Главный по проектированию у Королева

Константин Бушуев и Сергей Королев с женами на отдыхе. Фото из архива автора

Середина июля 1975 года стала звездным символом сотрудничества СССР и США. Совместный полет кораблей «Союз» и «Аполлон» начал новые процессы взаимодействия в науке и технике.

Одна из главных задач – рассказать, какими именами и достижениями может гордиться наша страна. В этом ряду – имя и дела Константина Бушуева.

К ТРУДУ И ЗНАНИЯМ

Он рано потерял отца. Детей пришлось растить матери-учительнице; маленький Костя, родившийся в мае 1914-го, хорошо знал цену куска хлеба. Стараясь не обременять семью, поступил в индустриальный техникум – на литейщика.

В начале-середине 1930-х годов Константин поехал в Москву. Начал трудиться на заводе им. Войкова. Вскоре он – замначальника цеха, в 22 года! Поступает в МАИ, возглавляет комсомольцев факультета. В школе Осоавиахима получил удостоверение пилота, но медкомиссия забраковала из-за сердца.

Темой диплома избрал проект пикирующего бомбардировщика. Корочки инженера-механика получил за несколько дней до начала войны. Страшно переживал, что не взяли на фронт. «Дочки спросят: что ты в войну делал? – рассказывал Бушуев. – Стыдно будет отвечать».

Выпускника сразу направили в ОКБ Болховитинова. Рядом те, кто позже составил гордость «страны мечтателей, страны ученых»: Мишин, Черток, Исаев, Березняк.

Осенью 1941-го завод и ОКБ эвакуированы в уральский городок Билимбай. Бушуев туда выехал с женой и дочерью. Участвовал в создании ракетного истребителя БИ.

Вернувшись, оказался уже в новой среде: многих инженеров направляют в Академию Внешторга.

Ему это не близко – но надо учиться торговать с заграницей. Между тем императив безопасности державы уже вызвал появление ряда «почтовых ящиков».

Василий Мишин сманивает своего бывшего сотрудника в один из них, в подмосковных Подлипках. Там на базе артиллерийского завода создается НИИ-88, а отделом № 3 руководит Сергей Королев.

РАКЕТНЫЕ НАУКИ И ПЕРВЫЕ ИЗДЕЛИЯ

В декабре 1946 года Константин принят на должность начальника сектора. Занимается усовершенствованием первых советских баллистических ракет для увеличения дальности полета, повышения полезной нагрузки и надежности. В 1948–1950 годах руководит уже проектным бюро – отделом, куда входят пять секторов и лабораторий. К моменту его образования там уже более 100 сотрудников.

Работы по созданию ракетной техники в конце 1940-х шли в СССР по многим направлениям. Наряду с поисками и вывозом немецких образцов и документации велись новые разработки, определялись характеристики одноступенчатых и многоступенчатых систем, новые пути и методики. Ничего подобного в мире не делалось. Нужно было находить совершенно новые конструктивно-компоновочные схемы ракет, агрегатов и узлов. В ту пору и А-бомбу еще не испытали, и прототипы реактивных самолетов только появились! Да еще – крайне малые сроки. При этом приходилось в ходе работы обучать специалистов, которые приходили с вузовской скамьи или с других направлений.

А руководитель проектантов обязан быть энциклопедистом: ведь от масштабности знаний, от интуиции и прозорливости, от умения организовать «коллектив в коллективе», определяющий дела всего ОКБ-1, зависела судьба страны. Первая Р-1 была сконструирована на основе немецкой Фау-2, но с применением отечественных компонентов. Запущена 10 октября 1948 года с полигона Капустин Яр.

Наряду с проектированием боевых ракет широко ставились натурные эксперименты. Начинаются работы с Академией наук СССР по исследованию верхних слоев атмосферы. Появились «академические» варианты Р-1 для этих целей, для геофизических и медико-биологических экспериментов, пошли высотные «Вертикали».

В этих работах Бушуев принимал самое непосредственное участие. Тогда была осуществлена серия пусков ракет Р-1Б и Р-1В, оснащенных научной аппаратурой академических институтов, первые пуски на высоты до 100 км с животными.

