О речевом поведении политиков

В НАШЕМ обыденном общественном сознании как-то сама собой утвердилась мысль, что о политике точно так же, как и о любом человеке, следует судить не по тому, что он говорит, а по тому, что он делает. Это традиционное для нас предпочтение "человека дела" - "человеку слова" (как и вообще предпочтение "дела" - "слову") вполне осознанно и умело используется для создания собственного имиджа и имиджа своей партии, например, Владимиром Жириновским: "А я еще и действую! И результат есть в немалой степени творение моих рук. Мне ли не знать мое изделие!.. Типичный элдэпээровец - это человек в кожаной куртке, который сделал бизнес своими руками..." ("НГ-сценарии", # 6 (40), 1999; курсив здесь и далее мой. - А.М.).

Казалось бы, верно. Но и хитро: уловка состоит в том, что по делам можно судить о ком угодно, только не о политиках. Точнее, "по делам" о них нельзя не судить, но это уже гамбургский счет, применимый к тем, кто в свое время достиг реальной власти и уже пользовался ею на благо или на погибель обществу. При этом целые сонмы политиков никогда такой власти так и не получают, однако являются тем не менее именно политиками и никем иным: стремятся к власти (или делают вид, что стремятся), структурируют политическую жизнь общества, пытаются привлечь к себе общественное внимание и симпатии...

Куда как выгодней позиция политиков - реальных администраторов. Сколько козырей на руках у Лужкова, который уже несколько лет пользуется тем же ходом, что и Жириновский, но на совершенно иных основаниях и соответственно несравненно успешнее: они только говорят, а он отстроил Москву! Покажите мне, что сделал ваш Явлинский (Зюганов, Селезнев...)! Они только болтать умеют, но ничего не делают. А вот храм Христа Спасителя! А вот комплекс на Манежной! А вот Кольцевая! Хорошеет Москва!.. Сравните и другую оценку, столь же частую в бытовых беседах "о политике", сколь и бессмысленную: "Говорит-то он хорошо, а вот что он сделал? Ну, скажи, что он сделал-то?"

И действительно, по каким делам мы можем судить о Григории Явлинском? О том же Жириновском? О Владимире Рыжкове? И все же никто не откажет им в праве называться политиками. Почему же? А потому, что они говорят!

Недаром современные политологи определяют политику как "особый сложный вид деятельности, связанный прежде всего с речевой деятельностью и имеющий отношение к искусству исполнения, а не созидания" (М.Крэнстон), а современная политология "признает невозможным рассмотрение политических структур и процессов в отрыве от рассмотрения обслуживающего их языка" (С. Илл). Странно, но у нас общепринятым стало называть политиком любого человека, обладающего какой бы то ни было властью или хоть некоторым влиянием, кем бы этот человек ни был и чем бы профессионально ни занимался. Таким образом, появились так называемые публичные политики и просто политики (последние, очевидно, постоянно что-то делают, но делают отчего-то молча. Подозрительно!).

Кажется все же, что настоящий политик (в отличие от настоящего полковника) - это вовсе не Homo faciens - человек действующий и (к сожалению) даже не столько Homo sapiens - человек разумный, сколько Homo eloquens - человек ГОВОРЯЩИЙ, причем говорящий ПУБЛИЧНО. Известное изречение - "слово есть дело" - справедливо именно для политиков.

Если так, то почему бы всем нам не сказать политикам сократовское: говори, чтобы я мог узнать тебя!

Но поскольку мы-то сами не политики, то, сказав, нам нужно еще и сделать, а именно - найти способы нечто узнать о них по их речи. Обычно политология использует для этого метод контент-анализа текстов, но современная лингвистика обладает некоторыми концепциями и подходами, значительно расширяющими сферу и возможности такого познания. Особенно интересны в этой связи методология и методика дискурс-анализа - исследования не собственно текстов в обычном смысле этого слова, а текстов речевого поведения. К изучению политического дискурса эта методика применяется нечасто и непоследовательно, обширных системных и систематических исследований такого рода пока нет ни у нас, ни за рубежом.

Мы сделали попытку предпринять такое исследование и разработать методику дискурс-анализа применительно именно к дискурсу политики, сочетая это с некоторыми методами сравнительно-исторической риторики - дисциплины, тесно связанной с социологией речи и с политологией. Познакомим читателей "НГ" с результатами небольшого фрагмента нашего исследования речевого поведения российских политиков. Вот объекты по алфавиту: Жириновский В.В., Зюганов Г.А., Лебедь А.И., Лужков Ю.М., Примаков Е.М., Явлинский Г.А.

