О ключевом эпизоде грузино-абхазской войны 30-летней давности

Российские миротворцы сыграли значительную роль в прекращении конфликта в Абхазии.  Фото Reuters

Да и в культурно-историческом, не говоря о географическом смысле мы не до конца разошлись. Есть и такое: не всем, что исходило от тогдашней Москвы, стоит гордиться. Поэтому обойдемся без нравоучений.

Сосредоточимся на ключевом для той войны эпизоде. Он датируется 15–16 марта 1993 года. Почему мы о нем вспомнили? Потому, что в обозримом будущем некому будет вспоминать. А в доступной аналитике и отрывочных воспоминаниях (скорее тех, кто «встретился по дороге») говорится о многом, но не об этом.

Во всяком случае, рассказ одного из участников существенно дополняет картину событий. Хотя некоторые детали оставим на потом. Сам собеседник не настаивал на раскрытии своего имени, но показал некоторые записи, даже документы, вызывающие доверие.

Обстановка и ситуация

Дело было так. Спонтанный ход событий начиная с лета 1992 года привел к ситуации «или-или». Грузинские войска контролировали значительную часть Абхазии, оставив за местными ополченцами важный для них район Гагры-Леселидзе у российской границы. Перелом в войне, длившейся к тому времени более семи месяцев, во многом зависел от способности абхазских ополченцев самомобилизоваться на примере громкой победы – это Кавказ!

При одинаково невысокой боеспособности сторон абхазы имели преимущество в том, что защищали свою землю и опирались на поддержку большинства населения. Грузины обладали большим мобилизационным и военно-техническим ресурсом. Добровольцам, воевавшим против Грузии, отводилась ситуативная роль. Те же чеченцы (их было скорее всего 228), выступавшие на стороне абхазов, готовились к «своей» войне.

Приблизительно из тысячи российских добровольцев в абхазских формированиях погибли 285 человек. Подчеркнем: добровольцев, а не наемников, ибо не нашлось тех, кто мог им платить. Зато многие из них чувствовали обиду «за державу».

Россия в то время находилась в разобранном состоянии. Но наиболее ответственная часть ее руководства опасалась закрепления на ее южных рубежах явно недружественной силы. К тому же сужение нашего черноморского побережья до 180 км (до Крыма было еще далеко) могло иметь негативные для страны стратегические последствия. Да и риск войны на Северном Кавказе был уже тогда ощутим.

В создавшихся условиях в подконтрольную абхазам часть страны прибыла группа уже «государевых добровольцев». Ее возглавлял майор Чеслав Млынник. До того он был известен как командир рижского ОМОНа. Ему надлежало в первую очередь провести рекогносцировку – проще говоря, осмотреться на месте. Ибо многое было непонятно из-за противоречивых оценок сторон, путавших пропаганду даже с газетной аналитикой.

На следующем этапе был составлен план действий. Отсюда – подробнее.

Штурм и провокация

Уже в декабре 1992 года Млынником были собраны два диверсионных отряда численностью по 26 военнослужащих каждый. Они состояли в основном из его бывших сослуживцев, а также офицеров спецподразделений ВДВ.

Собеседнику было важно подчеркнуть: первый отряд назывался штурмовой группой, второй – группой спецназа, на месте получившей наименование «Туман». Фактическое командование обеими группами осуществлял Млынник.

Смысл их действий состоял в том, чтобы имитировать спешно предпринятое наступление абхазских формирований на Сухум. Грузинское командование к нему готовилось. Подтягивало (а значит, растягивало) резервы. Тем самым раскрывало свое боевое построение. Местом выдвижения диверсантов был назначен район моста через реку Гумиста в Верхних Эшерах. Отсюда действительно открывался прямой путь на абхазскую столицу.

Захват моста был осуществлен первым отрядом в ночь на 16 марта 1993 года. На все, включая разминирование, ушло 12 минут. Боестолкновение у моста было расценено грузинским командованием как начало ожидаемого наступления абхазов.

А дальше началась большая радиоигра. И вызванная ею ночная неразбериха в грузинских боевых порядках. «Радисты»-рэбовцы со своей задачей справились: под массированный огонь грузинской артиллерии попали их же подразделения. Противник не мог представить, что, захватив мост, штурмовой отряд вернется назад. Тем временем этот отряд спешно покинул территорию Абхазии, предусмотрительно засветившись на границе.

Грузинская сторона была еще больше дезориентирована целым рядом тактических, даже логических нестыковок: столько огня, столько потерь, а абхазов практически не видно – только те, кто охраняют мост. Неужели остальные отступили? Или они уничтожены? Кстати, где захватчики? Ах, ушли… Ладно, расслабился противник, отберем мост, как только подтянем подкрепления!

Диверсанты в тумане

Тогда же на грузинском берегу растворился второй отряд – спецназовцы. И замер. Уже 23 марта к нему присоединились «штурмовики», вернувшиеся на сей раз незаметно. Не торопились. Уточняли позиции артиллерии, места дислокации пунктов боевого управления, другие объекты обороны противника. Да и растянувшиеся грузинские резервы оказались по существу беззащитными.