СТАЛИНСКАЯ ПРЕМИЯ И УЧЕНАЯ СТЕПЕНЬ

Весной 1947 года состоялась защита эскизного проекта ракеты Р-2. После доработок добились существенного уменьшения веса, а дальность возросла вдвое. Было внесено много новых решений по двигателю, по материалам, компоновке, по приборам. Но вот летные испытания оказались тяжелыми: из пяти пусков 1949 года два – аварийные. Наконец, из серии в 13 ракет уже 12 успешно прошли летные испытания, ракету Р-2 (8Ж38) приняли на вооружение. На основе боевой машины создаются геофизические Р-2А (11 успешных запусков в научных целях). Появляется эскизный проект ракеты Р-3. Не случайно Константин Бушуев и Борис Черток в 1951 году получили первые среди работников ОКБ-1 Сталинские премии.

Проектное бюро СКБ превращается в центр, который определяет облик, основные характеристики, параметры, схему компоновки ракет и первых космических аппаратов. Пошли темы Т-1 (малоизвестная разработка машины с дальностью до 8 тыс. км) и Р-5. Эта ракета нового этапа проектирования – опять-таки с новыми материалами и технологиями, иным покрытием головной части, с увеличением дальности стрельбы до 1200 км.

Следом – «атомный» этап: Р-5М уже несла на испытаниях ядерную боеголовку. А производные от Р-5 изделия также использовались для науки и обновления технологий – для астрофизических и биомедицинских исследований, для тестирования систем дренажа топливных баков, проверки радиооборудования, аэродинамики и т.п. Глава проектного бюро был удостоен ордена Ленина.

В 1954 году Мстислав Келдыш и Сергей Королев внесли представление в Академию наук СССР на присвоение Бушуеву ученой степени доктора технических наук по совокупности работ, без защиты диссертации. Они подчеркнули, что в результате его работ «созданы теоретические основы проектирования баллистических ракет на долгохранимых компонентах». Позднее стратегические ракеты такого типа создавались в КБ академиков Янгеля, Челомея, Макеева, обеспечив паритет СССР и США в ключевой сфере безопасности.

ВЕЛИКАЯ СЕМЕРКА

В 1956 году при выделении ОКБ-1 из недр НИИ-88 Бушуев утверждается заместителем Главного конструктора по проектированию. Его именуют между собой по инициалам – К.Д.

Полным ходом разрабатывается двухступенчатая Р-7. У «красавицы с округлыми боками» топливные баки 1 и 2 ступеней – несущие, все двигатели запускаются сразу. Новые системы управления, стабилизации на старте, рулевые двигатели, головная часть – все сходилось в отделе-3. Здесь традиционно витала деловая и доброжелательная атмосфера. Это определялось стилем поведения самого К.Д. и сменившего его во главе отдела Сергея Крюкова.

В июле 1956 года, когда эскизный проект Д-1 (первый спутник) был готов, на Совете главных конструкторов докладывал именно Бушуев. По словам американского историка российской космонавтики Асифа Азама Сиддики, 42-летний К.Д. становится «главным экспертом в сферах проектного планирования, выбора параметров, расчетной и исследовательской работы по аэродинамике, баллистике, стабильности, прочностным нагрузкам на поверхность, по балансу массы ракеты», аккумулируя все работы по космической тематике.

С одним из подразделений Бушуев решает и особую задачу: головная часть ракеты должна отделяться при входе в атмосферу. Неудачи первых летных испытаний «семерки» сменяются успешными пусками. Наконец, первый спутник – над планетой!

За участие в работе над первым и вторым ИСЗ Константин Бушуев был удостоен звания Героя Социалистического Труда.

УСКОРЕНИЕ В КОСМИЧЕСКОЙ НАУКЕ

А сотрудники разросшегося бушуевского «куста» (с присоединением отделов по аппаратам и пилотируемым кораблям) уже озабочены новыми программами.

В октябре 1959 года аппарат «Луна-3» выполнил облет Луны и сфотографировал ее обратную сторону. За грандиозный успех группе ученых и разработчиков были вручены Ленинские премии, среди них был и К.Д. После этого Королев рекомендует своего зама к избранию членом-корреспондентом АН СССР. Среди научных проблем, которыми занят в это время Бушуев, – спуск и посадка зондов на Венеру и Марс, определение оптимальных траекторий полетов, ракетная аэродинамика и теплозащита.

Как заметил ведущий баллистик предприятия Рефат Аппазов, ученые необходимы были Королеву «не только для того, чтобы собственными силами справиться с любыми задачами, но и для того, чтобы внедрять своих людей в союзную научную элиту, привлечь эту элиту в нашу технику». Отсюда и поощрение аспирантур, и лоббирование присвоения ученых званий без защиты диссертаций, и борьба за новых членов АН СССР из отрасли.