Все они имеют нечто общее - они не отрицают намерения участвовать в президентских выборах. Однако не только это. При всех разительных отличиях есть у них и еще одна общая черта: каждый владеет определенным и весьма своеобразным ораторским даром. Пожалуй, не каждый умеет "произносить длинные прекрасные речи" (Платон), но все способны говорить публично, причем вполне самостоятельно и связно, используя речь как свой профессиональный инструмент и явно получая от этого известное удовольствие.

Лучшая ситуация для изучения речевого поведения политика - интервью. Это непосредственное, живое взаимодействие, один на один, но свидетелем этого спектакля, шоу, чаще всего принимающего характер агона, борьбы, как в античной драме, выступает еще один важнейший участник - публика, общественность (аудитория: зритель или читатель). Политик создает, защищает и утверждает собственный образ (и, как правило, имидж своей партии или группы), атакует образ политических оппонентов, раскрывает систему собственных ценностей и идеалов и ниспровергает чуждые. Журналист (конечно, в идеальном случае) выступает от лица общества, публики, которая как бы делегирует ему свои права спрашивать и получать ответы, передает свой голос, делая его своим представителем и "защитником". (Ясно, что эта картина весьма упрощена: и у политика, и у журналиста в ситуации интервью есть, безусловно, и другие адресаты, реальная, но скрытая роль которых нередко гораздо значительнее, чем у трех перечисленных участников. Однако поскольку все эти влияния хаотичны, нерегулярны, изменчивы, а главное - тайны, то мы имеем полное право их не рассматривать, во всяком случае, на первых этапах исследования.)

Именно в ситуации интервью можно наблюдать непосредственную речевую реакцию политика, только здесь сохраняются некоторые следы спонтанности - неподготовленности речи. Наконец, только здесь можно быть до некоторой степени уверенным в том, что текст принадлежит определенному автору. Конечно, самый благодатный материал находим в политическом телеинтервью, но там - особая методика исследования видеозаписи: свои подходы, свои параметры, вплоть до хронографии дискурса - измерения длительности пауз, реплик, перекрывания реплик (когда собеседники говорят одновременно), частотности перебивов, размаха изменений громкости и высоты голоса и прочее. Все это представить в газете достаточно сложно, поэтому ограничимся теми результатами, которые мы получили, анализируя тексты интервью, опубликованных в прессе.

Подчеркнем, что в той части работы, о которой сейчас идет речь, нас интересовало не столько что, сколько как говорят политики. Каким образом каждый из них проявляет в речи основные черты своего поведения, каков в самых общих чертах "поведенческий портрет" каждого.

В коммуникативном поведении именно речевое поведение - главное, именно оно структурирует, организует все остальное, но вместе с тем и отражает особенности прочего. Поэтому на основании важнейших параметров речевого поведения человека можно с определенной степенью уверенности судить об особенностях его коммуникативного поведения и даже социального поведения в целом.

Для описания и сравнения особенностей речевого поведения героев нашего исследования мы выбрали несколько параметров. Расскажем только о трех главных.

Численное выражение первого из них мы назвали индексом многословия. (Можно брать и обратную величину и называть ее индексом лаконичности.) Индекс многословия - это средний объем ответа политика на один вопрос интервьюера. Высчитывается, как и все прочие параметры, отдельно для каждого интервью, потом усредняется по всем интервью каждого политика. Измеряется в знаках (строках) текста.

О чем можно судить по индексу многословия? С одной стороны, политик должен легко и свободно пользоваться речью как основным инструментом создания и упрочения публичного влияния. Поэтому чрезмерная лаконичность настораживает. С другой стороны, неблагоприятна склонность к многоглаголанию, легко переходящая в резонерство, - когда политик упивается самой своей речью, "отключается" от общения с интервьюером и аудиторией, "выпадает" из диалога и ведет себя как глухарь на току, обнаруживая склонность к непрерывному бесконечному монологу. Начинается "театр одного актера", а для успеха политической речи это губительно: нельзя забывать о других участниках, ведь для них-то, в сущности, все и делается. Такой тип речевого поведения нашел точнейшее описание в одном диалоге Платона: софист Протагор, вступив с Сократом в соревнование в красноречии, все время порывался "произнести длинную прекрасную речь" и иначе вести себя просто не мог. Сократ же убеждал его в том, что важно уметь "кратко задавать вопрос, внимательно выслушивать ответ и на вопросы кратко отвечать, беседуя". Кто победил - понятно.

