Андрей Жемчугов – Каковы, на ваш взгляд, основные мотивы преступления в Беслане?
– Как все теракты, совершенные в России, захват заложников в Беслане – это комплекс идеологически-экономических задач, подтверждающих внутреннюю и политическую состоятельность бандитов.
– Насколько эта кровавая акция изменила общественное сознание в России и за рубежом?
– Думаю, что после Буденновска и «Норд-Оста» россияне и так знали, что у террористов нет ни религиозных, ни человеческих представлений о добре и зле. Может быть, изменилось то, что россияне стали бережнее друг к другу. И полузнакомые начали говорить друг другу: «Будьте осторожнее, берегите себя». Начали ходить в больницы к заложникам, выстроились очереди сдавать кровь. Что касается Запада, то, возможно, захват школы в Беслане прочистит ему мозги.
Кстати, никто из мирового сообщества так и не прокомментировал заявление Рошаля о том, где во время захвата был Красный Крест, который почему-то во всех иных ситуациях прилетает в первые два часа и берет на себя переговоры о еде, воде и медицинской помощи.
– Вы считаете адекватными действия наших силовых структур в сложившейся ситуации?
– Я ненавижу ситуацию, когда, насмотревшись телевизора, каждый мужик у пивного ларька и каждая домохозяйка лучше знают, как надо правильно проводить штурм. Для того чтобы оценивать действия силовиков, надо как минимум быть профессионалом в этой области и находиться на месте. С одной стороны, политическая позиция «никаких переговоров» ужасна, особенно когда заложники – дети. С другой, мировое сообщество не знает иных методов. Все пробы договариваться заканчиваются еще большей кровью.
Ужасно, что телеканалы снова сделали из этого рейтинговую вакханалию, как с подводной лодкой «Курск». Подобные вещи не дают ничего, кроме национального невроза. Психологи давно напоминают, что урон, наносимый нации подобной работой СМИ, если просчитать все инсульты, инфаркты, депрессии и суициды, по объему скоро начнет приближаться к урону, наносимому самими террористами.
– Ваш комментарий к случившемуся с точки зрения психолога?
– Все, что описано как синдром посттеррористического стресса, делится на две категории. Это типично детское поведение. В первом случае – наши власти плохо работают. Во втором случае – уйду в загул, все равно завтра все может кончиться.
Чем социально инфантильнее нация, тем более активно люди ведут себя по обеим упомянутым стратегиям. Взрослый человек в подобной ситуации задает себе вопрос: чем лично я могу помочь? Ответы у всех взрослых разные. Один, зная, как он сделал свое состояние, идет платить налоги. Потому что развал силовых структур упирается в нищенские зарплаты, и парни, рискующие жизнью за заложников, еле сводят концы с концами. Другой, зная, что у него нет лишних денег, идет сдавать кровь. Третий, как это делают какие-то женщины, – носит детям-заложникам в больницу фрукты и игрушки. Если не получается ни первое, ни второе, ни третье, есть возможность просто по-доброму посмотреть в глаза прохожему, потому что в стрессе находится вся страна.
