весной 1915 года о проливах и Константинополе, высказывая обоснованное недоверие к намерениям союзников России, министр отмечал, что обязательства союзников по данному вопросу являются «в сущности лишь векселем, выданным нам Великобританией, Францией и Италией, но платеж по нему должен быть произведен

третьим лицом – Турцией, которая в соглашении не участвовала и, в зависимости от обстановки на интересующем ее театре войны, может отказаться удовлетворить наши требования».

Логический вывод напрашивался сам собой: это необходимость к моменту заключения мира овладеть проливами или по крайней мере настолько к ним приблизиться, чтобы при решении этого вопроса быть в силах оказать должное давление на Турцию. Без этого, по справедливому замечанию Н.Н. Покровского, мы едва ли когда-нибудь получим Константинополь и проливы, и соглашение о них превратится в простой клочок бумаги.

На этой операции «зиждется будущее политическое значение России на Ближнем Востоке», – отмечал Н.Н. Покровский, предлагая план соответствующей операции. Место желательного десанта – район устья реки Сакарии в Малой Азии, предположительные размеры десанта – 200–250 тыс. человек, срок – октябрь 1917 года.

Начальник Штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеев не только отверг план Н.Н. Покровского как не соответствующий реальным условиям, но и в очередной раз исключил всякую возможность экспедиции до «поражения нашего главного и сильного врага» – Германии.

Наиболее рьяным приверженцем завоевания проливов был преемник Н.Н. Покровского на должности министра иностранных дел П.Н. Милюков, во время приезда в Ставку в конце марта 1917 года настаивавший не менее энергично, чем его предшественник, на неотложности Босфорской экспедиции и получивший заверения, что подготовка к ней идет полным ходом.

Линкор «Императрица Мария» конвоирует транспорты с десантом. 1915 год. Фото из книги  В.К. Лукина «Заметки о боевой деятельности  Черноморского флота в период 1914-1918 гг.»

Как следовало из показаний А.В. Колчака, решение Ставки о начале последней Босфорской операции относится к июлю 1916 года, когда вице-адмирал был назначен командующим Черноморским флотом с возложением на него подготовки такой операции к началу апреля.

Расстройство хозяйственной жизни государства и транспортной инфраструктуры прогрессировало столь быстро, что коллега П.Н. Милюкова, военный и морской министр Временного правительства А.И. Гучков должен был признать фантастичность босфорских планов. Склонный уже в декабре 1914 года к пессимистическим взглядам на возможность благополучного для России исхода войны, он признал изъятие более половины черноморских транспортных судов из области хозяйственного грузооборота настолько вредным и опасным, что телеграммой от 1 апреля 1917 года начальнику Морского штаба распорядился о приостановке подготовительных работ «по оборудованию транспортных средств для предположенной десантной операции с целью захвата проливов».

1 мая 1917 года распоряжением А.И. Гучкова подготовительные работы на части транспортов были приостановлены, а летом катастрофическое падение боеспособности Черноморского флота окончательно поставило крест на судьбе этой многообещающей стратегической операции.

Государственная разруха России не позволила сбыться босфорским планам, оставалось лишь делать хорошую мину при плохой игре: еще 20 сентября 1917 года А.А. Нератов поручал посланнику в Афинах Демидову принять меры к тому, чтобы «по крайней мере в субсидируемых миссией органах греческой печати образ действий Временного правительства не истолковывался в смысле отказа России от Константинополя».

Учитывая что турецкие проливы имели огромное значение для стратегического исхода противостояния, в течение Первой мировой войны Россия дважды была близка к десантной операции на Босфоре и в перспективе в Константинополе. Первый раз – весной 1915 года, когда отсутствие должной подготовки, транспортных средств и тяжелая обстановка на Юго-Западном фронте не позволили осуществить «царьградский десант». Второй раз – летом 1916 года, когда при наличии всех технических и организационных предпосылок позиция штаба Ставки, не позволив замыслу воплотиться в реальность, перенесла операцию на весну 1917 года.