Посмотрим, как выглядят наши политики в зеркале индекса многословия. (Приводим округленные цифры. См. табл. 1.)

Из таблицы следует, что самые "говорливые" политики - Явлинский и Зюганов. Средние показатели у Жириновского, остальные трое примерно на одном уровне. Но вот что важно: индекс многословия сильно зависит от ориентации издания, организующего интервью, и соответственно от поведения журналиста и характера задаваемых им вопросов. Чем "дружественнее" издание, тем большую тенденцию к многословию обнаруживает интервьюируемый. И тем не менее если сопоставить индекс многословия у политиков в наиболее благоприятных ситуациях интервью, то разница весьма ощутима: 2600 у Зюганова и 1600 у Лебедя (отличие почти в полтора раза). То же в ситуациях "враждебных": 336 у Зюганова ("Шпигель") и 185 у Лебедя ("МК") (отличие почти в два раза). Максимум, который мы наблюдали в отдельном интервью, - у Зюганова в одном из интервью "Советской России" (4650), минимум - у Лебедя в интервью "МК" - 185. Впрочем, последнее интервью вообще уникально: в нем средний объем текста вопроса журналиста превосходит средний объем текста ответа политика. Очевидно, что журналист отчаянно пытается как-то разговорить интервьюируемого, и эти попытки небезуспешны: если в начале интервью Лебедь ограничивается немногословными репликами (1-3 строки), то к концу журналисту удается извлечь из него ответы по 5-7 строк.

Представляется, что и у Явлинского, и у Зюганова показатели индекса многословия опасно велики - эти политики, пожалуй, переходят грань, отделяющую политическую речь от резонерства и самоупоения. Недалек от этой грани и Жириновский.

Второй важнейший параметр речевого поведения политика в интервью - речевое лидерство. Индекс лидерства для текстов интервью в прессе получается простым суммированием величин двух второстепенных параметров - индекса тематической новизны и индекса оценки вопросов. Поясним это.

Исследования речевого поведения человека, выполненные учеными англо-американской лингвопрагматической традиции, показали, что важнейшие речевые черты социального лидера в беседе - это, во-первых, постоянное введение собственных новых тем (а не простое следование темам беседы, которые предлагаются другими участниками), во-вторых, постоянное стремление оценивать высказывания партнеров и словесно выражать свои оценки. Между прочим, именно такое поведение свойственно, например, учителю - безусловному лидеру в ситуации педагогического речевого общения. (Есть, конечно, и другие особенности поведения человека, делающие его речевым лидером, но останавливаться на них мы не имеем возможности.)

Поэтому для каждого ответа на каждый вопрос в каждом проанализированном интервью, а потом для каждого политика отдельно (по усредненным показателям всех его интервью) мы определили среднее количество новых тем, вводимых им при ответе на один вопрос журналиста (новых по сравнению с теми темами, которые "задаются" журналистом в вопросе). И получили для каждого политика индекс тематической новизны, в значительной степени определяющий его потенции речевого лидера: если человек отвечает на любой заданный вопрос по-пионерски: "Готов?" - "Всегда готов!", то лидером в этой речевой ситуации ему не бывать. Напротив, если он, отвечая на вопрос, помимо заданной темы, говорит и о другом (о том, что ему интересно, что он сам выбрал как тему беседы), то направляет далее весь ход разговора по нужному ему тематическому руслу, то есть становится лидером общения.

Однако способность вводить новые темы и направлять по ним ход беседы - еще не все, что нужно для лидера. Ведь если ограничиться индексом тематической новизны, то в несравненные лидеры речевого общения попадут маленькие дети. Или просто шизофреники - вот кто лучше всех может придерживаться своей темы настойчиво и упорно, предлагать все новые и новые темы, но при этом быть полностью "в отключке" от собеседника и говорить только о своем.

