Абдул-Хаким Султыгов МОЖНО с уверенностью сказать, что обращение президента РФ Владимира Путина от 24 сентября 2001 г. станет поворотным пунктом в чеченской трагедии, начало которой было положено в сентябре 1991 г. насильственной ликвидацией законно избранных органов власти Чечено-Ингушетии. По сути, глава государства сформулировал свой план политического урегулирования "чеченского кризиса" - план, о необходимости обнародования которого говорилось практически с первого дня контртеррористической операции.
Поводом, но не причиной оглашения президентской формулы политического урегулирования стало крушение существовавшего миропорядка, виртуально погребенного под обломками Всемирного торгового центра. Очевидно, что это коренное изменение обстоятельств, "материализовавшее" принципиально новые угрозы и вызовы всем цивилизованным государствам и народам, не могло не отразиться и на подходах к разрешению основной проблемы национальной безопасности России. Ощущение беспомощности перед наступающей варварской стихией и неготовности противостоять варварским методам и технологиям новейшей международной политики изменило само понимание проблемы национальной безопасности, жестко определив ее основной приоритет - исключить саму возможность перерастания внутренних противоречий в так называемые локальные вооруженные конфликты.
Если исходить из того, что в Чечне мы имеем дело не столько с локальным кризисом, сколько с потенциальным плацдармом внешней агрессии против России, то сжатые сроки и качество разрешения данной проблемы являются абсолютным приоритетом государственной политики. Именно это обстоятельство является решающим фактором, коль скоро мы говорим о восстановлении роли России как самостоятельного игрока и естественного, а потому и равноправного партнера США в новом мире. Страны, не способные обеспечить новые стандарты внутренней национальной безопасности, будут обречены расстаться с традиционными представлениями о суверенитете и независимости. Бархатный процесс распада этих традиционных представлений мы уже наблюдаем на примере постсоветской Средней Азии. Таким образом, в контексте национальной безопасности России новое измерение чеченской проблемы однозначно исключает крайние варианты ее "разрешения". А они следующие.
Во-первых, предположение о возможности длительного протекания "чеченского кризиса" по аналогии с десятилетиями тлеющей ирландской проблемой Великобритании, то есть, по сути, легализация механизма внешнего управления внутриполитическими процессами России.
Во-вторых, идея раздела Чеченской Республики на "хорошую" и "плохую", по сути означающая добровольный отказ России от международно-правовой ответственности за положение на части своей территории и, объективно, появление там плацдарма для агрессивных поползновений извне.
Таким образом, президентский план политического урегулирования состоит из двух частей. Его основная часть не подлежит обсуждению и по большому счету общеизвестна. Речь идет о фундаментальных международно-правовых принципах, закрепленных в принятой на референдуме 1993 г. Конституции РФ. Поэтому принципы политического урегулирования "чеченского кризиса" покоятся на следующих основных положениях:
1) источником власти в Чеченской Республике является ее многонациональный народ; 2) народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления; 3) высшим непосредственным выражением власти народа являются референдум и свободные выборы.
Собственно, конечной целью контртеррористической операции и объявлялось создание необходимых военно-политических предпосылок и социально-экономических условий для реализации конституционно закрепленного плана политического урегулирования - политического диалога с чеченским народом. Понятно, что запуск этого плана после завершения собственно военной фазы контртеррористической операции состоит в создании адекватного военно-политического механизма демилитаризации Чечни, формула которого и является второй частью президентского плана урегулирования. Рассматривая события в Чечне в контексте борьбы с международным терроризмом и, что принципиально важно, не через хантингтоновскую призму столкновения цивилизаций, а как необъявленную войну варварства с цивилизацией, Владимир Путин предложил жесткий по форме, но достойный по сути выбор лидерам и участникам незаконных вооруженных формирований (НВФ) и групп. С кем они - с международными террористами, то есть с варварами, или с цивилизованным миром, к которому, несомненно, относится чеченский и другие народы РФ?
Во-первых, президент предложил НВФ немедленно прекратить все контакты с международными террористами и их организациями, что предполагает решение о прекращении диверсионной деятельности, а это будет означать прекращение ответных действий федеральных сил. Очевидно, что такой подход не исключает и односторонних или согласованных действий лидеров НВФ против подразделений международных террористов. По-видимому, в случае такого поворота событий федеральные силы могли бы оказать и определенную военно-техническую помощь отрядам ополченцев, вновь сформированным из числа участников НВФ по примеру вооружения дагестанских ополченцев в период отражения агрессии тоталитарно-экстремистских сил. Принципиально важно, что президент предложил начать обсуждение (читай - переговоры, но не о политической судьбе чеченского народа и статусе Чечни) порядка разоружения НВФ в контексте обсуждения порядка их включения в мирную жизнь. Такой подход не противоречит многочисленным призывам Масхадова о начале диалога без предварительных условий.
