Был ли у Советского Союза третий путь

Сотрудник рейхсминистерства иностранных дел Карл фон Лёш в 1945 году выдал американцам тайник с фотокопиями уничтоженных документов.  Фото 1941 года с сайта www.nac.gov.pl

Сокрытые на полвека

В настоящее время в связи с «похолоданием» в международных отношениях наблюдается обострение тенденции к поляризации оценок исторических событий, предшествовавших Второй мировой войне, и ее начального этапа. Источниковую базу этой полемики составляют в основном советско-германские документы 1939–1941 годов.

Наиболее обсуждаемыми являются советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 года (пакт Молотова–Риббентропа) и секретный протокол к нему, которые дважды существенным образом повлияли на ход событий новейшей истории: в канун Второй мировой войны и в конце 1980-х – начале 1990-х годов, когда шел процесс распада СССР и «парад государственных суверенитетов».

Историческое значение пакта Молотова–Риббентропа было определено в СССР через год после его подписания: это «один из важнейших документов в истории международных отношений нашей эпохи», – писала в августе 1940 года газета «Правда», орган ЦК ВКП(б). В современных условиях эти слова приобретают новый смысл.

«Смысл обеспечения безопасности Советского Союза в этом пакте был, – сказал 10 мая 2015 года президент России Владимир Путин на пресс-конференции по итогам встречи с канцлером Германии Ангелой Меркель. – Я напомню, что после подписания соответствующего Мюнхенского соглашения сама Польша предприняла действия, направленные на то, чтобы аннексировать часть чешской территории. Получилось так, что после пакта Молотова–Риббентропа и раздела Польши она сама оказалась жертвой той политики, которую и пыталась проводить в Европе». Президент России напомнил, что СССР делал «многократные попытки создать антифашистский блок в Европе». Но эти попытки успехом не увенчались. «И когда СССР понял, что его оставляют один на один с гитлеровской Германией, он предпринял шаги, чтобы не допустить прямого столкновения. И был подписан этот пакт». Со своей стороны канцлер Германии Ангела Меркель, говоря о пакте, заявила, что это «было сделано на противоправной основе… конечно, Вторая мировая война исходила от национал-социалистской Германии, и мы в Германии несем за это нашу историческую ответственность».

Ведущие политики и историки современной ФРГ сегодня полностью признают историческую ответственность Германии за преступления Третьего рейха, за Вторую мировую войну и Холокост. «Германия одна виновата в развязывании Второй мировой войны, напав на Польшу. И Германия одна несет ответственность за такое преступление против человечества, как Холокост. Тот, кто сеет в этом сомнения и навязывает другим народам роль преступников, поступает несправедливо по отношению к жертвам. Он использует историю в своих корыстных целях и раскалывает Европу», – заявили в канун 75-летия Победы антигитлеровской коалиции над нацистским рейхом министр иностранных дел ФРГ Хайко Маас и директор Института современной истории (Мюнхен–Берлин) Андреас Виршинг.

Президент России Владимир Путин отметил, что по поводу заключенного 23 августа 1939 года договора о ненападении «сейчас много разговоров и претензий именно в адрес современной России. Да, Россия – правопреемница СССР, и советский период – со всеми его триумфами и трагедиями – неотъемлемая часть нашей тысячелетней истории. Но напомню также, что Советский Союз дал правовую и моральную оценку так называемому пакту Молотова–Риббентропа. В постановлении Верховного совета от 24 декабря 1989 года официально осуждены секретные протоколы как «акт личной власти», никак не отражавший «волю советского народа, который не несет ответственности за этот сговор»».

История заключения, политическая и юридическая оценка советско-германских документов краткого периода советско-германской «дружбы» 1939–1941 годов были во время холодной войны в центре политической и идеологической конфронтации Запада и Востока. До сих пор этот историографический сюжет сохраняет свою политическую составляющую, лишь подчеркивает актуальность его дальнейшего научного изучения.

Это изучение началось в нашей стране в середине 1960-х годов, когда вышла книга Александра Некрича «1941, 22 июня». Историк писал: «Ошибочно суждение, будто у Советского Союза не было иного выбора, как пойти на соглашение с Великобританией и Францией либо с Германией. Был и третий путь – и он советскими руководителями обсуждался – не примыкать ни к одной из группировок держав. Но этот путь был, как видно, отвергнут. Он противоречил «доктрине Сталина», согласно которой война неизбежна, и миссия Советского Союза состоит в том, чтобы появиться в решающий момент войны и… «выступить последними… чтобы бросить решающую гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить». Книга вызвала ожесточенные нападки на ее автора. В 1967 году Александр Некрич был исключен из КПСС «за преднамеренное извращение в книге «1941, 22 июня» политики Коммунистической партии и Советского государства накануне и в начальный период Великой Отечественной войны, что было использовано зарубежной реакционной пропагандой в антисоветских целях».

