Творец ракетной техники

Воскресенский - один из редких людей, с которыми Королев был на «ты». Фото из архива автора

Кто смотрел фильм «Укрощение огня», тот не мог не запомнить мужественного и обаятельного Вадима Сафонова в роли одного из соратников главного конструктора. Он проверял все этапы подготовки ракет, а из бункера отслеживал старты, переживал со всеми неудачи и праздновал успехи.

Прообразом этого героя был Леонид Воскресенский. О нем известно меньше, чем о других заместителях Сергея Королева. Они спорили и ссорились. Воскрес, как его называли коллеги, даже уходил из ОКБ-1. Но не мог жить без порыва, без испытаний и уверенности – в Изделии, в товарищах и коллективе, в уникальном творчестве, в деле всей жизни.

Воскресенский был одним из редких людей, с которыми Королев был на «ты». Это было характеристикой особо прочных дружеских уз и профессионального доверия.

Социальный лифт

Родился он летом 1913 года в дружной многодетной семье священника в подмосковном Павловском Посаде. Девятилетним мальчишкой из-за гонений на церковь, где служил отец, был вынужден уехать в столицу, в семью старшего брата. Маленькая хитрость открыла Леониду путь в будущее: сын, дескать, живет отдельно от отца и вышел из-под религиозного влияния.

Смышленый паренек в 16 лет был принят электромонтером на завод «Красный факел». Тот самый, на Софийской набережной, где на воротах стояли чугунные кузнец и литейщик (куда делись?).

В 1933–1936 годах Леонид – уже инженер в Московском институте приборостроения (рядом позже появился монумент «Рабочий и колхозница»), заочно учится в МЭИ. Не успев завершить учебу, был призван в Красную армию – рядовым сапером. И после остался верен военному профилю: в ГосНИИ азота, что на Земляном Валу, занимался взрывчатыми и зажигательными веществами. Вначале как инженер, затем возглавил контрольно-измерительную станцию.

Способности взрывника-испытателя и аналитика даже в разгар войны потребовались на иной работе. И в 1943 году его утверждают начальником лаборатории в НИИ-3 – «наследнике» ГИРД и РНИИ, позднее преобразованном в НИИ-1 под руководством Мстислава Келдыша. Здесь Воскресенский занялся разработкой унифицированной системы автоматики и ее элементов для авиационных жидкостно-ракетных двигателей. За что был удостоен ордена Красной Звезды.

Встреча с Королевым

В конце войны Леонид выехал в Германию в составе группы будущих ракетных конструкторов. Изучал системы ФАУ-2, а с весны 1946 года в звании подполковника возглавил отдел испытаний в институте «Нордхаузен». Там и произошло знакомство и началось сотрудничество с другими конструкторами в офицерских шинелях: Королевым, Пилюгиным, Рязанским.

Спустя год Воскресенский уже переведен (опять по «взрывоопасному» профилю) в НИИ-88, центр зарождавшейся в Подлипках ракетной техники. Возглавлял контрольно-измерительную станцию, затем проектно-испытательный отдел. Утвержден главой летно-испытательной станции на полигоне Капустин Яр, где отрабатывались первые боевые ракеты Р-1, Р-2 и Р-5.

Почти десять лет (1954–1963) в пору рождения и расцвета отечественной ракетно-космической техники он тесно общается с Королевым – уже как его заместитель по летным испытаниям. Под руководством Леонида Воскресенского были заложены методические и технические основы испытаний, требования к испытательному оборудованию и измерительным системам. По словам Виктора Хаспекова, ветерана РКК «Энергия», Воскресенский наблюдал и отслеживал «всё достартовое». Руководил всеми этапами испытаний – огневых или летно-конструкторских – и в ОКБ-1, и в филиале под Загорском, и на полигоне, и на пусках с космодрома. Он возглавлял мощный комплекс, в подчинении был не один десяток специалистов.

Личные качества

Главным качеством Воскресенского называли необычайную быстроту реакции. Другим – решительность, способность не уклоняться от ответственности.

Должно быть, поэтому он полюбил горные лыжи. А также теннис, причем стал даже судьей республиканской категории. До некоторой степени отношения ракетки и мяча моделировали отношения ракеты-ускорителя и космического аппарата. А первые спутники и внешне были похожи на теннисные шарики.

Воскресенский руководил пусками всех типов ракет с полигона Капустин Яр и космодрома Байконур. В том числе первых межконтинентальных боевых Р-5М (1955), Р-7 (1957), Р-7А (1959) и Р-9А (1961) и космических носителей ОКБ-1. Ракеты, ведущие происхождение от знаменитой «семерки», служили десятилетиями: «Восток» – более двадцати лет, «Молния» – почти полвека. Некоторые их потомки стартуют и поныне.

Героем Социалистического Труда и он стал в декабре 1957 года – за первый спутник. Еще один орден Ленина получил за полет Гагарина: первого космонавта провожал до самого лифта на старте.

Высокие награды были получены за безупречную работу многократно проверенных больших и малых систем и агрегатов. А также за необычайную интуицию: сколько раз она спасала сроки подготовки, предотвращала аварии, помогала найти уязвимые места в огромном комплексе.

Когда загорелась на старте ракета Р-2 с головной частью, начиненной тротилом, а Сергей Павлович выскочил тушить ее с помощью обычного огнетушителя, Воскресенский успел затащить его в бункер. К счастью, взрыва не последовало... В другом случае молотком закрыл заевший клапан носителя Р-5, когда жидкий кислород уже лился на стартовый стол. Все разбежались по укрытиям, и ракета взлетела... А однажды с помощью своей нетривиальным способом намоченной беретки (с ней он никогда на полигоне не расставался) остановил течь жидкого кислорода – и пуск состоялся.

