Россия ищет идеологию нового тысячелетия

СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ в России стала модой. Сколько политических лидеров, анализируя итоги выборов в Думу и свои личные перспективы, обращаются к социал-демократии!

Сколько губернаторов, еще вчера клявшихся компартии в вечной верности, сегодня уже вслух говорят о социал-демократии!

Сколько инициаторов создания новых политических партий уже просто не могут выдвигать свои предложения, предварительно не отвергнув социал-демократический вариант!

Ситуация начинает напоминать мне конец 1989-1990 года, когда только ленивый не записывался в "демократы" и не прикрывал личные амбиции и личные претензии на власть демократическими лозунгами. Судьба моды на демократию печальна: "демократ" стало в России ругательным словом. И моду на социал-демократию может постигнуть та же участь.

Одна из причин того, что мода на демократию обернулась трагедией, - демократы имели о демократии самые смутные представления. Их нетрудно было убедить, что включение глав администрации в представительный орган вполне совместимо с демократией и не является недопустимым издевательством над азбучной истиной демократии - разделением властей на три ветви, как раз и делающим демократию отличной от деспотизма, монархизма и тоталитаризма.

У Салтыкова-Щедрина в "Истории одного города" один из глуповских градоначальников ходатайствовал об учреждении академии. Получив отказ, выстроил вместо академии съезжий дом, то есть тюрьму. Название изменилось - но цель была достигнута. Судя по всему, в его мыслях академия и тюрьма не очень отличались друг от друга, а иного и не надо было.

Вот и наши "демократы" строили под именем демократии нечто, знакомое по советским временам, и уверяли, что это и есть демократия.

Большинство рассуждающих сегодня о социал-демократии тоже имеют о ней, я бы сказал, совковые представления. С помощью советников из бывших преподавателей кафедр общественных наук производится немудреная операция. Берется советский вузовский учебник по истории КПСС, научному коммунизму или философии. В нем подчеркивают абзацы, относящиеся к социал-демократии. Скажем, такой: "Злейшие враги рабочего класса - социал-демократы считают, что приоритет надо отдавать не классовым, а наднациональным, общечеловеческим ценностям". Из цитаты вычеркивают "злейших врагов" и "не классовым". И представление о социал-демократии готово.

Другой прием: набирают факты и цифры из разных энциклопедий и справочников. Столько-то партий, тогда-то состоялся съезд Социалистического интернационала и т.д. И с таким багажом дерзко пускаются в плавание.

Есть реальная опасность, что под видом социал-демократии ее новые поклонники преподнесут стране нечто не просто от нее отличное, но и даже совершенно противоположное.

Поэтому имеет смысл отметить ряд принципиальных положений современной социал-демократии, социал-демократии постиндустриального общества.

Но есть ли вообще такие базисные идеи? Ведь одна из главных особенностей социал-демократии как идеологии - терпимость к инакомыслию, к разным точкам зрения. Еще одна особенность, следующая из первой, - чрезвычайная широта, своего рода "безбрежность" социал-демократии. И, наконец, в-третьих, социал-демократы в каждой стране и в каждый исторический момент полностью учитывают всю конкретную политическую конъюнктуру, и особенно позицию избирателей. Поэтому социал-демократы, скажем, Франции могли активно выступать за евровалюту, а социал-демократы Англии - против. Социал-демократы в одной из стран Европы могут быть "атлантистами", а социал-демократы в другой - "патриотами".

И все же надо подчеркнуть, что, несмотря на все разнообразие позиций, у социал-демократии есть ряд базисных идей. И, что важно, эти идеи на современном этапе существенно отличаются от традиционных позиций социал-демократии.

Попытаюсь представить идеи социал-демократии в сопоставлении традиционного и современного.

Социальной базой социал-демократии капиталистического общества был рабочий класс. Социальной базой социал-демократии постиндустриального общества стал так называемый средний класс - обеспеченные рабочие (синие воротнички), интеллигенция (белые воротнички), низшие слои бюрократии - как государственной и муниципальной, так и корпоративной, а также малый и средний бизнес.

Рабочий класс в постиндустриальном обществе уменьшился количественно и (на это впервые обратил внимание Георгий Плеханов в своем "Завещании", см. приложение к "НГ" "Хранить вечно", 30.11.99) перестал быть самым прогрессивным классом, уступив интеллигенции роль носителя общественного прогресса. Конечно, утрата роли гегемона не означает, что рабочий класс и его отдельные слои не нуждаются в защите и в собственных партиях.

Но социал-демократы только потому и стали одной из ведущих сил постиндустриального общества, что сумели существенно обновить и расширить свою социальную базу. Для этого пришлось обновить всю идеологию социал-демократии.

