Юрий Назаркин
Все идет к новой гонке вооружений. США разместят ПРО в Европе, Россия испытывает ракеты, способные ее преодолеть.
Фото Reuters
Отгремели литавры по поводу окончания холодной войны, отшумело бахвальство тех, кто считает себя победителем в этой войне, а в мире уже снова сильно похолодало. Похолодание проявляется отнюдь не только в словесном фехтовании. НАТО вплотную приблизилась к территории России. В Польше планируется размещение американских противоракет, а в Чехии – радара, что не может не вызывать нервной реакции с российской стороны. Правда, официальные, причем весьма высокопоставленные, лица из администрации США называют российские опасения «смехотворными». Смешливые, однако. Российская же сторона, относясь вполне серьезно к опасности нарушения стратегического баланса, готовит асимметричный ответ, испытывая новые ракеты РС-24, «Булава», систему «Искандер» и увеличивая свои стратегические силы, прежде всего за счет уже испытанных межконтинентальных ракет «Тополь-М». По сути дела, обе стороны закладывают сейчас основы новых военных программ, отказаться от которых будет с каждым годом все труднее. У гонки вооружений своя железная логика.
Пусть это пока еще не совсем холодная война, а скорее холодный мир, но ясно, что дело-то идет именно к ней. Со всеми вытекающими последствиями – гонка вооружений, взрывоопасные кризисы, «пушки вместо масла», «мы за ценой не постоим», затягивание поясов и закручивание гаек. Сценарий знаком до боли. Не пора ли подумать о выходе из этого порочного круга? Зачем же снова наступать на те же грабли? Но как это сделать?
Первые два вопроса, понятно, риторические, а что касается последнего вопроса, то ответа он требует настоятельно, но ответить на него непросто. Попробуем по крайней мере немного порассуждать, чтобы попытаться найти подходы к ответу.
Шаги к открытости
Конечно, современный мир сильно отличается от того, который существовал 20–30 лет назад. В то время в мире было два основных центра силы – США и СССР. Если эти две сверхдержавы договаривались между собой о чем-то, то получить согласие других игроков на международном поле было делом хотя и непростым, но вполне достижимым. Так, в частности, возник Договор о нераспространении ядерного оружия, ставший основой режима нераспространения. Биполярный мир породил важный процесс, связанный с режимом нераспространения, – переговоры об ограничении и сокращении вооружений. Стержнем этого процесса были двусторонние советско-американские переговоры об ограничении и сокращении ядерных вооружений. Главными их результатами стали Договор об ограничении систем противоракетной обороны (Договор ПРО), Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (Договор РСМД) и Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (Договор СНВ-1).
Все три договора позволили Советскому Союзу высвободить средства на мирные цели без ущерба для своей безопасности. Но не только в этом заключалось большое значение переговоров по ограничению и сокращению вооружений. Благодаря им в Советском Союзе возник и развился межведомственный механизм подготовки, с участием высококомпетентных экспертов, важных решений по военно-политическим вопросам. Такие решения стали приниматься с учетом многих внутренних и внешних факторов, более взвешенно, с видением перспективы и системы приоритетов. Более того, переговоры повели к тому, что существовавшая в Советском Союзе мания секретности стала уступать место большей открытости (разумеется, на взаимной основе с партнером или партнерами по переговорам), что позволило обществу в определенной мере контролировать процесс. Без преувеличения можно сказать, что переговоры способствовали демократизации советского общества.
Разрушение баланса
Каково же положение сейчас?
Семь лет назад с приходом к власти республиканской администрации Буша-младшего руководство США, видимо, решило, что ликвидация Советского Союза автоматически оставила в мире один центр силы – США. Соответственно выстраивается и американская внешняя политика. Ее отправной точкой стал принцип одностороннего силового решения возникающих проблем. В области сокращения вооружений этот новый подход материализовался в том, что США вышли из Договора по ПРО, чтобы строить ПРО. Они отказались ратифицировать Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ), отказались от Договора о дальнейшем сокращении и ограничении наступательных стратегических вооружений (СНВ-2) и прекратили завязавшуюся при предыдущей администрации Клинтона подготовку переговоров по СНВ-3. Все это нанесло серьезнейший удар по Договору о нераспространении, который основан на принципе баланса обязательств: неядерные государства отказываются от возможности обладать ядерным оружием, а ядерные державы сокращают свои ядерные вооружения и помогают неядерным государствам в мирном использовании ядерной энергии.
