Марат Хайруллин
Алу Алханов: «Если я не использую этот шанс, народ не простит».
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Казалось, этот кошмар вновь повторяется – выстрелы, испуганные люди на улице, бесконечно тревожные слухи. Грозный, кажется, снова штурмуют, но кто и где – непонятно. Судя по обилию броневиков вокруг здания правительства, собираются атаковать именно административный комплекс, который уже взрывали один раз. Где-то в Центорое находится Путин, и от этого еще тревожнее. Сегодня нельзя придумать ничего страшнее, чем нападение на Путина. Последствия ночной атаки боевиков до сих пор никто не может оценить. И мы, приехавшие по приглашению Алханова, застряли в центре этого котла.
***
Любой, кто смотрит на жизнь благостными глазами отечественного телевидения, при въезде в Грозный испытывает определенное чувство раздвоенности. В свое время город военных трущоб, рекламируемый как самая ударная новостройка, потряс даже вечно довольного Грефа. Что уж тут говорить о людях, принуждаемых смотреть на собственную жизнь через объективы федеральных каналов. И все же нужно быть очень несправедливым, чтобы не заметить перемен. Блокпостов стало меньше, главные дороги заасфальтированы, а на центральном проспекте Победы прибавилось оштукатуренных зданий. Правда, это по большей части косметический ремонт, и люди по-прежнему живут без водопровода и канализации. Но два года назад они давились в очереди за несортовой мукой, а сейчас толкутся за мобильниками.
Безусловно, это главная примета времени: измученный народ уравняли в правах с остальной страной. Глядя, с каким значением местная молодежь носит аппараты, становишься прагматиком: не важно, под каким соусом самое независимое телевидение это подает, но экстренная связь в бесправных условиях – уже большое дело. И, возможно, эти телефоны сохранят не одну жизнь.
Собственно, именно этот прагматизм и заставил меня принять предложение из окружения Алханова. Конечно, для любого журналиста было бы лестно получить именное приглашение, но в определенном плане это было нелегкое решение. Позиция правозащитников в отношении бывшего руководства республики (и особенно Рамзана Кадырова) хорошо известна. Тем не менее можно сколько угодно дуться на Кремль, но нужно понимать, что даже самое демократическое правительство не пустит ситуацию на самотек в таком проблемном регионе, как Чечня.
═
***
═
Приглашая на встречу с Алхановым, мне обещали ответы на максимально жесткие вопросы, поэтому общение у нас началось с легкого напряжения. Мы сидим в накуренной кухне, в домике на окраине Грозного. Где именно – секрет. Накануне Масхадов через сайт «Кавказ-центр» пообещал убить вероятного победителя. Поэтому меры безопасности беспрецедентные. Алханов чуть напряжен. Впрочем, я тоже. Кандидат это замечает и наливает коньяк. Сам он не курит и не пьет (физически он подчеркнуто спортивен, кандидат в мастера спорта, самбист), и сигаретный дым вызывает его явное неудовольствие, но он мирится.
– Вас же, безусловно, поддерживает Центр? – начинаю я.
– Ты же реалист, как сегодня Чечне без поддержки Центра? Сам подумай, республика практически откинута в Средневековье. Мы зависим от Москвы буквально во всем. И я уверяю, что за поддержкой в Кремль обращались абсолютно все кандидаты. Да, у нас есть своя команда, – предваряет Алханов следующий вопрос. – И Рамзан Кадыров – член этой команды. Я знаю ваше отношение к этому человеку. Но еще раз говорю, давайте будем реалистами – сегодня он представляет реальную политическую силу, и мы будем работать вместе, тем более что цель у нас одна – мир на основе строгой законности.
Да, Ахмад-Хаджи в свое время ошибся и имел мужество признать это, – вновь опережает Алханов, видя мои сомнения. И сегодня даже самый отчаянный критик вынужден признать, что Чечня лета 2004 года не похожа на Чечню 2000-го или даже 2003 года. Я считаю, что главная задача на сегодняшний день, кто бы ни руководил республикой, – сделать мирные процессы, заложенные Ахмад-Хаджи Кадыровым, необратимыми.
Я начинаю говорить о зачистках, о том, что люди в черных платках на лицах, которых называют кадыровцами, виноваты в исчезновениях людей.
– Готов спорить, ты слишком сгустил краски, но почему вы не пишете о том, что и люди в черных масках, которых называют басаевцами, масхадовцами и ваххабитами, тоже ведут себя, мягко, говоря, не очень законно. И на их совести не одна сотня похищений. Что касается нашей стороны, то все, что зависит лично от меня, на сегодняшний день я сделал. Ты знаешь о распоряжении министра Рашида Нургалиева о том, что все проверки надо проводить в присутствии сотрудников прокуратуры, общественных наблюдателей и правозащитников. То же самое касается и операций, проводимых федеральными структурами, и мы обязательно добьемся соблюдения законности и здесь. Нужно время.