В российской историографии, как и в поздней советской, высказываются полярные точи зрения по предыстории и началу Второй мировой войны. Для одних отечественных исследователей пакт 23 августа 1939 года и секретные договоренности Москвы и Берлина – необходимая мера защиты СССР от гитлеровского нападения. Для других – преступление, которое обрекло народы Европы на раздел между двумя тоталитарными режимами.

Среди российской общественности высказывалось мнение о необходимости пересмотреть принятое в 1989 году решение Второго съезда народных депутатов СССР. Однако это предложение не встретило поддержки Госдумы. Против высказались как депутаты парламентского большинства – «Единой России», так и их политические оппоненты – коммунисты. «Это же исторический факт, что же мы будем каждый раз возвращаться? Это бред какой-то, если депутаты Госдумы будут отменять решение Второго съезда народных депутатов», – заявил 5 мая 2008 года глава комитета Госдумы по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Павел Крашенинников.

Официальные, подписанные рейхсминистром иностранных дел Иоахимом фон Риббентропом и наркомом иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым тексты секретного дополнительного протокола к советско-германскому договору о ненападении от 23 августа 1939 года так никогда и не были опубликованы в СССР. «Открытие» оригиналов этих документов, произошедшее в 1992 году уже в постсоветской России, как, впрочем, и вся история их поиска, были связаны не столько с научными, сколько с политическими интересами: в 1992 году президент России Борис Ельцин торжествовал победу над бывшим президентом СССР Михаилом Горбачевым, который так и не решился публично признать существование в СССР оригиналов советско-германских секретных документов 1939–1941 годов. С одной стороны, обнаружение и публикация этих исторических источников в ельцинской России была следствием дальнейшего развития горбачевской гласности; с другой стороны, публикация стала возможной лишь вследствие краха СССР и стала одним из свидетельств политического поражения его лидера.

На протяжении полувека советские власти скрывали факт существования оригиналов секретных протоколов к советско-германскому договору о ненападении и документов, фиксирующих иные секретные договоренности между гитлеровским и сталинским режимами. Лишь на излете существования СССР секретные протоколы к пакту Молотова–Риббентропа были наконец официально опубликованы в Советском Союзе. Однако в основу публикации этого важнейшего исторического источника были положены не оригинальные тексты на русском и немецком языках из советских архивов, а копии, снятые с немецких копий.

«Коллекция фон ЛЁша» – прорыв к истине

О секретных германо-советских договоренностях 1939–1941 годов в мире впервые заговорили в 1946 году в связи с Нюрнбергским процессом. Несмотря на то что главный обвинитель от СССР Роман Руденко предложил западным прокурорам и судьям исключить из обсуждения на процессе ряд тем, среди которых были и советско-германские отношения 1939–1941 годов, адвокат Рудольфа Гесса Альфред Зайдль (с американской подачи) представил суду документы, связанные с подписанием пакта Молотова–Риббентропа. Советский обвинитель расценил акцию Зайдля как провокацию, а документы – как фальшивку. Суд не признал их достоверными; на ход и результат процесса они не повлияли.

Бывший рейхсминистр иностранных дел Риббентроп, выступая на Нюрнбергском процессе с последним словом, сказал, что когда он в 1939 году прибыл на переговоры в Москву «к маршалу Сталину, он (то есть Сталин. – Б.Х.) обсуждал со мной (то есть Риббентропом. – Б.Х.) не возможность мирного урегулирования германо-польского конфликта в рамках пакта Бриана–Келлога, а дал понять, что если он (то есть Сталин. – Б.Х.) не получит половины Польши и Прибалтийские страны (ещe без Литвы) с портом Либава, то я (то есть Риббентроп. – Б.Х.) могу сразу же вылетать назад». Эти слова Риббентропа были попыткой самооправдания. Суд не счел их обстоятельством, смягчающим его вину. Но, так или иначе, в Нюрнберге завеса молчания, скрывавшая закулисную сторону германо-советских отношений 1939–1941 годов, была сорвана.