Все социал-демократы согласны с идеями обновления идеологии. Но традиционалисты считают, что можно сохранить базисные идеи социал-демократизма середины XX века с доработкой их. Модернисты же выступают за обновление всей системы идей.

На правый фланг социал-демократии можно поставить Тони Блэра, на левый - Лионеля Жоспена, а в центр - Герхарда Шредера. Последние наиболее примечательные вехи у правых и центра - "Социал-демократический Манифест" Блэра и Шредера (говорят об особой роли в написании "Манифеста" их советников: Мандельсона и Хомбаха), а у левых - книга Оскара Лафонтена "Сердце бьется слева", опубликованная несколько месяцев назад.

Прежние социал-демократы выдвигали главным лозунгом концепцию "демократического социализма" с такими ценностями, как коллективизм, солидарность, социальная справедливость. Успехи в реализации этих ценностей общеизвестны, и их символом стал "шведский социализм".

Но борьба за рост зарплат вела к росту цен и дороговизне. Уравнительная справедливость требовала роста государственных расходов и вздувания налогов. В статье в "НГ" уважаемый мною Аман Тулеев пишет, что я обвиняю социал-демократию в "социальном иждивенчестве". Я хотел бы отметить, что я всего лишь воспроизводил доводы модернистов в отношении "старых" социал-демократов. Вот, например, цитата из "Социал-демократического Манифеста" Блэра и Шредера: "Социал-демократия начала ассоциироваться с посредственностью, бесталанностью и конформизмом".

Что же предлагают модернисты? Они называют свою концепцию "Третий Путь", "Новый Центр". В ней на первое место выдвинуты ответственность, и прежде всего личная ответственность. Выдвинуты идеи "индивидуальных достижений" и "конкуренции". В том же "Манифесте" авторы пишут: "Недопустимо, чтобы индивидуум перебрасывал с себя на государство свою ответственность перед семьей, местным сообществом и общественностью". Совершенно логично и внимание современных социал-демократов к проблеме "свобод человека" - ведь без этого нет "личных достижений".

Все эти идеи неизбежны для партии, ориентированной и на интеллигенцию, и на малый бизнес. Без этих новых лозунгов отобрать у либералов обозначенные социальные слои социал-демократы не смогли бы.

Прежние социал-демократы при характеристике общества на первое место выдвигали классы и классовую борьбу. Соответственно, главной считалась защита интересов рабочих.

Социал-демократы постиндустриального общества на первое место ставят проблему государства. При этом государство должно не кормить граждан, а создавать все условия для их активности, для успеха их личных усилий.

Социал-демократы постиндустриальной эпохи в первую очередь думают не о пострадавших, а о людях, "которые пытаются сами оказывать сопротивление трудностям жизни в изменяющемся обществе", не забывая, конечно, и о "потерпевших неудачу". Поэтому главная задача государства - помогать людям "вести самостоятельную деятельность" (все слова в кавычках - из "Манифеста" Блэра и Шредера).

Государство, по мнению модернистов, должно создавать условия и "для предприимчивости". "Государство поддерживает предприимчивость, но ни на минуту не поддается иллюзии, что может эту предприимчивость заменить".

Современные социал-демократы, как и традиционалисты, различают "рыночное общество" и "рыночную экономику". Все социал-демократы против рыночного общества, то есть капитализма. Они за общество, где есть значительный государственный сектор и "социальное пространство". Если в экономике господствует рынок и она развивается в условиях конкуренции (обеспечение конкуренции - одна из задач государства), то "социальное пространство" развивается не ради денежных, а ради человеческих ценностей. Примечательно, что в сферу "социального пространства" сегодня включаются не только некоммерческие блоки образования или здравоохранения, но и такие инфраструктурные блоки, как транспорт, энергетика (особенно атомная), телекоммуникации.

Вместе с переменой взглядов на государство меняется и подход к идее равенства. Равенство модернисты толкуют как равенство возможностей и, что очень важно, равенство доступа к этим возможностям. На последнем Давосском форуме Тони Блэр говорил: "Старая левая идея равенства в смысле одинакового дохода заменена идеей одинаковой ценности каждой личности" ("НГ", 03.02.2000).

Социал-демократы капиталистических стран видели главную свою задачу в обеспечении занятости путем гарантирования числа рабочих мест, гарантирования минимума оплаты и, наконец, в установлении количества часов рабочей недели.

Впоследствии эта политика трансформировалась в более детальную. Например, число рабочих мест надо было гарантировать не только в целом, но и для молодежи, для женщин (в США - и для темнокожих).

Такого рода политика не могла "вписаться" в постиндустриальное общество, где закрываются целые отрасли, переориентируются целые регионы, где надо особо поддерживать отрасли технического прогресса.

Поэтому современные социал-демократы упор делают не на гарантировании работы, а на гарантировании образования, гарантировании возможности получать новые профессии. Образование должно давать трудящимся возможность жить в непрерывно изменяющемся мире.