Ведутся активные работы по пилотируемому облету Луны с использованием аппаратов «Зонд», по межпланетным автоматам. А трехступенчатую ракету Р-7 для «Востоков» и «Восходов» 12 апреля 1961 года апробировал первый космонавт планеты. Бушуев удостоен третьего ордена Ленина. Вскоре Королев просит Госкомитет по оборонной технике назначить К.Д. своим первым замом – по проектированию. Ответ: нецелесообразно иметь двух первых (другим был Василий Мишин).

До 1963 года под руководством Бушуева развернуты работы по новому кораблю «Союз» со спускаемым аппаратом. Это позволяет снизить перегрузки при спуске в атмосфере, да и экипажи приземляются уже в капсуле. На старте предусмотрена система аварийного спасения. К.Д. координирует все направления проекта.

ОТНЮДЬ НЕ БУШУЮЩИЙ

По словам коллег, у Бушуева выработался характер вдумчивого, осторожного в принятии решений человека. Это объяснялось мерой ответственности, которая предъявляется к проектанту систем с человеком на борту. Внешняя медлительность казалась даже неуместной в острых ситуациях. Внимательно выслушав напористых оппонентов, начальник оставлял решение за собой. При этом в полной мере использовал сильные стороны своих сотрудников.

Вопросы со смежниками и с министерствами решались во многом благодаря его личным качествам, дипломатичности и высокой культуре, умению найти компромисс. Добиваясь же поставленных целей, К.Д. нередко шел на конфликты и обострения. Но умел и выжидать.

Как вспоминал профессор Андрей Решетин, все знали Бушуева как сдержанного человека, не позволявшего эмоциям вырваться наружу. Единственный случай, когда он публично жестко возразил оппоненту, лишь подтвердил интеллигентность шефа: назавтра он собрал свой коллектив и публично же извинился за бестактность. Люди были изумлены: такого в КБ не помнили…

Того же мнения академик Борис Черток: «У проектной троицы – Бушуев, Тихонравов, Цыбин – я никогда не замечал разногласий, антагонизма, соперничества или каких-то притязаний на приоритет. В основном спорили при распределении хороших молодых специалистов, которые уже успели себя проявить. Все трое отличались такой интеллигентностью и воспитанностью, что другие заместители соглашались с Воскресенским, который как-то сказал: «В их присутствии, как при дамах, нельзя себе позволять употреблять сильные выражения».

Характеристика от космонавта Константина Феоктистова: «Внешне Бушуев был неярок, говорил негромко, казался медлительным, решения принимал вроде бы не торопясь». И Феоктистов как коллега-конструктор объяснял причину: каждая новая мысль в ходе работы – это масса изменений, переделок, требований к смежникам. А если не получится?

«Но тщательно анализировать, стараться по максимуму предвидеть развитие событий, которые будут следствием принимаемого решения, то есть быть осторожным и осмотрительным, руководителю необходимо. Особенно если у него нет полноты власти… Бушуев владел этим искусством в совершенстве. Старался удержаться от слишком резких движений… Давалось это ему нелегко... горячился редко… в сдержанности и мягкости походил на Тихонравова. Умел налаживать хорошие отношения... Но чего стоила ему эта дипломатичность».

К.Д. никогда не «тянул одеяло на себя», не присваивал себе звание первооткрывателя, хотя многие идеи и наработки принадлежат именно ему. Считал, что такого рода проекты носят коллективный характер. Это относил и к первым спутникам, полетам к Луне и планетам, к полетам космонавтов.

Личную инициативу включал по необходимости. Так, на совещании руководства ОКБ-1 в 1964 году по задачам для сверхтяжелой ракеты Н-1 Бушуев предложил на ее основе разрабатывать комплексную экспедицию на Луну, тяжелый корабль для Марса и Венеры и орбитальную станцию.

Когда у «Союза не сработала автоматическая стыковка с «Аполлоном» и Леонов запросил добро на ручную, то К.Д. разрешил, взяв ответственность на себя. Хотя риск был огромен: престиж проекта, отрасли, да и страны.

ЧТО ЛАДИЛОСЬ И НЕ ЛАДИЛОСЬ С ГЛАВНЫМ

Королев любил и ценил Константина Давыдовича потому, что тому можно было безоговорочно доверить дело.