Весной 1915 года она мыслилась как вспомогательная операция русских вооруженных сил навстречу прорвавшемуся через Дарданеллы союзному флоту и экспедиционному корпусу. В этот период Черноморский флот еще не имел господства на море, состав десантного корпуса носил достаточно случайный характер. В 1916–1917 годах Босфорская экспедиция мыслилась как вполне самостоятельная оперативно-стратегическая операция вооруженных сил России.

Так возможно ли было реализовать босфорское стратегическое планирование в оперативно-тактическом аспекте? Решение этого вопроса могло быть достигнуто: либо движением армии по западному побережью Черного моря через Румынию и Болгарию, либо совместными действиями флота и армии – высадкой десанта на турецкое побережье вблизи Босфора под прикрытием и при поддержке флота. При отсутствии возможности привлечения Болгарии и Румынии на сторону Антанты оставался доступным лишь второй вариант.

При осуществлении комбинированной десантной операции флоту ставятся следующие задачи: 1) обеспечение идущих в море транспортов с войсками от нападения на них неприятельского флота; 2) подготовка места высадки артиллерийским огнем; 3) обеспечение безопасности высадки десанта; 4) обеспечение подвоза предметов снабжения, пополнений и эвакуации раненых и больных после осуществления высадки.

Высадка десанта может быть осуществлена одномоментно (если транспортные средства позволяют перевезти сразу все десантные войска) или в несколько этапов, когда транспортные средства могут поднять лишь часть войск.

Минимальным количеством высаживаемых войск является то, которое смогло бы, высадившись, удержаться на месте высадки и не дать себя сбросить в море до подхода своих подкреплений. Чем большее количество войск может быть высажено одновременно, тем лучше.

Пароходы Черноморского флота, которые могли быть использованы для этой цели, составляли транспортную флотилию в составе около 100 транспортов, в среднем в 5–6 тыс. т водоизмещения каждый. Этот транспортный флот мог одновременно поднять один армейский корпус трехдивизионного состава (40 тыс. человек). Как впоследствии выяснилось исходя из опыта морских перевозок во время мировой войны этот транспортный флот мог поднять на борт даже больше – до 1,25 корпуса (высадка в Ризе 23 марта 1916 года – 25 транспортов с десантом вышли из Новороссийска в Ризу, было высажено две бригады пластунов и один горный дивизион (всего 18 тыс. человек), затем эти же транспорты произвели еще высадку одной пехотной дивизии в составе 17,5 тыс. человек в Трапезунде).

Кроме транспортов с десантом к месту десантирования следуют и средства высадки для переброски войск с транспортов на берег. Очень важно надежно охранять эту громоздкую экспедицию от нападения неприятельского флота – как при переходе, так и во время высадки.

Необходимо значительное преимущество в силах и господство на море. При подходе к месту высадки перед флотом встает задача борьбы с береговыми батареями противника, а при осуществлении высадки – поддержка своих войск артиллерийским огнем.

Флот должен защищать транспорты, осуществлять огневую поддержку, обеспечить коммуникации и захватить господство на море. Турецкий флот, имея в своем составе быстроходные линейный крейсер «Гебен», легкий крейсер «Бреслау» и эскадренные миноносцы типа «Милет», мог перехватить русский транспортный флот. Господства на море после прорыва «Гебена» Черноморский флот также не имел.

Сравнение морских сил показывает, что силы противников были приблизительно равны. Русский флот выходил в море в составе 4–5 старых линкоров, 2 крейсеров, 1 вспомогательного крейсера и эсминцев, причем держался всегда компактно. У турок в море выходили «Гебен», 3 крейсера и 4 эсминца. В базах оставались: у русских – 2 устаревших линкора «Синоп» и «Георгий Победоносец», у турок – 3 старых линкора (2 типа «Хайреддин Барбаросса» и «Мессудие»).

Мы противопоставляли «Гебену» всю бригаду черноморских линкоров. Имея преимущество в ходе, «Гебен» при встрече в море с нашей бригадой мог поступить как угодно: принять бой, если ему это было выгодно, или уйти. В легких крейсерах турецкий флот был незначительно сильнее русского, имел против двух наших крейсеров типа «Кагул» и вспомогательного крейсера «Алмаз» два типа «Гамидие» и быстроходный «Бреслау». В миноносцах мы были сильнее противника.

