Маршал со слишком сильным характером

Маршал Советского Союза Сергей Ахромеев и председатель Объединенного командования начальников штабов США адмирал Уильям Кроу. 1988 год. Фото с сайта www.jcs.mil

Август 1991 года стал не только месяцем победы над ГКЧП и началом распада Советского Союза. 24 августа – 30 лет назад – трагически оборвалась жизнь маршала Сергея Ахромеева, военного интеллектуала и государственного деятеля, не сумевшего пережить распада страны, которой он служил.

«Не могу жить, когда гибнет мое Отечество и уничтожается все, что я всегда считал смыслом моей жизни», – строка из предсмертной записки маршала Ахромеева.

Экс-глава Генерального штаба Вооруженных сил, потом советник по военным вопросам президента Михаила Горбачева, маршал Ахромеев погиб через два дня после поражения ГКЧП.

Мужественный человек, фронтовик, он покончил жизнь самоубийством, повесившись в своем служебном кабинете № 19«а» в корпусе 14 Московского Кремля.

В официальную версию самоубийства многие не верили: «Слишком сильный, упорный характер был у маршала», – скажет популярный в те годы политик Аман Тулеев в автобиографической книге: «С моих слов записано верно».

Маршала Ахромеева будут считать сочувствующим ГКЧП, не входя в его состав, он действительно разделял цели его участников. При этом в записной книжке он отозвался о происходящем как об «авантюре», которая потерпит поражение. Но рядом с этой характеристикой есть и другая строчка: «Пусть в истории хоть останется след – против гибели такого великого государства протестовали».

Маршал Ахромеев протестовал, и хотя за общей эйфорией победы над ГКЧП этого протеста почти никто не услышал, его смерть стала одной из самых знаковых на излете СССР.

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН

Высокий лоб, роговые очки, под которыми прячутся усталые умные глаза. Кажется, не будь на нем маршальского мундира – перед тобой ученый или университетский профессор. «Сейчас так не разговаривают даже политики топового уровня, а тут прямо литературная речь», – такие слова перед интервью с Ахромеевым 1990 года о его полемике с академиком Георгием Арбатовым оставляет в YouTube современный пользователь.

Крестьянский сын, в годы войны командир стрелкового взвода, воевавший на Сталинградском фронте, участник обороны Ленинграда, Ахромеев действительно четко и ясно излагал свои мысли, умел слушать и вести полемику с любым собеседником.

Политические перемены в СССР, связанные с приходом к власти Горбачева, застают Ахромеева на высшей должности военного планирования – во главе Генерального штаба. Продолжается война в Афганистане, которую бессмысленной тратой человеческих жизней и ресурсов считают многие высшие военные. Ахромеев неоднократно посещает Афганистан и придерживается такого же мнения. При этом его мнение базировалось на точном знании афганских реалий: «Направляя нас в Афганистан, маршал Ахромеев рассчитывал на получение объективной информации о происходящем», – писал в своих воспоминаниях командующий 40-й армией генерал Борис Громов.

Непосредственно выводом войск из Афганистана Ахромеев не руководил, в 1988 году он покинул должность главы Генштаба, оставшись в должности советника Михаила Горбачева. У Ахромеева противоречивые отношения с последним советским лидером, он поддерживает военные реформы и сокращение вооружений, но не считает, что СССР должен разоружаться в одностороннем порядке.

Как свидетельствует в своих воспоминаниях историк Рой Медведев, на переговорах по сокращению вооружений Ахромеев «был главным экспертом» и, как позже сказал Михаил Горбачев, обеспечил хорошие переговорные позиции для советской делегации. Как отмечал один из американских конгрессменов, наблюдавших за ходом переговоров, ни у кого из советников Горбачева нет таких технических знаний, какие есть у Ахромеева.

Американские переговорщики запомнили Ахромеева как жесткого и умного профессионала, который отлично разбирался в переговорных вопросах не хуже любого дипломата и при этом обладал прекрасным чувством юмора. Как вспоминал участник с американской стороны генерал Эдвард Роуни, он даже назвал себя «последним из могикан». Это произошло, когда американец спросил его, действительно ли он единственный из членов советской делегации, кто участвовал во Второй мировой.

ПЕРЕГОВОРЫ И ДАВЛЕНИЕ

Будь он моложе в эпоху политических перемен в стране, он мог бы стать выдающимся политиком, но остался солдатом, патриотом и настоящим военным интеллигентом: «Человек беспримерного для советских военных огромного такта, культуры. Бесспорно, профессионал высшего порядка», – рассказывает «НВО» знакомый с Ахромеевым дипломат Виктор Мизин, участник советско-американских переговоров на высшем уровне.

Ахромеев несколько раз посещал США в составе советских военных делегаций, беседовал с представителями американского генералитета, наблюдал за учениями, посещал американские военные базы. Его интересовало все, даже спортивная подготовка американских военных. Компьютеризация американской армии для Ахромеева – тоже руководство к действию: он активно поддерживает внедрение ЭВМ в различных родах войск.

Не у всех в Пентагоне подобные визиты представителей бывшего противника вызвали восторг. Но, прочитав статью о визите Ахромеева, один из читателей журнала Soldiers, официального издания Сухопутных войск США, написал в редакцию письмо под названием: «Больше, больше, больше»: «Пусть советские сидят в пилотских кабинах наших высококлассных самолетов и танков… Они потом могут и нам дать подобную возможность в их стране», – писал американский сержант Дэвид Вагнер, который выражал надежду, что «следующим шагом станут учения советских и американских военных».

