Вероника Майрив Мы - евроазиатская страна. Наш орел смотрит одной головой на Запад, а другой на Восток. И этот дуализм вот уже триста лет, со времен Петра, является объектом непрекращающегося диспута внутри российского общества. "Западники" и "славянофилы" - как бы они ни назывались на протяжении этих столетий - ведут затяжной спор о допустимых пределах модернизации (=европеизации) нашего социума.
Русское самообольщение
Оказавшийся в эмиграции идеолог декабристского движения Николай Тургенев в своей книге "Россия и русские", впервые изданной в 1847 г. в Париже, писал, что ответ на вопрос, в каком направлении суждено идти русскому народу, "уже определен самой действительностью: он должен идти к европейской цивилизации". По его убеждению, русский народ "в любом случае стал бы на этот путь: народы, как и отдельные личности, тянутся к благополучию, к просвещению". И далее: "Но его путь был решительно определен велением необыкновенного человека, употребившего все свои гигантские силы, чтобы подтолкнуть его к Европе. С тех пор уже не было сомнений, по какой дороге пойдет народ... Словом, путь европейской цивилизации стал для России... жизненно важным условием прогресса".
Обозначив эпоху Петра как стартовый этап движения России в Европу, Тургенев критически проанализировал реальное содержание и формы этого процесса за истекшие к тому времени полтора столетия. "Заимствовав у европейцев одежду и манеры, выровняв по их примеру улицы городов, восприняв их общественные обычаи, введя некоторые установления и назвав их европейскими именами, - писал он, - русский народ вообразил, что может считать себя равным в Европе..."
Подробный экскурс в творчество "подзабытого" Николая Тургенева кажется нам уместным и в силу поразительной глубины, прозорливости суждений автора. И в силу интригующих внешних обстоятельств. Ведь главная книга его жизни была запрещена в царской России; наложили даже запрет на все издания, содержавшие ссылки на нее. При советской власти табу на "Россию и русских" сохранилось (книга увидела свет в нашей стране лишь совсем недавно). Самого же мыслителя окрестили "основоположником либеральной легенды", идеи которого заведомо неверны.
Несколько десятков экземпляров французского издания книги Тургенева в середине XIX века все-таки попали в Россию. Но те, кто прочитал ее, - а среди них не только цензоры и приближенные к императору, но и опальные деятели декабристского движения - почти единодушно, хотя и по разным мотивам, отвергли идеи автора.
Выборочный прогресс
Осмелимся предположить, что причиной такого отторжения стало то, что в России исторически не было сколько-либо влиятельной прослойки реформаторов, которые бы понимали, что для достижения подлинного прогресса менять надо не мундиры или формы дорог, а саму конфигурацию общественного устройства. У нас же в России было всегда так: происходит лишь внешний порыв, появляются какие-то броские атрибуты достигнутого прогресса, и все как бы успокаиваются. И мало кто при этом задумывался о том, что, как предостерегал Николай Тургенев, "подобное самообольщение непременно замедлит его (русского народа. - Е.В., В.М.) движение к настоящей цивилизации".
Способность российского общества к восприятию европейской цивилизации, конечно, ограничена объективными обстоятельствами. "В самых цивилизованных странах Европы, - замечает Тургенев, - общественные институты развивались постепенно; все, там существующее, имеет свои корни и источники в прошлом; основы нынешней общественной, гражданской и политической жизни европейских государств были заложены преимущественно в Средние века. Для России Средних веков как бы не существует; все, что нужно для ее будущего процветания, ей приходится заимствовать у европейцев; она не может привить все это к своим древним установлениям..."
Вот, можно сказать, и докопались до сути. Российская история - это бесконечный ремейк петровского, ленинского, горбачевского и прочих революционных переворотов. "Главная идея, которую мы отстаиваем, - это свобода. Свобода, гарантированная демократией!" - провозглашали российские реформаторы конца XX столетия. Но снятия внешнего принуждения оказалось недостаточным: ощутив свою индивидуальность, наш человек - как это формулировал философ и психолог Эрих Фромм - почувствовал себя наедине с враждебным миром. Нас не научили выживать самостоятельно, из нас генетически вытравили чувство личного мужества и достоинства.