Поэтому индекс тематической новизны пришлось уравновесить величиной второго параметра - способности и желания словесно оценивать высказывания партнера (в данном случае - журналиста). Право оценивать - это исконное, традиционное право "старшего". А тот, кто присваивает себе это право, оценивая слова и мнения партнера по общению "в лицо", всегда претендует на "старшинство" - на роль лидера общения. Итак, индекс оценки вопросов - вторую составляющую общего индекса лидерства - мы определяли, рассчитывая, какой процент вопросов журналиста получает словесную оценку со стороны интервьюируемого политика. Например, Евгений Примаков начинает ответ на первый вопрос одного из интервью так: "Это хороший вопрос". Геннадий Зюганов: "С этим вопросом вам лучше обратиться к Ельцину" или "В такой постановке этот вопрос не имеет глубокого смысла", или так: "Не ожидал такого несерьезного вопроса"...

Итак, вот как "строит" наших политиков индекс лидерства (см. табл. 2):

Последовательность номеров говорит сама за себя. Однако и здесь можно сделать интереснейшие наблюдения и предположения. Разительно отличается сам характер лидирующего поведения у таких политиков, как Лебедь и Зюганов. Если Геннадий Андреевич более выраженно проявляет поведение лидера "среди своих" и ослабляет проявления лидерства "с чужими" (сравните 21,4 - "со своими" и 16,8 "с чужими"), то Александр Иванович, весьма мягко обходясь со "своими", усиливает выраженность своего лидирующего поведения во "враждебной" ситуации почти на порядок - в девять раз! Это значит, что на агрессию он отвечает агрессией, держит удар, подавляя агрессивное поведение партнера (журналиста). Заметим, что исследователи-этологи именно в таких случаях говорят об истинном лидерстве.

Приведем для ясности и сводные таблицы с индексами тематической новизны и оценки вопросов для каждого политика (см. табл. 3 и 4):

Видно, что в благоприятной ситуации интервью и Лебедь, и Зюганов легче и свободнее вводят новые темы. Складывается впечатление, что Примаков любую враждебную ситуацию может в самом ее начале превратить в благоприятную (а чаще всего у него даже не возникает такой необходимости), так что никаких особых различий ни по индексу тематической новизны, ни по индексу лидерства в целом тут не будет.

Ясно, что лидерство Лебедя в общении с "союзниками" обеспечивается исключительно тематической новизной, а в интервью с не столь расположенными к нему журналистами и изданиями - исключительно высоким индексом оценки вопросов (политик "осаживает" журналиста, но при этом говорить на собственные темы не стремится).

Заключая обсуждение черт лидерства в речевом поведении, обратим внимание на то, что самый низкий индекс лидерства оказался у Жириновского (в 13 раз меньше, чем у Примакова, в девять раз меньше, чем у Лебедя, в четыре раза меньше, чем у Зюганова, в три раза меньше, чем у Явлинского, в два раза меньше, чем у Лужкова). Кому-то это может показаться неожиданным и отнюдь не соответствующим имиджу лидера ЛДПР, однако нам представляется вполне адекватным реальности.

Третий важнейший параметр речевого поведения политиков - их способность к коммуникативному сотрудничеству, т.е. налаживанию и поддержанию продуктивного взаимодействия в процессе беседы. Индекс коммуникативного сотрудничества - сложный показатель, который складывается из четырех составляющих; три из них суммируются, а четвертый из этой суммы вычитается. Вот какие черты поведения способствуют установлению коммуникативного сотрудничества с партнером:

- переформулирование в ответе вопроса партнера (журналиста) с уточнением (например, вопрос: "Юрий Михайлович, почему вы объявили о своем возможном участии в президентских выборах, находясь в Англии? Вас так долго спрашивали об этом в Москве, а ответ пришел из Лондона. Это что, спонтанное решение?" Ответ: "По месту это заявление - случайно, а по времени - нет"; вопрос: "В своем подходе к европейской безопасности вы делаете очевидный упор на ОБСЕ, рассматривая эту организацию если не как антитезу НАТО, то, во всяком случае, как альтернативу альянсу...". Ответ: "Я бы, скорее, говорил не об альтернативности, а о взаимозаменяемости" и т.п.);

- повторы в ответе слов и выражений, содержащихся в формулировке допроса (вопрос: "Почему? Разве вы сделали ему (Ельцину. - А.М.) что-то плохое?" Ответ: "Нет, ничего плохого я ему не делал и никогда не сделаю?; или вопрос: "Что полезного вы извлекли там для себя как российского политика?" Ответ: "Извлек много полезного.");

- словесное выражение в ответе согласия с формулировкой или содержанием вопроса (вопрос: "Насколько затронул экономику Москвы нынешний финансовый кризис?" Ответ: "Конечно, он ее затронул"; или вопрос: "И вы считаете, что нам удастся здесь найти общий язык с США?" Ответ: "Да, я считаю что мы сможем выйти на взаимоприемлемые формулировки").