Итак, Договора ПРО больше не существует. Переговоров по сокращению вооружений не ведется. Договор РСМД пока еще действует, хотя с российской стороны звучали заявления о возможности выхода из него, чтобы иметь возможность вновь делать ракеты средней и меньшей дальности в порядке противодействия предполагаемому развертыванию компонентов ПРО в Польше и Чехии. Срок действия Договора СНВ-1 истекает в конце 2009 года. Он, согласно его положениям, может быть продлен еще на пять лет, если стороны за год до истечения срока его действия, то есть до 5 декабря 2008 года, примут на этот счет соответствующее решение. Но будет ли такое решение принято?
В 2002 году США и Россия подписали Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (Договор СНП), согласно которому Вашингтон и Москва намерены сократить свои стратегические арсеналы к концу 2012 года до 1700–2200 ядерных боезарядов у каждой стороны. Вроде бы – как славно! По сравнению с 6000 боезарядов, допускаемыми Договором СНВ-1, в три раза меньше. Да только при ближайшем рассмотрении картина оказывается далеко не столь лучезарной.
Обратный эффект
Во-первых, американская сторона понимает указанный уровень, согласно заявлению президента Буша, только как уровень для «оперативно развернутых стратегических боезарядов». Следовательно, боезаряды сверх этого уровня будут храниться на складах, откуда они в любой момент могут быть возвращены в оперативно развернутое состояние и занять свое прежнее место на средствах доставки, сокращение которых договором не предусматривается.
Во-вторых, договор не предусматривает никаких мер контроля. Более того, он их по сути дела полностью исключает, поскольку касается только боезарядов, а национальные технические средства контроля, которые можно было бы использовать независимо от того, предусмотрено ли это договором или нет, не «видят» боезарядов в отличие от средств их доставки.
В-третьих, даже если бы договор и предусматривал какие-либо меры контроля, противоположная сторона не смогла бы проверять количество оперативно развернутых ядерных боезарядов, так как он не содержит правил засчета боезарядов за средствами доставки, как это предусмотрено Договором СНВ-1 (за каждым типом ракеты засчитывается заранее установленное количество боеголовок; аналогичные правила действуют и в отношении ядерных вооружений тяжелых бомбардировщиков, хотя ввиду специфики воздушного компонента они более сложны). Единственной мерой контроля могло бы быть разрешение инспекторам противоположной стороны не только пересчитывать боезаряды на каждой наземной и морской ракете, а также на каждом бомбардировщике, но и проверять, является ли этот боезаряд ядерным или неядерным. Невозможно себе представить такую открытость не только в ближайшем, но и в весьма отдаленном будущем. В Договоре СНП есть и другие дыры, но отмеченное выше – главное, что позволяет утверждать: Договор СНП – это по сути своей не договор, а заявление о намерениях.
Пока действует Договор СНВ-1, хотя он формально и не связан с Договором о СНП, система проверки СНВ-1 позволяет контролировать уровни стратегических наступательных вооружений. Если он продлен не будет, такой контроль исчезнет.
Не случайно и в американском Сенате, и в российской Думе при ратификации Договора СНП возникли серьезные озабоченности в связи с недостатками договора. Во всяком случае, оба законодательных органа высказались за придание договору большей эффективности. Повышение эффективности связывается в первую очередь с принятием мер проверки и прозрачности, а также с правилами засчета стратегических ядерных боезарядов за средствами доставки.
Договор СНП был заключен в весьма специфических условиях, когда и новая администрация США, и новое руководство России примеривались друг к другу и к новой геополитической ситуации в мире. На том этапе он сыграл свою роль, которую можно определить со знаком плюс, хотя и не очень большим. Однако этот маленький плюс оборачивается большим минусом, поскольку те элементы взаимного доверия, которые прорезались при его заключении, неизбежно сменяются сильной взаимной подозрительностью, что ведет к новой гонке вооружений под прикрытием их формального, но непроверяемого сокращения.