═
***
═
Готовясь к встрече с Алхановым, я пытался собрать все, что о нем известно. Милиционер, работавший всю жизнь на транспорте. Известно, что в конце восьмидесятых он руководил операциями, в результате которых было задержано несколько крупных партий наркотиков. Когда в республике началась война, то сразу выступил на стороне федерального Центра. С тех пор эта позиция не менялась. В 1996 году, когда оппозиция захватила Грозный, его сотрудники, запертые на железнодорожном вокзале, оказали ожесточенное сопротивление. Держались почти десять дней и ушли, только когда боеприпасы были на исходе. Тогда в отряде Алханова было ранено 22 человека, включая его самого. Говорят, что за тот бой Алханова представили к ордену, но он отказался. Посчитал неприличным принимать награды в условиях гражданской войны. После этого работал начальником милиции в городе Шахты Ростовской области. И как только в 1999 году Россия вернулась в Чечню, был вновь назначен руководителем транспортной милиции. В 2003 году был назначен министром внутренних дел Чечни. С 1999-го его пытались убить четыре раза. Во время последней попытки погиб эмир Гудермеса. Алханов почти не известен в России как политик. Однако в Чечне его знают. Команда Алханова позиционирует его как ярко выраженную компромиссную фигуру, человека, способного объединить расколотые тейпы и роды.
Мы проговорили с Алхановым далеко за полночь. Удалось преодолеть первоначальную напряженность, и Алу Дадашевич оказался очень интересным собеседником. Оказалось, что у нас есть что вспомнить общее (в августе 1996 года я как раз был в Чечне). И после встречи сложилось впечатление, что этот человек понимает трудность стоящей перед ним задачи. Так получилось, что мне довелось общаться со всеми лидерами Чечни военного времени – Дудаевым, Масхадовым, Кадыровым. И, на мой взгляд, пожалуй, только у Алханова есть уникальный шанс – войти в историю своего народа как президент-объединитель. Кажется, он четко понимает, какие задачи стоят перед ним. Мы очень долго говорим об этом, об экономике, прежде всего о том, что Чечня превратилась в своеобразную черную дыру бюджета, даже спорим.
– Понимаешь, деньги разворовываются еще на пути к Чечне, то есть это прежде всего финансовая дисциплина на уровне Москвы. Иными словами, я думаю, что вполне реально решить вопрос с компенсациями. Это сейчас главное, чтобы каждый человек получил деньги за разрушенное жилье. Кроме всего прочего, это и определенная стимуляция экономики. Да, небольшая, но для нас это очень важно┘
С этой точки зрения программа кандидата выглядит очень реалистично. Ничего лишнего, никаких обещаний золотых гор. Экономика будет строиться в обозримом будущем на двух основных базисах – на том, что налоги от нефти должны оставаться в республике, и на создании свободной экономической зоны. При полностью разрушенной инфраструктуре, пожалуй, это единственный выход. Правда, в обоих случаях небесспорный. В первом будет возражать концерн «Роснефть», получающий очень неплохую прибыль за счет добычи чеченской нефти. Что же касается особой экономической зоны, то это решение рассчитанно, видимо, прежде всего на деньги богатой московской диаспоры.
– Кто еще должен вкладывать деньги в республику, как не сами чеченцы? – говорит Алханов. – Это время пришло. Мы ведем переговоры с банками, приглашаем их открывать свои отделения в республике. Здесь главное – вопрос гарантий и безопасности. И это уже наша прямая обязанность.
Когда расстаемся, я говорю о том, что только время покажет, на сколько процентов будущий президент сможет выполнить свои обещания. На это Алханов криво усмехается:
– Сейчас главное – чтобы не убили, чтобы успеть хоть что-то сделать. Нам здесь к опасности не привыкать. Но, знаешь, за десять лет этого разброда у нас впервые появилась возможность что-то сделать, как свет в конце туннеля. Если я не использую этот шанс, народ не простит.
И, честно говоря, в тот момент показалось, что в этих словах была некая бравада. Пока не наступил следующий день.
═
***
═
Тревожная информация начала поступать вечером следующего дня. Около восьми часов пошли слухи, что напали на здание милиции Октябрьского района. Идет бой. Какая-то определенность появилась лишь к утру, когда стало понятно, что погибло много людей. Однако при всей трагичности события нужно сказать, что ингушского варианта удалось избежать. Ситуацию не выпустили из-под контроля. Боевики не смогли захватить ни избирательные участки, ни милицию. Однако от этого не легче.
Наткнувшись на сопротивление, боевики вышли на дорогу и, останавливая машины, стали убивать всех, кого подозревали в сотрудничестве с властями. Судя по всему, это была просто бойня. Безоружных людей, умоляющих о пощаде, расстреливали в упор и сваливали тут же на обочину. Выполнив план, мясники растворились в ночи. Шабалкину трудно верить, но, если судить по звериной жестокости нападавших (убивали даже женщин) и отрывочным свидетельствам переживших встречу с боевиками, они были обозлены своими потерями.
Утром, едва стихла стрельба, мы отправились по уже привычному маршруту – госпиталям и местам боев, искать правду. И, глядя на искалеченных, окровавленных людей, я в очередной раз задумался о том, что же происходит в республике. Масхадов, позиционирующий себя истинным президентом, призывает к кровавой резне, и его люди заходят ночью в город и, как баранов, вырезают десятки человек. Не абстрактных «кяфиров», а своих же мусульман-чеченцев. Почему этот человек с такой же истовой жестокостью не боролся, будучи легальным руководителем, с сотнями торговцев людьми в Ичкерии, с неуправляемым Басаевым, спровоцировавшим войну? И что сегодня он может реально предложить своему народу, кроме амбиций политика, желающего остаться игроком на властном поле? Что еще есть в его программе, кроме пресловутой независимости, резни и крови? Возможно, многие из тех, кто пойдет в воскресенье к избирательным урнам, имеют немало претензий как к Москве, так и к местным властям. Но они понимают, что время ожесточения прошло. Пора искать компромиссы.
═
Грозный–Москва