Прежние социал-демократы выдвинули и успешно реализовали комплекс мер в области пенсионного обеспечения, медицинского обслуживания, пособий многодетным и т.д.

Модернисты настаивают на том, чтобы и в этих сферах вместо "всеобщего равенства" были реализованы принципы "селективности". Это означает, например, что формальное право на пособия имеют все многодетные семьи. Но получают их те, кто действительно нуждается после "оценки нуждаемости".

Пункт об общественной собственности был во всех программах социал-демократов. По крайней мере на словах. На деле курс на национализацию рассматривался с учетом ситуации.

Но модернисты предлагают вообще изъять это положение. Лейбористы в 1994 году уже устранили пункт об общественной собственности из своего Устава. Главная проблема, считают модернисты, - не собственность, а распределительные отношения. Они могут быть глубоко несправедливыми даже при всеобщей государственной собственности и вполне приемлемыми при негосударственных формах собственности.

Традиционная социал-демократия рассматривала бюджет с одной точки зрения - как бы увеличить в нем долю на распределение в пользу трудящихся. Соответственно социал-демократы поддерживали рост налогов и соглашались с дефицитом бюджета.

Но страны, "проедающие" свои накопления, стали проигрывать в конкурентной борьбе тем, кто вкладывал ресурсы в новые технологии. В итоге проигрывали не только капиталисты, но в полной мере и сами трудящиеся.

Поэтому понятно, что новая социал-демократия ставит и проблему пределов для доли бюджета в ВНП, и лимита доли налогов, и проблему лимитов по главным разделам бюджета, а также лимитирует дефицитность бюджета.

Современная социал-демократия исходит из идеи, что деньги, которые не забрало государство - при правильной организации общества, - могут принести ему больше пользы, чем если бы ими "заполнился" бюджет.

Традиционная социал-демократия интересовалась "дележом" общественного пирога. Соответственно социал-демократы были нейтральны, а то и враждебны росту затрат на исследования, на инвестиции в новые технологии. Даже инвестиции в защиту окружающей среды воспринимались борцами за высокую зарплату с недоверием.

Социал-демократы постиндустриального общества осознали значение инвестиций в науку, в новейшие технологии, в экологию не только для будущих поколений, но и для ныне живущих трудящихся. Даже если это сокращает рост зарплат. Наиболее яркий пример - решение социал-демократов ФРГ поддержать закрытие атомных электростанций, несмотря на перспективу роста безработицы, на возможность роста издержек и цен, на рост расходов на это в статьях бюджета.

А если говорить обобщенно (и я об этом уже не раз писал), именно социал-демократы Испании и Греции выступили в совершенно новой роли - роли организаторов экономического роста своих стран.

Социал-демократы всегда были интернационалистами. Правда, их интернационализм не раз был "съеден" их же "патриотизмом" - особенно во время двух мировых войн. А в нашу эпоху, например, лейбористы в Англии долго колебались в отношении объединенной Европы, евровалюты и т.д.

Современная социал-демократия пока не смогла найти решения в части отношения к американской модели "глобализации" мира (в своей основе - монетаристской и либеральной), проблеме "золотого миллиарда" и противоположного ему третьего мира.

Социал-демократы Европы поддержали и американскую схему решения проблем Югославии, и американскую модель взаимоотношений с послесоветской Россией.

И только теперь они начали искать собственные подходы. Что и выразилось в сближении их отношения к новым "звездным" планам США с позициями России и Китая. Они начинают осознавать, что монетаристски-либеральная модель глобализации и глобализация как таковая - далеко не одно и то же.

Но и отношение ко всей нынешней глобальной модели становится все более критическим. Тони Блэр в Давосе предложил заняться "фундаментальными вопросами реформ мирового управления, таких, как МBФ, Всемирный банк, ООН, НАТО, ВТО". И Билл Клинтон (по существу стоящий на социал-демократических позициях) в том же Давосе вынужден был заявить, что "те, кто полагает, что глобализация - это только рыночная экономика, тоже не правы".

Я мог бы продолжать сопоставления. Но и сказанного достаточно, чтобы понять: нельзя сегодня рассуждать о социал-демократии со знаниями вековой и даже полувековой давности, нельзя думать о социал-демократии в России вне контекста современной социал-демократии.

Общеизвестно, что организаций, официально именующих себя социал-демократами, в России не менее десятка. Еще ряд объединений и партий являются социал-демократическими по существу.

Однако попытки объединить эти организации оказались малорезультативными. И объединительный конгресс весной 1999 года, и объединительный съезд под руководством Михаила Горбачева весной 2000 года не сумели стать "центрами кристаллизации".

Поэтому как бы ни назывались социал-демократические организации: партии, движения или как-то еще - все они по-прежнему находятся на стадии кружковщины.