Получив свободу, люди в массе своей не познали, что с ней делать. И тогда чувство одиночества перед враждебным миром стало мотивом к избавлению от неожиданно свалившейся с неба свободы. Вот почему так востребованы оказались в начале нового века идеи соборности, ставшей почти синонимом "русскости". Потребность чувствовать себя частью какой-то общности - как компенсатор одиночества и бессилия перед миром - перевесила в мироощущении большинства потребность быть свободным. И большинство уже не волнует то обстоятельство, что без свободы - как показала историческая практика - невозможен ни реальный прогресс, ни подлинная конкурентоспособность России как нации.
"Те, кто столь предан национальному, быть может, и в самом деле хотят прогресса, но ошибка их в том, что они желают, чтобы прогресс состоял только в развитии того, что у них уже имеется. Иными словами, они хотели бы завоевывать ничего не покидая, получать, ничего не теряя. Такая борьба между национальными предрассудками и силой вещей порождает постоянные общественные колебания, выражающиеся то в желании идти вперед, то отступать. Отсюда смесь света и тьмы, европейских влияний и азиатских инстинктов... И весь этот хаос оказывается на руку власти, которая в силу традиционного для России абсолютизма умеет всегда и во всем перехватить инициативу".
Это опять Николай Тургенев. Опять - потому что, пожалуй, никто из отечественных мыслителей не сформулировал проблему с такой степенью выпуклости, заставляющей нас крепко задуматься: а способны ли мы вообще вырваться из этого заколдованного круга истории?
Алгоритмы элиты
"Слабость моральных принципов значительной части населения помогает любой партии завоевать ее лояльность, стоит лишь партии захватить государственную власть", - пишет Эрих Фромм в книге "Бегство от свободы". Разве не такое произошло у нас на президентских выборах 2000 года? Тогда разочарование людей во внешних свободах, помноженное на внутреннюю усталость и пассивность, было умело использовано теми политическими силами, которые пошли по пути замораживания реальных реформ, выдвинув национальное, "державное" как антитезу набившей народу оскомину идее свободы.
Тот алгоритм действий, который демонстрирует сегодняшняя политическая и деловая элита, направлен прежде всего на цементирование захваченных ею материально-властных позиций. И в контексте этой сверхзадачи - недопущение "избытка" цивилизации, законности, открытости внешнему рынку и т.д. Как подметил Николай Тургенев: "Эта власть тоже хочет цивилизации, но на свой лад... Делая вид, что искренне уважает цивилизацию, она требует от нее только того, что, по ее мнению, благоприятно и полезно для ее собственных интересов... В этом случае она и пользуется национальным как оружием, удобным для достижения ее целей".
(Как тут не вспомнить про "защиту отечественной промышленности" и прочие слоганы наших дней, когда под "национальным" подразумевается оборона интересов группы физических лиц, которые объективно работают больше на себя и на свои офшоры, нежели на нужды национального развития.)
Мы, Россия, как бы уже давно с Европой играем в кошки-мышки. Вроде как бы и европейцы (когда в Берлине и Париже фигурируем), и в то же время "евразийцы" (когда вторая голова орла летит в Пекин или, скажем, Ашхабад). Всем хотим казаться "своими" - и Бушу, и Шираку, и Туркменбаши. А как результат - никто нас "своими" не считает и до конца не доверяет.
Есть ли выход? Иль его вообще не стоит искать?
"Простой здравый смысл и повседневный опыт с очевидностью доказывают, что откровенность, честность, верность своему слову исключительно выгодны любому правительству, особенно правительству такой страны, как Россия. И я смело говорю: было бы гораздо честнее пойти по дурной дороге, порвать с цивилизацией, повернуться спиной к Европе, протянуть руку варварству и сообщить об этом всему миру; гораздо хуже, когда правительство, мягкой лапой поглаживая цивилизацию, в то же время выпускает когти и больно царапает ее, когда, устремляясь в азиатские потемки, оно продолжает лицемерно разглагольствовать о европейской просвещенности".
Тут Тургенев, конечно, все гиперболизирует: мол, лучше уж откровенный азиатский деспотизм, чем бесконечная раздвоенность и непоследовательность. Которые, как он и предрек, приведут к тому, что мы до сих пор наблюдаем: "Однако правительства, столкнувшись лицом к лицу с прогрессом и будучи вынужденными вести переговоры и считаться с цивилизацией, напрасно будут прибегать к разным средствам, отбирать то, что им подходит, и отбрасывать то, что им не по вкусу. Исход такой борьбы предрешен: победа останется за цивилизацией. Потому что уж если прикоснулся к цивилизации - воспринять ее возможно только всю, потому как она едина и неделима".