В 1946 году вышла в свет первая официальная советская публикация несекретной части советско-германских документов. «Для служебного пользования» (ДСП) были изданы материалы «К заключению германо-советского договора о дружбе и границе между СССР и Германией 28 сентября 1939 года», «Германо-советский договор о дружбе и границе между СССР и Германией, заключенный в Москве 28 сентября 1939 года», «Заявление Советского и германского правительства 28 сентября 1939 года», письмо Вячеслава Молотова «Германскому министру иностранных дел господину Иоахиму фон Риббентропу 28 сентября 1939 года». Разумеется, ни о каких секретных протоколах в этой брошюре ДСП речи не было.

Долгие годы подлинники документов хранились в «закрытом пакете» на Старой площади в доме 4.  Фото РИА Новости

В «коллекции фон Лёша» были фотокопии секретных советско-германских документов 1939–1941 годов, в частности дополнительного протокола от 23 августа 1939 года. Сохранились как немецкий, так и русский тексты, причем на немецком оригинале Молотов поставил подпись латинскими буквами. (Этот, в общем-то, обыкновенный факт, применяемый в дипломатической практике как свидетельство доброй воли, вплоть до 1989 года, давал повод советским экспертам объявлять «коллекцию фон Лёша» фальшивкой.) Характер текста, оказавшегося в руках американцев, вместе со всем комплексом полученных ими документов, свидетельствовал, что речь идет о копии, аутентичной оригиналу. Существовавшие к этому времени методы анализа позволяли утверждать, что о подделке речи быть не может.

В 1948 году дипломатические документы германского Министерства иностранных дел, содержащие материалы о советско-германских отношениях в 1939–1941 годах, были изданы на немецком и английском языках Государственным департаментом США. Источниковую базу публикации документов «Нацистско-советские отношения» составила «коллекция фон Лёша». Появились и другие публикации этих документов, в том числе и на русском языке. Причем все они были основаны не на оригиналах из архивов СССР, а на копиях из архивов США, которые в дальнейшем были переданы ФРГ.

Советская историография уходит в отказ

Советским ответом на книгу «Нацистско-советские отношения», приведшую к «разнузданной клеветнической кампании по поводу заключенного в 1939 году между СССР и Германией пакта о ненападении, якобы направленного против западных держав» стала брошюра, изданная в 1948 году под названием «Фальсификаторы истории (историческая справка)». Неназванные авторы «исторической справки», отредактированной лично Сталиным для придания ей большей «разящей силы», задавались целью защитить предвоенную политику Советского Союза «как подлинно демократического и стойкого борца против агрессивных и антидемократических сил».

Советская историография на протяжении полувека отрицала сам факт существования секретных советско-германских соглашений 1939–1941 годов. Все официальные советские исторические труды исходили из «презумпции подделки» секретных протоколов. Когда же анализ копий, опубликованных по немецким секретным архивам, показал их подлинность, в Москве ушли «в глухую оборону»: мол, о копиях говорить не будем, пока не найдутся подлинники – а их в архивах не существует. «Секретных протоколов не было», – утверждал престарелый Молотов. Вместе с тем в беседах с писателем Феликсом Чуевым Молотов признал, что судьбу приграничных с СССР стран на Западе «мы решили с Риббентропом в 1939 году», что, по сути, было признанием секретных договоренностей Москвы и Берлина.

До конца 1980-х годов советская историография продолжала утверждать: никаких подлинников документов нет. Когда же шедшая год за годом официальная публикация Министерства иностранных дел СССР «Документы внешней политики СССР» (ДВП) дошла до 1939 года, власти приняли решение: издание прекратить. ДВП за 1939 год увидели свет лишь в постсоветское время, через 15 лет после издания предшествующего тома.

Глухая оборона была поддержана Генеральным секретарем ЦК КПСС Горбачевым, который утверждал: «Пока передо мной не положат оригиналы, я не могу на основании копий взять на себя политическую ответственность и признать, что протоколы существовали». Выйти из патовой ситуации помог случай. В 1988 году во время беседы канцлера ФРГ Гельмута Коля с Михаилом Горбачевым зашла речь о секретных протоколах к пакту Молотова–Риббентропа. Коль (очевидно оговорившись или посчитав «коллекцию фон Лёша» не аутентичными оригиналу копиями, а оригиналом) сказал, что в руках боннских архивистов находятся не только копии, но и оригиналы секретных приложений к пакту.

Витиеватый путь секретных протоколов

Оговорка Коля стала поводом для организованной помощником Горбачева Анатолием Черняевым при поддержке члена политбюро и секретаря ЦК КПСС Александра Яковлева «полудипломатической-полунаучной» поездки историка и журналиста Льва Безыменского в Бонн с целью официального получения от архивной службы ФРГ документов, о которых говорил Горбачеву Коль. Это были не оригиналы, а копии, с которых для Безыменского были сняты копии.

