Константин Белый
Рисунок Вадима Мисюка
ОПЯТЬ Россия и Украина перед лицом поворотных событий в своей новейшей истории. Президентские выборы, победителями на которых стали Леонид Кучма и Владимир Путин, в простой и доходчивой форме показали: дороги к продолжению реформ сверху на российском и украинском направлениях открыты. Это без преувеличения знаковый рубеж, за которым с очевидностью проступают и контуры нового политического партнерства между нашими странами.
Каковы возможные резервы обновления российской и украинской политики "наведения мостов" навстречу друг другу? Разумеется, активизация и определенная синхронизация реформ - фактор, сам по себе благоприятствующий потеплению весьма капризного доселе российско-украинского политического климата. Неплохая, так сказать, порука делу "терпеливого партнерства". Да и реалии нового взаимодействия между Россией и Украиной вроде начинают складываться в более точную и выверенную композицию взаимных интересов. Мы наконец стали обмениваться друг с другом внятными сигналами о готовности к цивилизованному и прагматичному сближению. Но и без простых человеческих сантиментов здесь, похоже, не обойтись. Без "розмовы" по душам, без долгожданных "именин сердца" etc.
Первоматерия взаимного недоверия между сегодняшними Россией и Украиной столь сера и сумасбродна, что о ней лучше забыть. Выморочным химерам, злыдням и жупелам постимперской подозрительности давно пора приказать долго жить. И совсем непростительное упрощение - не замечать, что за националистической и государственнической риторикой, весьма неблагоприятно сказывающейся на качестве наших отношений, скрываются прежде всего статусно-властные проблемы и противоречия, связанные как в России, так и на Украине с ростом общественных потребностей в дальнейшем развитии гражданских социально ориентированных подсистем.
Сакраментальное: что делать и с чего начать? С самого начала: очистить пространство политического дискурса, формирующего ценностные ориентации в российско-украинских отношениях, от лексической архаики, которая была востребована в кризисный период первоначального этапа постсоветских реформ. Этот словесный бурелом, похоже, стал главным препятствием на пути достижения взаимопонимания между нашими суверенными государствами.
Не будем спорить, насколько справедлив тезис о том, что современное "националистическое" - это сублимация загнанного внутрь, "угнетенного" гражданского. Но не будем забывать, что по характеру рождения новейшая государственность и в России, и на Украине носит плебисцитарный (волеизъявительный) характер. Плебисцитарная природа наших национальных суверенитетов свидетельствует о том, что уже на этапе государственного становления народы России и Украины руководствовались не только национальными интересами, но и целями общедемократического, общегражданского свойства, выбирая стратегии исторического развития в русле современных европейских гражданско-правовых традиций.
Тот факт, что национальные факторы оказываются на ранних этапах суверенизации несколько "перегретыми", имеет вполне естественно-историческую природу и легко объясним.
Однако пришло время задать качественно новые, гражданские смыслы, значения и коды на уровне самого понятийного аппарата российско-украинского политического диалога. Смена вех в отношениях между нашими странами - это прежде всего смена политического языка, реформа и "лечение" межнационального семиотического пространства, изобилующего смысловыми симулякрами и семантическими ловушками.
Задача эта скорее не политическая, а политтехнологическая. Бремя ответственности за преодоление барьеров и pacчистку завалов, возникших между странами-сестрами, странами - естественными союзниками, во многом ложится сегодня именно на так называемых делателей политической реальности, на разного толка политтехнологических гуру. Пробил час форсировать этот процесс, причем на двусторонней основе.
Весьма симптоматично в этом плане появление в "Содружестве НГ" публикации Дмитрия Алексеева "Плюс психологический фактор" (28.06.2000). Запрос на предлагаемый в ней подход к проблеме развития российско-украинских отношений буквально растворен в воздухе. Подчеркнутый прагматизм, напористость и несколько технократический взгляд автора статьи не оставляют тем не менее ощущения жестко сформулированной позиции, а производят скорее впечатление программного послания "городу и миру". Не исключено, что подобная программность знаменует реальный поворот в умах наиболее ангажированных темой российско-украинской "дружбы навек" специалистов в области политического инжиниринга - от политики "колядок, ворожбы и заклинаний" к востребованию точных и эффективных инструментов современной прикладной политологии.