Турецкое командование не хотело рисковать «Гебеном»: с его потерей оно не могло бороться за господство на море. Пока «Гебен» существовал, можно было безнаказанно совершать налеты на любой участок побережья, была надежда на уничтожение русского флота по частям в случае встречи его в море не в полном составе. Встреча «Гебена» с нашей бригадой 18 ноября 1914 года, убедившая его в достаточной силе бригады в целом, и сознание того, что у русских скоро вступят в строй линкоры-дредноуты «Императрица Мария» и «Императрица Екатерина Великая», заставляло его избегать решительного боя. Поэтому «Гебен» никогда не выходил в море со старыми турецкими линкорами: последние своей малой скоростью связывали бы его и могли заставить принять бой в неблагоприятных условиях. Отсутствие в Константинополе дока для «Гебена» делало турецкое командование еще более осторожным.

В связи с необходимостью заблокировать все морские силы Турции следовало иметь у Босфора ядро линейного флота, крейсера, миноносцы, заградители для постановки мин заграждения, сторожевые суда, тральщики и другие вспомогательные суда. Таким ядром у русского флота мог быть только действующий флот. Русский флот имел базу в Севастополе, находящуюся в 300 милях от Босфора, и промежуточной базы у него не было, он не мог двинуть к Босфору все свои старые и мелкие суда, чтобы использовать их для вспомогательных целей при осуществлении блокады. В то же время близость к линии блокады позволяла турецкому флоту использовать для борьбы с нами все свои даже второстепенные силы.

Удаленность места боя от нашей базы говорит о том, что русские корабли в случае получения повреждений в бою могли бы и не дойти до своей базы. Но если даже допустить, что русский флот был сильнее турецкого, то он все же не мог постоянно держаться у Босфора в боевой готовности, так как ему были необходимы погрузка топлива и иных материалов, ремонт механизмов, а также отдых для личного состава, – все это он мог получить только на базе.

Именно поэтому командующий Черноморским флотом считал Бургас подходящей промежуточной базой. Расстояние от Севастополя до Бургаса или иного пункта на западном или малоазиатском берегу было приблизительно то же что и до Босфора (270–310 миль). Для удержания Бургаса потребовались бы большие силы.

Альтернативные пункты (Эрегли, Зонгулдак, Инаида) по своим свойствам были менее предпочтительны по природным особенностям, но тем не менее возможны. Таким образом, Босфорская операция на первом этапе была проблематична для Черноморского флота: он не был достаточно силен для боя у Босфора, удаленность его базы (Севастополь) не позволяла ему осуществить блокаду Босфора – следовало решать вопрос с промежуточной базой.

Очевидно, что морская мощь блокирующего должна быть в 2–3 раза больше сил противника – прямо пропорционально от расстояния до базы. Соотношение сил на Черном море во второй период войны, с учетом вступления в строй 2 дредноутов, 7 эсминцев типа «Новик» и 6 новых подлодок, а у турок – вступления 6–8 немецких подлодок, гибели крейсера «Меджидие» и линкора «Мессудие», говорит о том, что наш флот был сильнее турецкого. Да и «Гебен» с «Бреслау», неоднократно подрываясь на минах, подолгу отстаивались на базах.

Преимущество в силах русского флота было настолько велико, что русское командование смогло создать две маневренные группы, каждая из которых была сильнее турецкого флота. С учетом угрозы от германских подводных лодок одна группа должна была находиться на позиции у Босфора, другая – успеть дойти до своей базы (Севастополь), загрузиться топливом, произвести необходимый ремонт, дать отдых личному составу и вернуться обратно.

Запас топлива позволял каждой группе находиться в море 5–6 суток. Двое суток должно было тратиться на переход от Севастополя до Босфора и обратно, а оставшиеся 3–4 суток каждая группа могла дежурить у Босфора. График довольно напряженный, но вполне реальный.

