Николай Левичев Много лет назад мы с друзьями, второклашки, стояли на тротуаре Невского проспекта и смотрели, как мимо идут к Дворцовой площади праздничные первомайские колонны. Незабываемые детские впечатления от нескончаемого людского потока, флагов, музыки! Конечно, позже, к выпускному, мы уже понимали, что колонны идут по разнарядке, что на всенародную уборку картошки осенью отправляют молодых и бессемейных, что профсоюз – это не форма борьбы за права трудящихся, а организация по выдаче путевок.
И все же, когда по улицам «колыбели революции» шла колонна Кировского завода, ее сила и мощь вызывала неподдельное воодушевление. Дело было не в идеологии. А в том, что Путиловский завод и его люди были каким-то огромным организмом. И это существо – легендарное, овеянное славой. Оно было полноправным субъектом истории.
Мы знали, что несколько более старших, чем мы сами, поколений шли одной дорогой – они дружно уходили на фронт спасать страну, работали до изнеможения под блокадными бомбежками. Они были уверены, думали мы, что об одной шестой части суши в мире слышал каждый. Они могли ответить на любой вызов истории, опираясь на свое общее прошлое.
Теперь мы живем в другом мире. Трудящиеся заводов узнают из газет о том, что их хозяева размещают акции на лондонской бирже. В этих же газетах они читают, что владельцы нефтяных вышек ничего не инвестируют в геологоразведку и что, даже если собрать всех этих владельцев вместе, им все равно не хватит ресурсов, чтобы освоить нечто похожее на Самотлор.
Дети этих трудящихся болтаются по подворотням, бьют африканских студентов и кавказцев. Тем самым эти дети закладывают фундамент «общего прошлого» своего поколения. Видимо, в нем будет и воспоминание о том, как собирались в подвалах и кричали «Хайль» с перекошенными лицами. А делали это назло взрослым дядям и тетям, которые разводят руками: какой же фашизм? Как такое может быть в городе, который нацисты едва не удушили?
Теперь в России 1 Мая – скорее день огородов. Или языческий праздник Весны. А вовсе не день солидарности.
Но вопрос о солидарности остается открытым. Пусть ее классовое понимание – в прошлом, но общество не может жить без чувства солидарности. Правда, в условиях рынка на место солидарности пришел так называемый «социальный контракт». Имеется в виду, что различные влиятельные представители разных групп населения должны заключить между собой и с властью негласное «соглашение о намерениях». Другие идеологи считают, что солидарность может основываться только на какой-то определенной «национальной идее», при этом речь идет обычно об имперской или православной идеях. Но все это пока слишком абстрактно и рассудочно.
А в области массового сознания сегодня в России мы видим лишь «негативную» солидарность. Опросы показывают, что разные по доходам и положению граждане солидарны в отношении к Грузии, Прибалтике, Украине, в антиамериканизме, в отношении к мигрантам и т.д. Люди скорее испытывают сочувствие к тем, кто объединяется «против» – насилия на телевидении, коррумпированных чиновников, депутатов-болтунов┘
Но все мы чувствуем потребность другой, гораздо более глубокой солидарности «за» – и интуитивно понимаем, что это – и нормальные отношения между поколениями, и атмосфера взаимной поддержки, и чувство причастности к общей народной истории. А в конечном счете солидарность – это климат доверия в стране. И хотя мы больше не называем этот день днем солидарности, но то, что стоит за этим словом, для нас никуда не делось. И ничем не может быть заменено.