Именно такую реакцию Договор о СНП вызвал уже при его ратификации, когда Государственная Дума приняла заявление «Об обеспечении поддержания боевой готовности и развития стратегических ядерных сил Российской Федерации». По сути дела, это заявление нацелило президента и правительство России на укрепление и развитие стратегических ядерных сил, а не на их сокращение.
Таким образом, если заключенные в конце 80-х – начале 90-х годов соглашения о сокращении вооружений (РСМД, СНВ-1) стимулировали усилия сторон по дальнейшему сокращению ядерного оружия, то Договор СНП привел к прямо противоположному результату, подтолкнув гонку вооружений.
Многосторонние меры
Конец двуполярного мира не означает, что он стал однополярным. Быстро наращивает мускулы Китай, развивается ядерная Индия, весьма самостоятельно ведет себя «старое» – западноевропейское – ядро Европейского союза. Россия, потерпевшая за последнее десятилетие прошлого века катастрофический обвал, нанесший ущерб экономике страны и ее обороноспособности, постепенно ликвидирует последствия этого обвала.
Все существующие в мире центры силы – ядерные. Поэтому, если всерьез говорить о сокращении ядерной угрозы в мире, необходимо думать о многосторонних мерах по сокращению ядерных вооружений. Однако коль скоро США и Россия сохраняют ядерные арсеналы, намного превышающие арсеналы других ядерных государств, то инициатива по возобновлению процесса сокращения ядерных вооружений должна исходить в первую очередь от них.
По всей видимости, нереалистично ожидать каких-либо изменений в позиции США до инаугурации нового президента в январе 2009 года. Исходя из этого представляется возможным следующий подход к ответу на вопрос, как избежать новой гонки вооружений и холодной войны.
Необходимо вести дело к началу переговоров с США о новом договоре, который по истечении действия Договора СНВ-1 заменил бы и его, и СНП. Его основу могли бы составить проверенные жизнью, отработанные на практике и оправдавшие себя положения Договора СНВ-1. В качестве отправной точки для определения уровня сокращения можно было бы взять уже согласованный для Договора СНП уровень в 1700 боезарядов.
С развитием ракетной техники у целого ряда стран, создающих ракеты именно той дальности, которые запрещены для России и США по Договору РСМД, последний становится все большим анахронизмом. Поэтому возникает вопрос о замене этого двустороннего договора многосторонним. Очевидно, не так просто будет вовлечь в такой договор все страны, обладающие соответствующими ракетными вооружениями. Но начинать-то надо.
Разумеется, ждет своего решения и вопрос о многостороннем соглашении относительно расщепляющихся материалов, который уже целый ряд лет безуспешно обсуждается на Конференции по разоружению в Женеве.
* * *
В следующем году в США (как и в России) произойдут президентские выборы, к власти придут новые люди. Если они убедятся в бесперспективности курса на одностороннее силовое давление, перспективы на возврат к переговорам о сокращении вооружений станут более благоприятными. Многое зависит от того, насколько наша страна сможет укрепить свою экономику и соответственно обороноспособность. Важно, однако, чтобы обороноспособность подкреплялась адекватным экономическим уровнем. В противном случае у наших оппонентов может возникнуть соблазн использовать гонку вооружений для экономического изматывания России, как это было в период холодной войны.
Конечно, вопрос о том, как смена власти в Белом доме повлияет на внешнюю политику США, – это задачка со многими неизвестными. Российская внешняя политика, несмотря на предстоящие президентские выборы, выглядит более предсказуемой (хотя нюансы не исключаются). Но, думается, заблаговременная экспертная проработка – и с российской, и с американской стороны – вопроса о предотвращении новой гонки вооружений могла бы сослужить полезную службу. В России есть центры, профессионально занимающиеся вопросами международной безопасности (Институт США и Канады, ИМЭМО и др.). Почему бы не заняться проработкой этого вопроса?