Сухопутных войск у турок в районе Босфора было 1–2 (с учетом отдельных частей и запасных войск) дивизии. Наличие железных дорог из Македонии и Смирны давало возможность через двое суток перебросить еще две дивизии (одну из Смирны и одну из Дарданелл).

С учетом планового ремонта части русских транспортов общий срок полной готовности десантного корпуса – два месяца с момента отдачи приказания (но это на весну 1917 года, ранняя ситуация была более благоприятной). Для осуществления единовременной высадки трех десантных дивизий с артиллерией, специальными и тыловыми учреждениями имелись технические средства в полном объеме и полной исправности. Их количество позволяло провести высадку в 12-часовой срок при условии штилевой погоды (данные опыта высадки дивизий Кавказского фронта).

Черноморский флот для поддержки высадки десанта проходил курс артиллерийской стрельбы по берегу, было выработано наставление для десантных операций, заготовлены материалы для ограждения места высадки от подлодок противника.

Для переброски 2-го корпуса требовалось до двух недель (с учетом высадки 1-го эшелона, перехода транспортов к пунктам посадки, погрузки топлива, посадки 2-го эшелона и перевозки его морем из Севастополя и Одессы). При огневой поддержке с моря, как показал опыт Галлиполи, боеспособный десант вполне мог продержаться это время.

Но высадка десанта могла быть проведена и не в самом Босфоре, а в районе, достаточно удаленном от пролива для безопасного сосредоточения нашей десантной армии. Целью десанта могло быть или наступление на Босфор, или удержание плацдарма для следующего десанта.

На этом этапе борьбы силы русского флота имеют более чем тройной перевес перед турецким флотом, и 2–3 маневренные группы (2 возглавляемые дредноутами, 3-я состоит из 5 линкоров-додредноутов) вполне могут блокировать Босфор. Блокада рассчитывается на широкое применение мин заграждения, дающее возможность начинать бой, пока противник будет проходить с тралами по минному заграждению. Русские подводные лодки делают блокаду еще более плотной. Пополнение запасов топлива для линейных кораблей и крейсеров возможно походами в Севастополь, а для мелких судов – с транспортов и плавучей базы в море. Борьба с неприятельскими подлодками осуществляется путем нанесения удара по их базе и несением охраны места блокады и своих портов, и побережья.

Блокада Босфора – это уже господство на море, десантные силы из состава Кавказской армии, привыкшие бить турок, могут приступить к выполнению боевой задачи. Начиная с весны 1915 года Босфорская операция России имела все шансы на успех. Почему же случилось то, что случилось?

Отсутствие кругозора у высшего командования и политической воли у военно-политического руководства – вот главные причины. Не только союзный, но и русский генералитет и адмиралитет оказались не на высоте положения. Как писал А.Д. Бубнов, руководители нашего сухопутного Генерального штаба «держались перед 1-й Мировой войной уже отжившего строго догматического требования о безусловном сосредоточении максимума сил на главном театре военных действий в связи со строжайшей экономией при выделении сил для второстепенных операций; причисляя к таковым Босфорскую операцию, они ошибочно полагали, что выделение для этой операции необходимых десантных войск ослабило бы «без всякой пользы» наши силы на главном театре войны, где для успешной борьбы с таким грозным противником, каким была Германия, ни один батальон не мог бы быть лишним.

С другой стороны, Генеральный штаб не усматривал никакой непосредственной помощи операциям армии на главном театре войны от завладения Босфором, то есть от обеспечения наших морских сообщений для подвоза боевых припасов из-за границы, ибо, придерживаясь распространенного ошибочного мнения о непродолжительности грядущей войны, считал, что она будет закончена с теми боевыми запасами, которые окажутся в наличии при ее начале».

Возможно, следовало включить Босфорскую операцию в стратегический план войны с Германией – это позволило бы к ней планомерно и качественно подготовиться, а сама операция не выглядела бы в глазах высшего командования экспромтом.

Босфор и Дарданеллы были недооцененным ключевым стратегическим пунктом Первой мировой войны, поэтому провал Дарданелльской операции Антанты и отсутствие реализации Босфорской операции России – величайшая беда стратегического масштаба, плоды которой Европа и Россия пожинают до сих пор.