Он вникал во все детали и любой вопрос доводил до полной, кристальной ясности, будучи глубоко убежден, что в ракетной технике мелочей не бывает. Мог потратить день на разбор какой-нибудь ерунды, от которой другой бы просто отмахнулся. Потому что знал: из маленьких семян различных недоделок и недодумок проклевываются крупные отказы и аварии.

Столь же щепетильной, дотошной отработки каждого объекта К.Д. требовал и от своих подчиненных. Мягкость и деликатность вовсе не означали отсутствия характера. В принципе он был не менее требовательным человеком, чем Королев. Просто формы выражения требовательности у него были другие: он заставлял людей работать, проявляя тихое и постоянное упорство.

Бушуев был техническим директором проекта «Союз – Аполлон», но де-факто превратился в организационного и политического координатора.  Иллюстрация NASA

Доверял – и критиковал. На партконференциях, в письмах: «Исходные данные в документации объекта «Восток» составлены совершенно неудовлетворительно. Это результат некачественной работы». Но с космодрома, уже в другом, «напоминательном», тоне – о подготовке аппаратов для изучения Марса и Венеры, о модернизации «Востока», о весовых характеристиках будущего «Союза».

Академик Михаил Маров рассказывал автору: «Знаю, что Константин Давыдович очень тяжело переживал всякого рода несправедливые упреки со стороны С.П. Два или три раза даже порывался писать заявление об уходе. Но Королев был великолепным дипломатом. Он мог как следует «надрать уши», а на следующее утро приглашал того же Бушуева и очень ласково, как с любимым сыночком, разговаривал. Очень ценил в нем эту самую дотошность».

Писатель Ярослав Голованов отмечал: Главный конструктор был особенно строг именно к своему заму, даже иногда несправедлив. «У них были очень непростые отношения. Королев сам сделал его замом, сам назначил его руководителем «космического филиала» (вторая территория ОКБ-1), сам дал Бушуеву некую самостоятельность».

ВОПИЮЩАЯ НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ

По словам конструктора Бориса Чернятьева, разработка отдельной тематики, концентрация мощного инженерного потенциала, послеполетные визиты космонавтов к С.П., а потом обязательно и к К.Д. – все создавало предпосылки к суждениям о возможном отделении «куста».

По Борису Чертоку, где-то «в верхних руководящих кругах» появилась идея превратить эту бушуевскую территорию в отдельный «почтовый ящик». Завистники же спешили доложить «Королю» о некоем сепаратизме его зама.

Версия Сергея Крюкова: «Боясь, видимо, возрастающего авторитета и самостоятельности Бушуева, беспокоясь, как бы эта тематика не «уплыла» из его рук, Сергей Павлович отстранил его от руководства работами по космической тематике».

Главный вновь переводит всю тематику и отделы по космосу на первую территорию, поручает вести эти работы Чертоку, а Бушуева отставляет на второй план. Герой Соцтруда, лидер целого направления сидит в комнате у Крюкова, некоторое время даже просто без дела…

Правда, на следующий год Королев снимает опалу, возвращает зама к своим обязанностям. Но уже на новом направлении – разработке лунного пилотируемого комплекса, а также создании корабля «Союз» и его модификаций. Нет, не случайно Бушуев был «бриллиантом в королевской короне».

В день 50-летия К.Д. на предприятии выступали многие приглашенные. В их словах была не только высокая признательность ученому, но и стремление показать «самому» Королеву, что он не прав.

И Главный сказал о своем заместителе много добрых слов, подарив книгу Циолковского «Космические ракетные поезда», которую в далеком 1929 году сам получил от гениального творца. А спустя год, тоже в день рождения, написал: «Дорогому Константину Давыдовичу на память о дне 27 мая 1965 г., и о том, как мы пошутили и друг друга не поняли. Желаю Вам всегда в трудную минуту найти добрую шутку!»

И все-таки примем к сведению мнение Ярослава Голованова: «Бушуев был полной противоположностью Королеву по характеру, поведению и отношениям с людьми».

ПОСЛЕ КОРОЛЕВА

Академик Маров: «В какой-то мере он ощущал недооценку своего вклада, но никогда об этом громко не говорил. Но в этом и была его сущность интеллигентного человека. Будучи знаком со всеми замами Королева, я всегда выделял Константина Давыдовича. Он в этом сообществе был как бы альбиносом, выделялся интеллигентностью. Там, где и матерщина, и что угодно были способом общения – как можно было удерживаться и сохранять уникальные позиции? Он – мог. У людей, которые по-настоящему могли его оценить, он пользовался огромным уважением».