Ахромеев не был чужд перемен в мире. В 1986 году он отметил, что встреча в Женеве создала предпосылки для улучшения отношений между СССР и США, однако он был решительно против попыток США «сломать стратегическое равновесие».

«Конечно, переговоров без компромиссов не бывает. Но чем больше проходит времени с тех пор, тем с большим сожалением и горечью я вспоминаю, что в этом принципиальном вопросе Советский Союз уступил необоснованно, не исчерпав всех своих возможностей. Сокращая по договору только Сухопутные войска и ВВС, мы допускаем ничем не ограничиваемое господство США и НАТО на морях и океанах, в том числе и вокруг Европы, которому мы ничего не можем противопоставить», – говорил он в книге «Ахромеев С. Ф., Корниенко Г. М. Глазами маршала и дипломата».

При этом он признавал, что здесь есть и его вина: «Хотя официально мною были сделаны все необходимые представления в руководящие инстанции, вплоть до Генсека ЦК КПСС, Генеральный штаб в конце концов уступил, как и Министерство обороны в целом».

Ахромеев не боялся доказывать свою точку зрения, в отличие от многих опасавшихся прессы Ахромеев не боялся журналистов. Интервью с ним под названием «Гласность укрепляет безопасность» напечатали в 1989 году либеральные «Московские новости».

В 1990 году уже в качестве советника он пришел на передачу «Взгляд», ершистые Александр Политковский и Александр Любимов, которые обычно не оставляли от чиновников камня на камне, обращались к нему с подчеркнутым уважением.

ГОЛУБЬ С ЖЕЛЕЗНЫМИ КРЫЛЬЯМИ

Ахромеев – не ястреб, к нему вполне можно применить выражение Владимира Путина «голубь с железными крыльями». «Военная опасность сохраняется», все это следствие политики, которую проводят США, даже несмотря на изменения в СССР, сказал он взглядовцам.

Он выступал не как милитарист, но как реалист: ситуация с наращиванием вооружений в Европе сложилась «не без нашей вины, руку приложили все» – и Варшавский договор, и НАТО.

Дело не в том, что США хотят развязать войну, но на СССР оказывается давление, именно в этом давлении, объяснял журналистам Ахромеев, главную роль играет военная сила. Столь масштабные военные расходы вредны для экономики. Журналисты спросили его, почему мы идем на односторонние сокращения, он ответил лаконично: «Кому-то надо начинать, если мы не будем сокращать, то гонка вооружений будет бесконечной».

Однако, став политиком, он остался солдатом: «Когда к нам относятся с позиции силы, мы должны иметь то, чем можем ответить».

Выступая за сокращение вооружений, Ахромеев в то же время тяжело переживал начавшийся в перестройку раздрай в военной среде, шельмование военных и общую ситуацию в стране. Рой Медведев, который называет Ахромеева «достойным военачальником», отмечает, что тот тяжело переживал антиармейскую кампанию.

Для Ахромеева это было тяжелое время: одновременно с депутатством в Верховном Совете он еще работал советником Горбачева, но не видел от этой должности никакой отдачи. «Маршал был обескуражен президентом СССР, который перестал давать своему советнику какие-либо поручения и постоянно откладывал решение важных армейских проблем, которые Ахромеев считал неотложными», – писал Рой Медведев.

Последний год жизни СССР стал последним годом жизни маршала Ахромеева. Узнав о создании ГКЧП, он приехал в Москву по своей инициативе, события застали его на отдыхе в Сочи. Он предложил анализ положения дел в армии и даже подготовил черновик выступления главы путчистов Геннадия Янаева, которому, впрочем, наработки отставного маршала не понравились. «Я искал способ громко заявить об этом. Посчитал, что мое участие в обеспечении работы «Комитета» и последующее связанное с этим разбирательство даст мне возможность прямо сказать об этом. Звучит, наверное, неубедительно и наивно, но это так. Никаких корыстных мотивов в этом моем решении не было», – написал Ахромеев в письме Горбачеву 22 августа.

Горбачеву в то время, конечно, было не до письма уже опального маршала, он сам терял власть, которая переходила в руки победителя ГКЧП, его злостного противника Бориса Ельцина. Ахромеев остался в одиночестве. Выход из него он увидел только один. «Возраст и прошедшая моя жизнь дают мне право уйти из жизни. Я боролся до конца. Ахромеев» – последняя строчка в записке.

Американский дипломат Строуб Тэлботт вспоминал: когда он выразил соболезнования по поводу смерти Ахромеева экс-министру иностранных дел Эдуарду Шеварднадзе, тот отреагировал холодно. Напомнив, что ему было за что недолюбливать покойного, Тэлботт писал: Шеварднадзе не понравилось, что Буш предпочитал использовать не его, а Ахромеева как канал для доставки личного послания Горбачеву.

Смерть маршала потрясла его американского визави, главу Объединенного комитета начальников штабов Уильяма Джеймса Кроу. Почти одногодка Ахромеева, он сблизился с ним во время переговоров, они продолжали общение, когда вышли в отставку. Его некролог об Ахромееве в журнале Time, пожалуй, лучшее, что написано в этом жанре после смерти маршала. Напомнив о том, что Ахромеев выступал за военные реформы и переговоры, Кроу назвал покойного «коммунистом, патриотом, солдатом», смерть которого «стала отражением конвульсий, сотрясающих Советский Союз». «Когда бремя этих разочарований стало для него слишком большим, он решил, что больше не может с ними жить. Он был человеком чести, порядочности и ума» – отмечалось в некрологе.