Во-вторых, речь не идет о так называемой капитуляции или сдаче в плен - такая терминология, с одной стороны, неприменима к участникам внутрироссийского, то есть не межгосударственного конфликта, а с другой стороны, с практической точки зрения контрпродуктивна ввиду ее несовместимости с чеченской ментальностью. Чрезвычайно важно, что в этой связи Путин подчеркнул: речь идет о людях, "которые взяли в руки оружие под влиянием ложных и искаженных ценностей". Или, говоря другими словами, о тех, кто под влиянием выборов 1997 г., так называемого договора о мире и многочисленных соглашений между Москвой и Грозным поступили на службу в различные военизированные организации Чечни, будучи полностью уверены в законности своих действий. Именно к ним обращается Путин как к гражданам России, втянутым в конфликт с запутанной "предысторией" и не несущим ответственности за действия и бездействие ичкерийского руководства и федеральных чиновников. Сюда же относятся граждане, которые движимы местью и безысходностью, порожденной насилием слепой военной машины - неизбежным следствием проведения масштабных военных операций внутри страны. Знаковым шагом в этом направлении, в немалой степени снимающим проблему взаимной вражды и недоверия, мог бы стать указ президента РФ о гарантиях Аслану Масхадову, избранному в 1997 г. президентом ЧР. Этот акт снял бы и двусмысленное положение граждан, участвовавших в этих выборах и как бы избравших вслед за Москвой мир с фамилией Масхадов.
По сути, предложенное президентом обсуждение порядка включения членов НВФ в мирную жизнь есть не что иное, как обсуждение с учетом интересов данной категории граждан, механизма политического урегулирования в Чечне. Процесс урегулирования сводится к диалогу о подготовке внутричеченского общественно-политического договора - Конституции и проведении свободных демократических процедур (референдума и выборов). Такой подход согласуется и с ичкерийской конституцией, в соответствии с которой "государственный суверенитет и независимость ЧРИ неделимы, незыблемы и к полномочиям органов государственной власти не относятся". Или, говоря другими словами, определение статуса Чечни является исключительной прерогативой населения республики, того самого чеченского народа, давшего легитимность людям, избранным в 1997 г. Такой подход в принципе снимает спекуляции вокруг проблемы легитимности.
Таким образом, политическое урегулирование заключается не в подавлении воли народа, а в создании условий для ее выявления и оформления. По сути, впервые за современную политическую историю Чечни могут быть созданы предпосылки для становления там органов власти демократического правового государства с республиканской формой правления - республиканского строя с чеченской спецификой, разрушенного крепостнической машиной царизма и тоталитарно-теократическим режимом имама Шамиля, строя, попытки возрождения которого перманентно подавлялись в минувшее десятилетие безвременья.
Однако главное состоит в том, что Владимир Путин дал, по сути, бессрочную формулу строительства мирной жизни в Чеченской Республике. Проблема же состоит в том, что на сегодня в принципе не существует механизма, работающего на добровольное разоружение НВФ. Причем попытки создания такого механизма предпринимались в период первой чеченской кампании: в упомянутом соглашении от 23 июля 1995 г. и в назрановском протоколе заседания комиссии по переговорам "о прекращении огня, боевых действий и мерах по урегулированию вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики" от 10 июня
1996 г. Например, положение этого протокола об исключении незаконного ношения оружия сопровождалось записью: "совместные рабочие группы формулируют определение этого понятия" - что, однако, так и не было сделано.
Понятно, что упоминавшиеся в заявлении президента трое суток касались только решения политических лидеров НВФ о своем цивилизованном выборе. Для определения своей позиции абсолютным большинством простых участников НВФ необходимо наличие уже выработанного и обнародованного порядка их разоружения и последующего включения в мирную жизнь. Действительно, не может же каждый боевик самостоятельно вступать в контакты по выработке упомянутого "порядка". Основной и самодостаточный вопрос, на который при этом должен быть дан ответ, - гарантии безопасности (сохранения жизни, чести и достоинства) участников НВФ. Без решения этой проблемы любые документы, в том числе постановления Госдумы об амнистии, останутся пустыми декларациями.
Учитывая, что от результатов обсуждения вопросов, поставленных президентом, зависит не только жизнь и смерть сотен, а может быть, и тысяч наших сограждан, но и во многом судьба нашего государства, необходимо подключение к этому процессу всех сил, способных обеспечить необратимость этого процесса, прежде всего политиков и общественных деятелей, которые де-факто могли бы выступить в роли представителей интересов - "адвокатов" участников НВФ. Осуществление плана президента РФ - тот самый случай, когда можно и нужно задействовать прежде всего парламентские возможности думской комиссии по Чечне и совместной рабочей группы "Дума-ПАСЕ" (сопредседатель с российской стороны - Дмитрий Рогозин).
Следует подчеркнуть важнейшую роль парламентариев в выработке предполагаемого заявлением президента РФ документа, который условно можно назвать меморандумом полпреда президента РФ в Южном федеральном округе о порядке разоружения НВФ и включения их участников в мирную жизнь. Причем речь идет о парламентариях, избиравшихся на территории Чечни в период с 1989 по 2000 г. В этом смысле особая ответственность лежит на депутатах, избранных в парламент Чечни в 1997 г., которые, опираясь на выработанные с их участием положения упомянутого меморандума, могли бы включиться в работу по вызволению вооруженной части своих избирателей из плена ложных политических целей и искаженных религиозных ценностей. Таким образом, началом необратимого процесса возвращения участников НВФ к мирной жизни стало бы согласованное разоружение хотя бы одного вооруженного формирования под наблюдением совместной рабочей группы "Дума-ПАСЕ".