Так немецкие копии «официально» попали в СССР и сразу же угодили в водоворот большой политики. Дело в том, что в конце 1980-х годов большая политика СССР наряду с германским и другими вопросами включала отношения с Польшей и с Прибалтикой. Эти проблемы уходили корнями в 1939 год, в секретные протоколы к пакту Молотова–Риббентропа. Для Польши это была судьба погибшей в тот год республики, для Эстонии, Латвии и Литвы – их судьбы перед вхождением в Советский Союз. В 1988 году Горбачев с трудом отмахнулся от этой щекотливой проблемы во время визита в Польшу, повторив версию с «копиями» протоколов. В 1989 году с Прибалтикой было сложнее: на состоявшемся в мае 1989 года первом Съезде народных депутатов СССР по настойчивому требованию трех, тогда еще советских, прибалтийских республик была создана Комиссия по политической и правовой оценке советско-германского договора 1939 года. Ее председателем и стал академик Александр Яковлев.

Доклад Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении был сделан 23 декабря 1989 года на втором Съезде народных депутатов СССР. «Секретный дополнительный протокол о границе сфер интересов Германии и СССР» от 23 августа 1939 года был введен в официальный обиход. В постановлении съезда отмечалось, что подлинники протокола не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных архивах. Однако экспертизы копий, карт и других документов, соответствие последующих событий содержанию протокола подтверждают факт его подписания и существования.

Документ гласил: «6. Съезд констатирует, что переговоры с Германией по секретным протоколам велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б) и всей партии, Верховного Совета и Правительства СССР, эти протоколы были изъяты из процедур ратификации. Таким образом, решение об их подписании было по существу и по форме актом личной власти и никак не отражало волю советского народа, который не несет ответственности за этот сговор. 7. Съезд народных депутатов СССР осуждает факт подписания «секретного дополнительного протокола» от 23 августа 1939 года и других секретных договоренностей с Германией. Съезд признает секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с момента их подписания».

Все пути ведут на Старую площадь, 4

Полемику по проблеме советско-германских секретных документов 1939–1941 годов осложняло отсутствие до 1992 года в научном и общественно-политическом дискурсе советских оригиналов этих документов. Комиссия Яковлева установила, что после войны Сталин и Молотов заметали следы существования секретного протокола, но обнаружить, куда ведут эти следы, не смогла. Следы же вели в Москву, на Старую площадь, 4, где в «закрытом пакете» под № 34 в Общем отделе ЦК КПСС были запечатаны оригиналы секретных протоколов вместе с подробным описанием их «архивной судьбы».

Пакет получил № 46-Г9А/4–1/ и заголовок «Советско-германский договор 1939 года». Внутри пакета лежала опись документов, полученных из МИД СССР, – всего восемь документов и две карты: 1) секретный дополнительный протокол «о границах сфер интересов» от 23 августа 1939 года; 2) разъяснение к нему от 28 августа (включение в разграничительный рубеж р. Писса); 3) доверительный протокол от 28 сентября о переселении польского населения; 4) секретный протокол «об изменении сфер интересов» от 28 сентября; 5) такой же протокол «о недопущении польской агитации» от 28 сентября; 6) протокол об отказе Германии «от притязаний на часть территории Литвы» от 10 января 1941 года; 7) заявление о взаимной консультации от 28 сентября 1939 года; 8) обмен письмами об экономических отношениях (той же даты).

10 июля 1987 года пакет № 34 был вскрыт новым заведующим Общим отделом ЦК КПСС Валерием Болдиным. В свою очередь, заведующий VI сектором Общего отдела Лолий Мошков получил от него два строгих указания: «держать под рукой» и «без разрешения заведующего пакет не вскрывать». Александру Яковлеву пакет № 34 не показывали даже после того, как заработала комиссия под его председательством.

На протяжении всего рассмотрения проблемы секретных протоколов основным и вполне логичным требованием Горбачева было найти отсутствовавшие оригиналы этих документов. Так он официально аргументировал свою позицию на заседании Политбюро ЦК КПСС 5 мая 1988 года.