Напротив, мешает установлению коммуникативного сотрудничество антонимическое переформулирование вопроса (например, вопрос: "Тем не менее на прошлых выборах, наверное, не столько Ельцин выиграл у Зюганова, сколько проиграл Зюганов как человек, олицетворяющий скомпрометированную коммунистическую идею?" Ответ: "Ну, во-первых, никто не победил. Все проиграли...". Или вопрос: "Что же будет весной?" Ответ: "Ничего не будет, просто жрать будет нечего и топить нечем" и т.п.). Поэтому индекс антонимического переформулирования из общей суммы трех предыдущих параметров вычитается.

Приведем для ясности индексы, помогающие определить общий индекс коммуникативного сотрудничества (см. табл. 5):

Заметно, что в тех случаях, когда мы можем наблюдать политика в "благоприятных" и "враждебных" ситуациях общения, индекс переформулирования с уточнением оказывается выше в ситуациях "дружественного" интервью. Коммуникативное сотрудничество и Зюганову, и Лебедю легче налаживать с доброжелательным собеседником - журналистом "сочувствующего" издания (см. табл. 6).

Поведенческий смысл этого показателя, как и предыдущего, можно проверить по "Примечаниям": действительно, в интервью с журналистами "сочувствующих" изданий, ведущими себя более доброжелательно, индекс лексических повторов явно повышается. Особенно ярко проявляется это различие у Лебедя - более чем в три раза (см. табл. 7).

Важность для хода беседы согласия с партнером, словесно выраженного в репликах, давно понята авторами различных практических руководств по ведению переговоров и пособий по практической психологии. Недаром они советуют выбирать ответы вроде: "Да, вы совершенно правы (я с вами полностью согласен), но..." (далее говорится то, что вы, собственно, и хотите сообщить), чем "Нет, ничего подобного...".

Из таблицы видно, кто у нас дипломат. Видно также, как охотно соглашается Лебедь с доброжелательным партнером в "спокойной" ситуации (в три раза реже он делает это в ситуации борьбы).

Посмотрим наконец, как выглядит последний параметр, участвующий в определении индекса коммуникативного сотрудничества (см. табл. 8):

Явление антонимического переформулирования имеет следующий смысл: человек, используя этот прием, с одной стороны, не отказывается от взаимодействия, участвует в нем (ведь чтобы изменить формулировку вопроса на противоположную, нужно внимательно выслушать вопрос и воспринять, осмыслить его). С другой стороны, такое поведение обнаруживает желание противоречить, не соглашаться, демонстрировать определенный статус (поучать). Заметим, что параметры коммуникативного сотрудничества связаны и с явлением лидерства, так что вообще реальность значительно сложнее и богаче, чем условные схемы, используемые нами. Тем не менее исследование таких сложных объектов, как речевое поведение, без этого просто невозможно.

Видно, что в дружественных и "спокойных" ситуациях политики гораздо менее склонны "противоречить", чем в ситуациях борьбы. Это и понятно. Высокий индекс получился у Жириновского, хотя в тех интервью, которые мы анализировали, ситуация для него была более чем благоприятна. Вероятно, проявляется общий "агональный" (враждебный) характер его личности и имиджа. "Жизнь есть борьба" - его лозунг; его роль в политическом театре - роль антагониста (подчеркнем: именно роль). А вот Примаков этот же прием использует иначе и по форме, и по смыслу: у него это скорее проявление привычки к четкому выражению мнения, позиции, четким формулировкам, нежели желание "лезть на рожон" и вступать в спор (для него характерна, например, следующая реплика: "Не хотел бы вступать с вами в полемику по этому вопросу").

Последнее, что нам осталось рассмотреть - обобщающий индекс коммуникативного сотрудничества (см. табл. 9).

Обратим внимание прежде всего на примечания. Зюганов усиливает поведение коммуникативного сотрудничества в благоприятной ситуации почти в два с половиной раза. Это нормально. Но посмотрите, что происходит с Лебедем! В благоприятной ситуации он сотрудничает в беседе с индексом 100, а во враждебной - практически вообще отказывается от речевого сотрудничества (3,9).