Леонид Александрович отличался «гусарским» характером. «Обладал талантом скрашивать трудные часы на старте острыми шутками, и всегда к месту. Они действовали как острая приправа к пресной пище». Это характеристика академика Бориса Чертока. В своем четырехтомнике «Ракеты и люди» он упомянул коллегу 98 раз!

Запомнилась мемуаристам и деловитость Воскресенского при бронировании стола в ресторане «Арагви» для награжденных. И чудо с добыванием досок на утепление приборного бункера – а также на танцверанду на пустынном полигоне.

Испытатель Аркадий Осташев пишет: «Его отличали острый ум, уникальная быстрота и точность реакции в чрезвычайных ситуациях, тонкий юмор, большое жизнелюбие, способность достойно держать себя в любом обществе».

Непростая история

Воскресенский был чуть ли не единственным беспартийным среди заместителей Королева. Даже в сталинские времена ходил в церковь. Его отец до 1950 года был настоятелем церкви Иоанна Воина на Якиманке. Сам патриарх Алексий I благодарил его совместной службой в храме. А митрополит Питирим писал об отце Александре: «Его отличало необыкновенно теплое, радостное, отеческое, благожелательное внимание к приходящим».

Несмотря на сердечные отношения с главным конструктором, Воскресенский нередко отстаивал собственную позицию. В частности, он был категорически против изготовления «Царь-ракеты» Н1 для полета на Луну без цикла проверки всех ступеней, в первую очередь первой (блока «А»), без создания надежного стенда для огневых испытаний. Но поддержки он не получил ни у Королева, ни у Мишина. Тогда Леонид Александрович отказался от работы в КБ, притом что обострились проблемы со здоровьем. А в начале 1964 года инфаркт уложил Воскресенского в больницу – правда, ненадолго.

Документы подтверждают: в феврале 1963 года ему утверждена персональная пенсия союзного значения. С апреля Воскресенский освобожден от должности заместителя по испытаниям, отдаляется от практической работы. Но спустя полгода пишет заявление, а Королев накладывает резолюцию: «Оформите Воскресенского Л.А. и.о. научного руководителя куста моим (пока) приказом с окладом 500 руб. с 1 ноября с.г.». «Куст» – это несколько отделов.

На испытательских методиках Леонида Александровича воспитана целая плеяда высококвалифицированных инженеров-испытателей. Лично ему принадлежит свыше 80 научно-технических трудов, по совокупности которых в 1958 году Воскресенскому была присвоена ученая степень доктора технических наук (при незаконченном высшем образовании). С 1960 года он совмещал работу в ОКБ-1 с преподаванием в Московском авиационном институте. По его инициативе в год полета Гагарина была создана кафедра «Измерительные и испытательные системы летательных аппаратов», он возглавлял ее до последних дней. На его лекции приходили студенты с других потоков и кафедр: до того наглядными, образными были примеры и анализ.

Конец эпохи

Ушел Воскресенский из жизни буквально перед тем, как Королеву предписали готовиться к «простой» операции, обернувшейся трагедией.

Была середина декабря 1965 года. После концерта он заехал к друзьям. Стало плохо. Инсульт… Сергей Павлович отпросился из больницы проститься с другом и заместителем.

Главного испытателя провожали во Дворце культуры имени Калинина. Открывая траурный митинг, Борис Черток заметил, сколь нелепо звучат рядом слова «панихида» и «Воскресенский»: «Мы, его близкие товарищи, любили замечательного друга, умевшего поддержать нас острым словом и умным советом в трудную минуту, вселить бодрость, заставить улыбаться, всегда любить жизнь, высоко ценить дружбу. Не знаю, что будут писать официальные историки, но Леонид – это целая эпоха в нашей деятельности, овеянная романтикой, мужеством и тяжелым трудом покорения космического пространства».

Тысячи людей пришли проститься, были делегации из других городов. Королев плакал навзрыд: ушел сподвижник и близкий человек… Воскресенского хоронили на Новодевичьем кладбище. По воспоминаниям митрополита Питирима (Нечаева), «присутствовала высокая правительственная делегация, ждали Брежнева, были приняты повышенные меры безопасности... А я стоял возле его могилы в своей священнической одежде и читал – про себя, правда, – панихиду».

Последний долг, который Королев успел отдать памяти Леонида Александровича: было подготовлено и подписано письмо министру общего машиностроения Афанасьеву с просьбой не оставить без внимания семью, обеспечив вдове и детям пенсии. Письмо выглядит не просто как ходатайство. На четырех листах – точные и образные слова: «Являясь выдающимся инженером и способным организатором, он сумел сплотить вокруг себя большой творческий коллектив испытателей. Под его руководством были созданы методические и технические основы испытаний, обоснованы требования к испытательному оборудованию и измерительным системам… Был чутким, отзывчивым товарищем… Коллектив любил и уважал… за его жизнелюбивость, постоянную бодрость духа, неутомимость, приветливость и сердечность к людям».

И о воспитательном таланте: «Был прекрасным лектором, способным передать студентам не только свои знания и опыт, но и привить им чувство гордости за нашу советскую науку, любовь к будущей профессии».

Это, по сути, памятник. Больше того, что на Новодевичьем, – и даже больше, чем лунный кратер, носящий имя Воскресенского. Это памятник человечности, таланту и дружбе.