Правда, в наших странах, похожих друг на друга, как две части разорванной банкноты, до сих пор по-традиционалистски склонных к мифотворчеству и труднообъяснимому самообольщению, весьма распространено заблуждение, согласно которому пропаганда и политические технологии суть один и тот же информационно-коммуникативный феномен.
Когда предвыборные агитационные "залпы по площадям" даже весьма квалифицированными людьми зачастую аттестуются как квинтэссенция современных политтехнологий, поневоле вспоминается анекдот.
"Куме! А я жинци норкову шубу купыв. - Та ты шо? - Та отож... - И дэ вона? - Та он... У шкафи высыть. Пишлы, пидывышся... - Тю, та йии ж усю моль зъила. Одни дыркы... - От дурню ж ты, куме! Яки ж то дыркы, то ж норкы!"
Впрочем, дело не в дефинициях. Содержательно политтехнологии начинаются там, где заканчивается прямое властное доминирование, где на смену метафизике затемненных сущностей, фрустраций и императивов приходит метафизика эмпатии, сопереживания и гуманитарной суггестии, а социальное рационализируется до социально-договорного.
То обстоятельство, что в украинском общественном мнении, как не без сарказма подметил г-н Алексеев, современные политтехнологии воспринимаются с оттенком почти мистического ужаса, говорит как раз об относительной слабости украинской национальной политологической школы. Хотя сами украинские граждане отнюдь не столь податливы по отношению к информационному прессингу, как это представляется при поверхностном взгляде на любую завершившуюся политическую кампанию. Поражение украинского олигарха Григория Суркиса на последних выборах мэра Киева, которое он потерпел, несмотря на масштабы и интенсивность своей избирательной кампании, тому показательное подтверждение.
Современные политтехнологии - это в большей степени, чем что-либо, конструирование особого "согласительного языка", языка социального договора. В ситуации выборов или в межгосударственных отношениях - не столь и важно. А для начала стоит договориться: "забодай их комар", эти национальные счеты друг к другу. Свои люди, кровные родственники, можно сказать. Поэтому уж сочтемся меж собой цивилизованным, гражданским счетом.
Ну вот, например, говорить или розмовлять русскоязычным гражданам на Украине? "Административно-восторженное" понимание подобной дилеммы, которое, в свою очередь, успешно подпитывает ее националистическое восприятие, не притязает на гамлетовскую глубину. Оно попросту делает свойственный ему выбор: "лучше молчать, но лучше молчать на мове". Есть такое, причем далеко не последнее слово, как "молчать", и в русском, и в украинском чиновничьем эсперанто. Вот в нем, собственно, гвоздь этой "проклятой" языковой проблемы, ее гражданско-правовая подоплека.
Административный произвол в отношении гражданских прав и свобод, права как такового - общая беда наших пока еще не устоявшихся демократий. И черное давно пора называть черным, а не "жовто-блакитным" или "бело-сине-красным". Не уподобляться же в конце концов нам, европоцентристам и европофилам, анекдотическому персонажу, который так высказался по поводу печально известной всему миру собачки Муму: "И тоди це клятэ москальскэ цуценя на тий клятий москальский мови и каже: "Гав!" Хотя бы из уважения к Европейской хартии региональных языков и к "европейскому выбору" вообще.
А пресловутые газовые долги?.. Не "хытристь, шахрайство и крывда" в них повинны, а элементарная недоразвитость гражданских начал наших экономик, где из-за врожденного порока обязательственного оборота неплатежи превратились в особый вид суррогатных денег.
Крым... Крым стал неизмеримо дальше от России прежде всего потому, что отдельные случаи "застенчивого" террора таможенников и других служилых людей, превратности "ценовой конъюнктуры" и энерговодоснабжения постепенно превращают крымский отдых в глазах россиян в своеобразную разновидность экстремального туризма.
Эти вопросы вполне решаемы в договорной экономической и правовой плоскости, без поминания всуе национальных особенностей друг друга. И оценивать, скажем, "песенно-этнический" конфликт во Львове следует точно в тех самых терминах, в которых в юриспруденции оцениваются факты злостного хулиганства. И ни в каких иных.
Называть вещи своими именами - привилегия не только рекламы напитка "Спрайт". Новая языковая, а шире - информационная реальность может и должна стать неплохим подспорьем и даже энергодонором реальности транснациональной, объединяющей наши суверенные народы скрепами партнерства и гражданского мира. От языка дрязг и безответственной фанаберии давно пора вернуться к "незлому тихому слову".
Киев