Я не могу сказать, что прошедшие годы были вообще "пустыми". Много сделано для возрождения памяти о славном прошлом российской социал-демократии. Много сделано для переноса в Россию информации о современной мировой социал-демократии. Для связи с Социалистическим интернационалом. Немало сделано и для формирования собственной, российской социал-демократической платформы.

Но в целом я полностью разделяю все резкие оценки по адресу тех, кто называет себя российскими социал-демократами (и, разумеется, по собственному адресу).

Но эти оценки не могут затемнить исключительную преданность российских социал-демократов своим убеждениям.

Их не раз и не два пытались и в Центре, и на местах "вовлечь" в более чем перспективные и соблазнительные начинания - будь то "Наш дом - Россия" или объединения последних лет. Но и коридоры власти, и кресла в представительных и исполнительных органах отвергались по одной-единственной причине - в программах этих объединений социал-демократы видели мало социал-демократического.

Соответственно, в практически безнадежных ситуациях, почти без средств социал-демократы все же шли на выборы: ради сохранения социал-демократического знамени, ради возможности сообщить гражданам, что социал-демократия в стране есть, борется и не торгует своими принципами.

Конечно, как любая политическая сила, социал-демократы маневрировали. Но в главном и основном они оставались на своих идейных позициях, и, перифразируя слова Маяковского, к концу XX века российские социал-демократы поднимаются над "бандой политических рвачей и выжиг".

Я горжусь столь редкой в России в годы переходного периода бескорыстной идейной стойкостью и идеологической неподкупностью моих товарищей. Для нас образцом остается Георгий Плеханов, который обрекал себя в 1918 году чуть ли не на полное одиночество в политике, но от своих идей не отходил.

В последний год начались значительные перемены.

Во-первых, на Урале была сделана попытка соединить "социал-демократию" с "рабочим движением". Я имею в виду движение "Мир - Труд - Май". Первые итоги были обнадеживающими, но затем все испортил упор на думские выборы, мало интересовавшие массы.

Во-вторых, о социал-демократическом варианте развития стал прямо или косвенно говорить ряд лидеров КПРФ.

В-третьих, ряд других крупных партий и организаций стали "заигрывать" с социал-демократией.

Вот этот поворот к социал-демократии крупных, массовых структур и является наиболее важным для характеристики нынешнего этапа развития.

И все же, на мой взгляд, пока обнадеживающих перспектив мало.

Надо сказать о том, что "дрейф" коммунистов к социал-демократам, характерный для многих бывших социалистических стран, оказался непростым. На последнем съезде Партии демократического социализма в ФРГ (в основном бывшей СЕПГ) делегаты дали резкий отпор попыткам руководства партии приблизиться к социал-демократической платформе. В нашей КПРФ ситуация такая же: скорее всего социал-демократические новации получат резкую отповедь фундаменталистов.

Еще одна проблема - харизматический лидер. Среди вождей крупных структур есть несколько известных всей России людей. Но эта известность пришла к ним тогда, когда они выступали в других, не социал-демократических ролях. Их прошлое хорошо известно, и России не так просто поверить в их социал-демократическое перерождение.

Идеологическая платформа новых социал-демократов в лучшем случае питается идеями эпохи столкновения с социалистическим лагерем: "демократический социализм" (принятый в качестве платформы Социалистическим интернационалом чуть ли не полвека назад), шведская модель социализма и т.п. А зачастую и эти позиции по-настоящему не усвоены, а преобладают социал-демократические подходы 20-30-х годов, подходы социального иждивенчества, "справедливого дележа общественного пирога" и т.д. Между тем только социал-демократия постиндустриального общества может стать основой для российской социал-демократии.

Но самое главное - за прошедшие годы переходного периода в России так и не сформировались социальные слои, которые только и могут "питать" социал-демократию: обеспеченные рабочие, массовый мелкий и средний бизнес, уверенно чувствующая себя интеллигенция. А без такой социальной опоры массовая партия возникнуть не может.

Специфика России, ее "почва" требует существенных корректировок социал-демократических позиций и призывов. Нужен российский вариант социал-демократической идеологии. Как для этапа переходного периода, так и для этапа развития в условиях постиндустриализма. Ведь уже есть английский, французский или немецкий варианты социал-демократии.

С учетом всего сказанного напрашивается вывод - главная работа впереди. А готовность немедленно "учинить" в России социал-демократию этой работе скорее помеха, чем подспорье. И "патриотические", и "народные", и "отечественные", и правые, и левые, и центристские знамена не несут социально-политической нагрузки и остаются чем-то вроде бутылки, в которую можно вливать разные жидкости. Поэтому я убежден, что на первое место необходимо выдвинуть идеологию. И именно социал-демократическая идеология будет одной из основных в системе платформ российской демократии.