Итак, можно предположить, что идеальный лидер самого высокого ранга должен сочетать высокий индекс лидерства с высоким индексом коммуникативного сотрудничества и средней величиной индекса многословия в своем речевом поведении (напомним, что речевое поведение отражает и общие поведенческие черты личности). Таким должен был бы быть его "этологический портрет". Удовлетворяет этим условиям, пожалуй, Евгений Примаков.

Такого же или даже сходного "профиля" речевого поведения не видим больше ни у кого. У Лебедя высокий индекс лидерства только с "оппонентами" в ситуации борьбы, а высокий индекс коммуникативного сотрудничества - в спокойных ситуациях с "союзниками". Понятно, что условий совместимости этих высоких показателей нет. У Зюганова довольно высокий индекс коммуникативного сотрудничества и максимальный для него индекс лидерства только в ситуациях с "союзниками", что приводит к мысли о том, что успешным лидером этот политик, вероятно, может быть только "внутри" социальной группы расположенных к нему коммунистов.

Самый высокий индекс коммуникативного сотрудничества у Лужкова сочетается с одним из самых низких индексов лидерства. Примерно такая же ситуация и у Явлинского, хотя в этом случае индекс лидерства все же выше.

Подчеркнем, что наши наблюдения относятся только к речевому поведению политиков, так что все общие выводы могут иметь исключительно характер предположений. (Специально для читателей-ученых заметим, что вполне осознаем формальный характер использованных параметров и несовершенство способов их объединения.)

Таблица 1

ИНДЕКС ОЦЕНКИ

Политик Процент ответов, содержащих словесную оценку вопросов журналиста Примечания

1. Примаков Е.М. 57,63

2. Лебедь А.И. 41,46 С "союзниками" - 0;с другими - 55,28

З. Зюганов Г.А. 15,25 С "союзниками" 16,67; с другими - 14,40

4. Явлинский Г.А. 11

5. Лужков Ю.М. 7,55

6. Жириновский В.В. 0

Таблица 5

ИНДЕКС ПЕРЕФОРМУЛИРОВАНИЯ С УТОЧНЕНИЕМ

Политик Процент ответов, содержащих переформулированный вопрос с уточнением Примечания

1. Лужков Ю.М. 44,68

2. Зюганов Г.А. 32,88 С "союзниками" - 40; с другими - 29

3. Примаков Е.М. 28,63

4. Явлинский Г.А. 26,33

5. Лебедь А.И. 22,24 С "союзниками" - 27,27; с другими - 20,56

6. Жириновский В.В. 19,23

Таблица 6

ИНДЕКС СОГЛАСИЯ

Политик Процент ответов, содержащих лексические повторы формулировки вопроса Примечания

1. Явлинский Г.А. 61,33

2. Лужков Ю.М. 60,36

3. Жириновский В.В. 56,05

4. Примаков Е.М. 41,61

5. Лебедь А.И. 30,70 С "союзниками" - 63,64; с другими - 19,72

6. Зюганов Г.А. 26,25 С "союзниками" - 26,25; с другими - 18,80

Таблица 7

ИНДЕКС СогласиЯ

Политик Процент ответов, содержащих словесно выраженное согласие с вопросом Примечания

1. Примаков Е.М. 22,18

2. Лужков Ю.М. 17,43

3. Явлинский Г.А. 12,33

4. Лебедь А.И. 9,49 С "союзниками" - 18,18; с другими - 6,39

5. Зюганов Г.А. 7,87 С "союзниками" и другими заметных различий нет

6. Жириновский В.В. 0

Таблица 8

ИНДЕКС АНАТОМИЧЕСКОГО ПЕРЕФОРМУЛИРОВАНИЯ

Политик Процент ответов, с анатомическим изменением формулировки вопроса Примечания

1. Лебедь А.И. 34,36 С "союзниками" - 9,09; с другими - 42,78;

2. Жириновский В.В. 19,79

3. Примаков Е. М. 16,86

4. Явлинский Г.А. 11,12

5. Зюганов Г.А. 10,50 С "союзниками" - 0; с другими - 16,80

6. Лужков Ю.М. 2,67

Таблица 9

ИНДЕКС КОММУНИКАТИВНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА (ИКС)

Политик ИКС Примечания

1. Лужков Ю.М. 111,35

2. Явлинский Г.А. 97,33

3. Примаков Е. М. 75,77

4. Зюганов Г.А. 60,62 С "союзниками" - 87,30; с другими - 36,42

5. Жириновский В.В. 55,49

6. Лебедь А.И. 27,92 С "союзниками" - 100; с другими - 3,90