Иван Симонов Президент России Владимир Путин, выступая во Франции, сравнивал чеченский терроризм с терроризмом "Аль-Каиды" и объяснял "непонятливым европейцам" связь этих двух явлений.
Казалось бы, зачем ломиться в открытую дверь, доказывая очевидное?
Но... к сожалению, разъяснения, которые Путин вынужден давать французской публике, вполне уместны и своевременны. Оказалось, что лишь очень недолго после 11 сентября 2001 г. Запад был готов всерьез рассматривать проблему терроризма "в мировом масштабе", то есть как единое явление, имеющее общие корни, связи, мотивы, технологии, группы исполнителей. Очень скоро, по прошествии первого шока, тезис о необходимости и необратимости нового глобального подхода к терроризму начал тихо, но неуклонно выводиться в политическую риторику, все меньше связанную с практическими международными действиями.
А дело именно в том, что 11 сентября показало действительно качественно новый масштаб терроризма как явления. И недоосмысление этого явления и его сведение к различным одномерным объяснительным схемам типа "конфликта цивилизаций", "борьбы третьего мира обездоленных" против "первого мира богатых и благополучных", "войны между глобализмом и антиглобализмом" и т.д. чреваты слишком многими бедами для человечества.
Видимо, это особенно понятно в странах, находящихся на переднем крае террористических атак. Там, где проблема международного терроризма находится в центре внимания достаточно давно и воспринимается как одна из самых серьезных угроз и один из важнейших политических, социальных, интеллектуальных вызовов, - в России и в Израиле. Именно и в первую очередь в этих странах вопреки победным реляциям из Афганистана считают, что проблема терроризма не решена, а лишь обостряется. И что без срочного осмысления этого явления вскоре может оказаться поздно.
И потому вряд ли случайно именно одна из российских интеллектуальных групп - Международный общественный фонд "Экспериментальный творческий центр" Сергея Кургиняна - стала инициатором и организатором международного семинара "Мир после 11 сентября. Место в нем России и Израиля".
На семинар, прошедший в конце декабря, приехала группа известных израильских политиков, политологов, ученых, журналистов. Три дня шла весьма откровенная, острая (а временами и достаточно резкая) дискуссия о проблемах терроризма, его онтологии, мифологии, психологии, идеологии, движущих силах, спонсорах и возможных в перспективе проявлениях. А также - о возникающей новой структуре глобальных мироустроительных противоречий, порождающей терроризм того катастрофического образца, который был предъявлен миру в Нью-Йорке и Вашингтоне.
Причем началась эта дискуссия с серии взаимных недопониманий или даже непониманий. Оказалось, что язык интеллектуального общения и терминологическая и концептуальная сетка или рамка, в которой данную проблему обсуждают в Москве и Тель-Авиве, настолько различаются, что требуются специальные процедуры определения и прояснения понятий, подходов, образов, моделей, пригодных для содержательного диалога.
Поиски необходимого языка и соответствующего понятийного аппарата стали (наряду с собственно обсуждением докладов участников) одной из важнейших тем семинара. Хотя бы потому, что, как показывает опыт, именно "разговор на разных языках" оказывается одним из главных препятствий к пониманию и нахождению точек схождения целей и интересов. В особенности в тех случаях, когда русло такого разговора изначально сужено и формализовано политическими, статусными, национальными обязательствами и ориентациями представителей сторон.
Подобный диалог между Россией и Израилем на уровне неформального интеллектуального обсуждения одной из главных проблем современности состоялся, видимо, впервые. А нахождение общего языка или по крайней мере основных понятий такого языка (задача, которую участникам дискуссий, похоже, удалось решить), возможно, и является главным успехом семинара.
Ключевым фактором этого успеха, наверное, стала подкупающая откровенность высказывания позиций. Откровенность, которая вряд ли была бы возможна, если бы организаторы семинара и его ведущий С.Кургинян не подчеркнули и не обеспечили неформальность и интеллектуальную направленность диалога. Отсюда совершенно непривычный для встреч такого рода, "нестандартный" формат обсуждений - видимо, также одно из особых достижений прошедшего семинара.