Мы не восприняли. И поэтому мало что по большому счету в российском общественном и государственном устройстве с тех пор изменилось. Как не было гражданского общества, так и нет. Как не было верховенства закона, так и нет. Как было отчуждение власти от народа, так и есть.
Инвестировать в свободу
Общеизвестно, что христианская православная культура формировала русскую славянскую цивилизацию. Одним из основополагающих признаков христианства является смирение, или терпение (если перевести это на светский язык). Терпение русского народа всегда понималось как одна из его базисных национальных черт. В политической жизни России терпение и близкая к нему соборность играли роль огромную, причем скорее негативную, чем позитивную. В "соборность" уходила личностная активность. Даже простонародные бунты, на первый взгляд декларировавшие личность, по сути, являли собой оборотную сторону медали.
"Общая черта авторитарного мышления состоит в убежденности, что жизнь человека определяется силами, лежащими вне человека", - замечает тот же Эрих Фромм. Однако терпение не мешает предпринимать какие-то действия ради достижения желаемого. Поэтому очень важно, где локализуется источник, который должен принести ожидаемое: вне человека или внутри него.
Очевидно, что на протяжении всей нашей истории культивировался первый вариант, тогда как для движения к прогрессу необходим второй. Чтобы Россия вышла на путь подлинно цивилизованного свободного государства, ее гражданин должен поверить в себя, в свои силы. А сама "вертикаль государства" строилась бы не сверху, как сейчас, а снизу - от человека в его обновляемом свободой и расширяющимися возможностями состоянии.
Инвестиции главным образом в человека, а не в "нефтянку", "оборонку" или расширение "геополитического пространства" - вот что позарез нужно России! Ведь народ наш всегда отличался умением синтезировать - открываться, вбирать, развивать. Уникальность российского национального характера - в самодостаточности и в то же время в потрясающей (если тем более ее развивать) способности синтезировать. При благоприятных условиях, возможных лишь при наличии свободных институтов, прогрессивное окажется не просто скопированным, срисованным с Запада, а увязанным с Россией через творческую способность ее народа к синтезу. И тогда у противников интеграционного восприятия европейской цивилизованности не будет резонов утверждать, что в своем движении к прогрессу люди теряют свою идентичность и самобытность.
У России много имен, которыми она может гордиться. Каждое имя - личность. Подлинные успехи нашего развития связаны именно с личным вкладом того или иного гражданина или группы граждан. Поэтому идея развития страны должна быть неразрывно связана с идеей развития личности. Только личность способна к творчеству. Россиянин должен почувствовать себя личностью, свободной творить свою судьбу, а через нее - судьбу своей страны. Тогда "я" не поглощается общим "мы". Тогда и свобода поведения, не нужная людям, растворившимся во "внешней силе" и верящим в ее всемогущество, окажется востребованной. Только внутренне свободный человек попросит свободы внешней. Так свобода останется идеалом, но акцент сместится в пользу снятия внешних преград. Тогда Россия сможет жить по модели: "Хорошо мне - хорошо моей стране" и станет предсказуемой для цивилизованного мира.
Чтобы достичь уровня управления, присущего цивилизованным народам, нужна не только хорошо организованная армия (увы, мощь последней не стала более грозной: удручают и ужасают мучительные жертвы, принесенные Россией в кровавой и истребительной войне с кавказскими горцами); внутреннее управление и правосудие также должны улучшаться и совершенствоваться, что можно осуществить лишь при помощи цивилизации. Обладая богатейшими естественными ресурсами, страна остается бедной и жалкой, если разум человека не умеет или не может извлечь из природы то, что она предоставляет в его распоряжение.
Переориентация национального самосознания в пользу внутриличностной свободы, умелое управление внешней политикой могли бы сделать Россию мировым лидером. На наш взгляд - это основная задача сегодняшнего ее правительства. В остальном хотелось бы пожелать последнему: "Laisser faire et laisser passer" (оставьте и не вмешивайтесь). Это самое верное средство для того, чтобы быстро вручить своему народу многочисленные благодеяния цивилизации.
Последние два абзаца почти дословно списаны у того же Николая Тургенева. Ибо лучше и чтобы еще актуальней звучало, написать трудно. Даже спустя полтора столетия.