Два отряда – это уже сила. Началась их работа. Жесткая. Вдумайтесь в цифры: в результате череды точечных, всякий раз неожиданных боестолкновений грузины потеряли (по их же данным) убитыми – 862 военнослужащих, ранеными – 438, пропавшими без вести – 217. Захвачены и уничтожены 4 установки «Град», 12 минометов и 5 танков. Оказалась блокированной переброска подкреплений в составе механизированной бригады. На ее вооружении находились 28 танков и 76 бронетранспортеров. Не только военные поймут, что это означало для соотношения сил.

Из числа подчиненных майора Млынника 1 военнослужащий был убит, 16 – ранены. Гражданские лица утрат, по-видимому, не понесли. Уже потом грузинская сторона оправдывалась не столько боевыми потерями, вызванными «коварством противника», сколько неудачным подбором собственных командиров и недальновидностью своих политиков. Приходилось слышать и о массовом участии на стороне абхазов российских войск. Не было такого: их и спустя полтора года с трудом собирали для похода на Грозный. А добровольцы, повторим, добровольцами и были. Спецназовцы же в состав регулярных войск тогда не входили.

Действующие лица

Участники операции, а также абхазские собеседники уверены в том, что исход боевых действий в Абхазии был во многом предопределен профессионализмом и отвагой 52 наших соотечественников. Которым противостояли как минимум 10 тыс. грузинских военнослужащих (это их цифра). Правда, Сухум был освобожден лишь в сентябре 1993 года: абхазы стремились избежать необязательных потерь и в какой-то степени (с оговорками) в этом преуспели.

Собеседник не уделил особого внимания своему личному вкладу, тем более его «увековечению». Сообщил лишь, что награжден почетным знаком и удостоверением «Участник Отечественной войны». Разумеется, абхазской. Возможно, кто-то получил и другие награды. Не российские. Поэтому я адресую эту историю в том числе уполномоченным страной органам.

Конечно, монолог участника событий не может служить основанием для награждения. Потребуются архивные и другие документы. Но прежде всего – неравнодушие, «ощущение будущего» и воля. Мы же зайдем с вопроса: много ли у нас тех, кто в своей боевой молодости не примирился с историей, а защитил интересы своей страны? Когда защитить их было некому...

К этому стоит добавить десяток подробностей, которые просятся в киносценарий.

Это и участие в диверсионных отрядах двух женщин – Инги и Риты. Позднее Инга погибла, а Рита запомнилась хладнокровием при разминировании моста. Это и неправдоподобно успешный захват важного «языка». И скрытное выведение из строя грузинской автотехники – из-за чего в решающий момент она не сдвинулась с места...

Кстати, по предположению участников, к обеспечению операции мог быть причастен тогдашний мэр Петербурга Анатолий Собчак. Который действовал скорее всего через своего зама… Да, того самого… Но участники операции вспоминают прежде всего ее молниеносное начало, а затем удержание моста до передачи абхазам.

Собеседник не знает, как сложились судьбы всех его товарищей. И следует ли обо всех рассказывать. Он сразу назвал имя единственного погибшего: Александр Николаевич Беляк, получивший смертельное ранение.

Погибший остался в памяти прежде всего в связи с особо памятным разминированием моста. Что имело исключительное значение для продолжения всей операции. Рассказчик особо подчеркнул: дело даже не в способе заложения и объеме обезвреженной Александром взрывчатки – около тонны. Штурмовавшие не знали, что помимо моста была заминирована и нависающая над ним скала. Собеседник говорит не столько об удаче, сколько о прозорливости командира после первого соприкосновения с противником.

Вспомнили еще одного Александра – Калинушкина. Он тоже получил ранение, но продолжил выполнять задачу. О другом, опять же раненом, участнике операции Сергее Коцуре известно, что он позже воевал в составе федеральных сил в Чечне. Из состава отряда «Туман» собеседнику запомнился Юрий Сапунов. С ним связывают ряд особо результативных диверсионных акций, которые, по мнению собеседника, имели важное значение для будущего освобождения Сухума.

Больше известно о руководителе операции – Чеславе Геннадьевиче Млыннике, ныне полковнике запаса. О нем не только много написано. Ему, «последнему солдату Советского Союза», посвящены даже песни.

Млынник посетил Абхазию по меньшей мере еще раз, в конце 2004 года. Это было связано с его решающей ролью в разрешении внутриполитического кризиса в этой стране. Противостояние двух кандидатов в президенты угрожало гражданской войной. Чем предсказуемо воспользовалась бы Грузия. В этих условиях и Москва, и Сухум могли рассчитывать лишь на признанного абхазами героя Отечественной войны 1992–1993 годов.

Эпилог

Сегодня мы мысленно возлагаем цветы к табличкам с именами защитников Абхазии, отдавших свои жизни в районе Верхних Эшер. Эти таблички укреплены и на той самой скале. Те же эмоции вызывает и торжественно-траурный мемориал в Сухуме.

За Абхазию погибли более 4 тыс. ополченцев, включая грузин по национальности. Не забудем и тысячи погибших грузинских солдат – тем более что до четверти из них являлись уроженцами родной для них советской Абхазии. Хотя в памяти самих абхазов осталось много трагичного и даже «черного»... Но это тема уже другого рассказа.

Сама же операция, которую много повидавший собеседник считает уникальной, еще ждет своих исследователей. Поэтому мы рассказываем о ней не в военно-историческом, а в публицистическом жанре. Но не обойтись без моста в нашу сегодняшнюю память и, кто знает, может, и в завтрашний день…