Однако документировано, что пакет с оригиналами был вскрыт 10 июля 1987 года. Это факт подтверждается пометой, сделанной на пакете рукой Мошкова: «Доложил т. Болдину В.И. Им дано указание держать пока под рукой в секторе. Книгу можно вернуть в библиотеку. 10.7.87. Л. Мошков». Болдин же утверждал, что Горбачев не только был ознакомлен с оригиналами дополнительных протоколов, но и видел другие секретные советско-германские документы, например, подписанную Риббентропом и Сталиным секретную карту западных районов СССР и сопредельных стран, по которой была проведена будущая советско-германская граница. По версии Болдина, внимательно изучив документы, Горбачев приказал: «Убери подальше!» Когда же Горбачеву доложили о растущем интересе к секретным протоколам в стране и за рубежом, он коротко бросил: «Никому ничего показывать не надо. Кому следует – скажу сам».

Находка Волкогонова

В 1992 году в соответствии с указами президента России Ельцина началось рассекречивание архивов КПСС и КГБ и передача их фондов в состав Государственной архивной службы России (ныне: Федерального архивного агентства – Росархива). В процессе изучения секретных фондов бывшего архива ЦК КПСС (ныне – Архив президента Российской Федерации) генерал-полковником Дмитрием Волкогоновым, вскрывшим «закрытый пакет» № 34, были обнаружены тексты советских оригиналов советско-германских документов 1939–1941 годов.

О находке Волкогонов сразу же доложил Ельцину. Тот позвонил Яковлеву и сказал, что секретные протоколы, которые «искали по всему свету, лежат в Президентском архиве и что Горбачев об этом знал». Тогда же Ельцин попросил Яковлева провести пресс-конференцию, посвященную сенсационной находке. 27 октября 1992 года советские оригиналы рассекреченных накануне советско-германских документов 1939–1941 годов были представлены общественности и затем наконец изданы в России. Первая публикация этого исторического раритета состоялась в журнале «Новая и новейшая история» и была подготовлена академиком Григорием Севостьяновым и автором этой статьи.

В документальном приложении к сборнику «Партитура Второй мировой» секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 года печатается по машинописной копии из Архива внешней политики РФ. Ответственный редактор этой книги Наталия Нарочницкая утверждает: «Вопреки принципу историзма чуть ли не главной причиной войны (Второй мировой. – Б.Х.) с недавних пор стали объявлять советско-германский договор от 23 августа 1939 года, чего, заметим, никогда не делали даже в годы холодной войны. Фальсификация истории – замаливание и извращение важнейших фактов и документов, ключевых событий происходит у нас на глазах».

Очевидно, чтобы противостоять «замалчиванию и извращению фактов и документов», напечатанные на пишущей машинке на гербовой бумаге оригиналы советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 года и секретного дополнительного протокола к нему были предъявлены общественности на историко-документальной выставке «1939 год. Начало Второй мировой войны», которая была развернута в выставочном зале федеральных архивов в Москве в августе-сентябре 2019 года.

К сожалению, организаторы выставки, борясь с замалчиванием документов и фактов, не обошлись без нехитрого пропагандистского приема: германо-советский договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года, секретные протоколы и приложения к нему (в частности, подписанная Сталиным и рейхсминистром иностранных дел Риббентропом карта советско-германского разграничения в Польше) в экспозиции отсутствовали.

Напомним: еще в 2015 году тогдашний министр культуры РФ и нынешний председатель Российского военно-исторического общества Владимир Мединский, позиционирующий себя как профессиональный историк, утверждал, что и ученые, и политики не могут не видеть, что «самого оригинала пакта нет». По словам Мединского, «скорее всего, это были последующие договоренности, исходя из последних событий»; то, что нашли и о чем говорят, ссылаясь на договор, – «это лишь протокол, а не сам договор». И вот наконец доказано, что советский оригинал пакта Молотова–Риббентропа существует.

Мединский назвал пакт Молотова–Риббентропа «дипломатическим триумфом СССР», по сути повторив сталинскую оценку пакта как «дальновидного и мудрого шага советской внешней политики в создавшейся тогда обстановке». Но если еще 10 лет назад, как признает сам бывший министр культуры, такая оценка была «на грани приличий», то теперь она находится в русле новой государственной исторической политики России: «гордиться прошлым и идти вперед».

История из науки о прошлом вновь, согласно формуле советского историка-марксиста академика Михаила Покровского, становится «политикой, опрокинутой в прошлое». Нынешняя российская историческая политика, «откатываясь в прошлое», говорит о нем полуправду. Пропаганда, основанная лишь на «гордости за прошлое», умалчивает о том, что в преддверии нападения Гитлера Советский Союз был на государственном уровне нацелен на «дружбу» с нацистской Германией. Но «дружбой» с Гитлером гордиться нельзя. Значит ли это, что «неудобные» страницы надо «вырывать» из истории?