Разумеется, от выработки основ языка диалога до согласия по представлениям, целям и интересам - дистанция огромного размера. Что и показали дискуссии на семинаре.
Расхождения выявлялись в очень многом.
Возможные последствия антитеррористической операции в Афганистане (которую один из израильских участников оценил как новый прочный союз США и России и даже назвал "мини-Ялтой") большинство российских экспертов оценили как одну из серьезнейших стратегических угроз для нашей страны.
Один из израильских собеседников заявил, что отношения Израиля с США не могут быть предметом обсуждения хотя бы потому, что Тель-Авив "давно и прочно сложил все яйца своей безопасности в американскую корзину". Однако и российские, и, что особенно знаменательно, некоторые израильские участники семинара при этом указали, что нельзя исключить обстоятельств, в которых американская элита решит пожертвовать Израилем (уже не слишком нужным после распада СССР для сохранения "ближневосточного баланса") ради новых прочных отношений с клубом нефтедобывающих стран Персидского залива.
Важнейшей темой дискуссий стали представления о роли исторической мифологии в сегодняшних поисках разрушающихся в "постъялтинском" мире этнических и конфессиональных идентичностей (включая террористическую мифоисторическую самоидентификацию).
Не менее острые дебаты развернулись вокруг оценок роли спецслужб в становлении, окормлении и управляющих воздействиях на международный терроризм. Предметом спора стал выбор для оценки советского прошлого концепций коммунизма как "версии послепросвещенческого гуманизма" и коммунизма как "версии тоталитаризма".
Расхождений, повторим, было множество. Но несомненный результат семинара в том, что он позволил перевести диалог от уровня лозунгов и ярлыков к пусть еще неполному, но растущему взаимному пониманию. Пониманию оценок, пониманию позиций, пониманию целей, пониманию различающихся и совпадающих государственных интересов.
В связи с этим приведем мнения двух участников, высказанные в завершение семинара.
Ведущий семинара, президент фонда "Экспериментальный творческий центр" Сергей Кургинян:
"Силами, которые выстраивают отношения с двух сторон, должны быть сторонники прочной и эффективной государственности. Основаниями отношений - интересы государств. России и Израиля. Интересы и только интересы. Причем - действительно стратегические. Главная проблема - у тех сил, о которых я говорю, нет ни терминалов отношений, ни формата отношений, ни языка отношений. А взять все это из прошлого - значит все проиграть.
Отсюда важность построения прежде всего интеллектуального диалога. Не надо с ходу брать за рога политического быка. Надо обсуждать средства, которыми располагают политики. Может быть, все дело в том, что у них нет готовых средств нужного типа. Но ведь именно создание подобных средств - задача, которую можно решать на стыке интеллекта и политики. Именно на стыке! Вообще все новое рождается на стыке неких контрастных сред. Может быть, если новые средства будут - политики с готовностью ими воспользуются.
Поиск подобных средств - это и есть интеллектуальная повестка дня. А главное средство поиска - интеллектуальная дискуссия".
Депутат кнессета от партии "Наш дом - Израиль", заместитель министра правительства Израиля Юрий Штерн:
"Я думаю, что эта инициатива - поразительна... Это, может быть, то, что я искал все время, - нормальный диалог патриотов. То есть людей, которых, скажем, на российской стороне интересует не просто проблема, как достичь более высокого уровня жизни, но роль России, будущее русских и русской государственности, выполнение каких-то сверхзадач, которые русский народ брал на себя.
Вот разговор с ними, такой партнерский разговор, до сих пор никогда не происходил. Интеллектуальное собеседование на эти темы состоялось, наверное, в первый раз.
И оно может иметь историческое значение".
Что же, будем надеяться, что израильский политик прав. И что интеллектуалы и политики двух стран сумеют не только найти общий (и точный) язык для взаимного диалога, но и способствовать выводу этого диалога на уровень концептуальной и практической "большой политики".