Что же касается КБ, то там нарастали проблемы и объективного, и субъективного характера.

Лунное направление: группа проектантов (Феоктистов, Рязанов, Фрумкин, Сотников, Тимченко) успела прикинуть и убедить шефа, что положение с массой для будущих лунных кораблей в однопусковом варианте «Царь-ракеты» Н-1 уже критическое.

По этому поводу у Бушуева бывали очень острые стычки с Мишиным, который в то время не считал Луну главной целевой задачей и, по словам Чертока, не желал слушать предложения о доработке носителя. Но уже состоялись испытательные полеты лунного корабля по программе облета Луны. Не вина К.Д., что в 1974 году всю программу закрыли.

Корабли: достаточно серьезные трудности с переходом от «Востоков» к «Союзам». Три первых драматических беспилотных полета, а затем – гибель космонавта Владимира Комарова. Все эти неудачи тяжелым грузом легли на Бушуева как одного из основных руководителей работ.

Зато абсолютно новым направлением для предприятия, отрасли, самого конструктора стало проектирование орбитальных станций. Работы велись с большим энтузиазмом, и спустя чуть более года с начала проектирования, в 1971 году, «Салют-1» вышел на орбиту.

СОЮЗ «СОЮЗА» С «АПОЛЛОНОМ»

Начинается новый этап пилотируемых программ: они становятся международными. Первенцем выступает ЭПАС (экспериментальный полет кораблей «Аполлон» и «Союз»). В августе 1972 года Мишин направляет письмо министру Афанасьеву с аргументированной просьбой назначить Бушуева Главным конструктором проекта «Союз – Аполлон». Мишин отмечает, что К.Д. «участвовал в разработке всех изделий тематики предприятия как в стадии проектно-изыскательских работ и экспериментальной отработки, так и в стадии натурных испытаний».

За годы работ над проектом и подготовки к совместному запуску и стыковке на орбите было преодолено много трудностей. Нужно было прежде всего преодолеть языковой барьер, научиться понимать друг друга.

Преодолевались с обеих сторон и сложные научно-технические проблемы. Вот протокол заседания НТС при Минобщемаше (июнь 1973 года), где выступление Бушуева по кораблю 7К-ТМ содержало серьезную критику: узкие места, грозящие отставанием в полтора-два месяца (аппаратура, арматура, газоанализаторы). Особо – об ионной ориентации. Выясняется, что руководить будущим ЦУПом некому, что стыковка кораблей запланирована над США, и т.д.

Масса задач требует внимания руководителя: совмещение плоскости орбит после стартов, проблемы сближения, унификация частот и мощности радиосистем. Совмещение систем жизнеобеспечения кораблей (разный состав атмосферы и давление – требуется создание шлюзовой камеры!). Совместимость стыковочных агрегатов, задачи совместного управления полетами из двух ЦУПов, спектр и последовательность выполнения научных экспериментов.

Титул технического директора программы де-факто превращался в признание качества организационного и даже политического координатора.

ДОБИВАЯСЬ СТЫКОВКИ

В двухтомнике члена-корреспондента РАН Владимира Сыромятникова «100 рассказов о стыковке» (книге, не до конца оцененной в аспектах анализа, подробностей технологий, да и точных психологических портретов) содержится любопытная фактура. Об «исчезновении» станции «Салют» из программы ЭПАС. О тщательности подготовки: два проверочных пуска «Союзов», два «Союза» на старте. О взаимных допусках специалистов и членов экипажей. О надуманной секретности, которую доводами и дипломатичностью устранял именно Бушуев. О напряженных отношениях с министром...

Всего с мая 1972-го по июль 1975 года состоялось более 20 совместных встреч советских и американских специалистов, 11 совместных испытаний, шесть совместных тренировок экипажей и шесть тренировок персонала центров управления полетом. Было подготовлено более 1600 документов объемом от нескольких десятков до нескольких тысяч страниц.

Астронавт Томас Стаффорд: «Совместный полет положил начало различным технологиям в стыковках, конструировании других систем, управлении с Земли». Космонавт Алексей Леонов: «В личном плане (Бушуев) вел себя безупречно со специалистами, с экипажами. Обладал полным знанием о взаимодействии обеих команд с учетом множества различий».

Приближался апрель 1976 года, готовились документы на лауреатов Ленинских премий, кавалеров других наград. Большинство членов бушуевской команды оказались обделенными. Самого директора наградили орденом Трудового Красного Знамени. Будь это на десяток лет раньше или при других обстоятельствах, он получил бы вторую медаль Героя Соцтруда.

Год спустя его выдвинули в академики, но голосов «за» не хватило. Через полтора года после ЭПАС он получил Госпремию… за другую работу.

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ

При новом руководителе, академике Валентине Глушко, в новой структуре НПО «Энергия» Бушуев остается главным конструктором по пилотируемым космическим кораблям.

Последним творением Константина Давыдовича стала разработка орбитальной станции «Салют-4». Государственную премию он получил именно за ее успешную работу на орбите. А в год ЭПАС за выдающиеся достижения Академия наук СССР наградила его Золотой медалью имени Циолковского.

Ученый и конструктор до последних дней вел преподавательскую работу в Физтехе, поддерживал творческую, доброжелательную обстановку на предприятии. «Он понимал, – замечает Андрей Решетин, – что власть руководителя угнетает живую мысль, и старался создать хорошее настроение у сотрудников, находил выход из самых сложных ситуаций в новых оригинальных решениях… Был прост и доступен… С ним можно было говорить на любые темы».

Еще несколько штрихов. К.Д. ратовал за здоровый образ жизни, не пил и не курил, делал зарядку. Скромен был, никогда не надевал высокие регалии. Разводил цветы на даче, необыкновенные розы, сирень, крыжовник непременно.

Ставил задачи на день – и вечером подводил итог. Учил детей вставать рано и сразу: «Встанешь победителем, преодолеешь себя!» Переживал, что правит серость. Умел праздники устраивать. Не зря хотели его дипломатом сделать.

Дочь Ила: умел он брать ответственность на себя. Не выставлял себя ВИП-персоной, на отдыхе в Крыму послушно убирал сушняк, не протестуя и не ссылаясь на положение. Простые люди тянулись к нему, признавали за равного. Потому что не было у него властолюбия. Когда в комнату входила дама, всегда вставал, шел навстречу.

Дочь Ольга: дома – мягкий, скромный, здесь полностью отдыхал. Очень хотел, чтобы дочки сами добивались чего-то. Привечал их напористость в школе, энергию. Собирал древние книги о физическом развитии и на практике применял их постулаты. Катался на лыжах и детей побуждал.

Друзья? Скорее коллеги и спутники по вечерним прогулкам – в частности, с Борисом Чертоком. Все время в командировках. Привозил то тюльпаны, то черепаху. Значит, с Байконура.

…Скончался 64-летний конструктор, по сути, на рабочем месте. Накануне болело сердце от очередных неприятностей, но «скорую» вызвать отказался. С работы зашел в поликлинику. Кардиограмму сняли, а зубную боль решил устранить у стоматолога. Присел на стул… Сердце не выдержало.

В некрологе за подписями Брежнева, Косыгина, Кириленко, Устинова, видных ученых и министров есть необычная для такого уровня фраза (спасибо авторам): «Константин Давыдович был высоко эрудированным, чутким и отзывчивым товарищем, пользовался заслуженным авторитетом среди ученых, конструкторов и рабочих». Она точно отражает главные человеческие черты К.Д.

В этом же некрологе есть фразы о «конструкторе ракетно-космической техники», о «соратнике С.П. Королева». Отмечено, что его большой организаторский и практический опыт проявился именно «при разработке и создании ряда автоматических космических аппаратов… и пилотируемых космических кораблей». Что четко указывало: Бушуев – один из гениев королевской фирмы.

Тем более странным было решение провести прощание не в «родном» ДК имени Калинина, а в столичной организации «прикрытия» – Институте космических исследований. Это было секретом Полишинеля для отрасли, мнимой тайной для зарубежных партнеров.

Константин Бушуев не оставил опубликованных научных трудов. Его наследие – в огромном инженерном, научном, организационном вкладе в развитие новой техники, в создание новых методик и целых направлений научных исследований. В триумфе первой международной пилотируемой программы.

Бушуев не просто создавал системы нового типа и разного назначения; он помогал сблизить, «состыковать» технологии и характеры людей.