Андрей Федоров
На пространстве СНГ предстоит цивилизованный развод. Самое главное здесь для России – сохранить прочность своих позиций.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Последние годы значительно изменили место России в мире. Стало совершенно очевидно, что, основываясь на устойчивом экономическом развитии, Российская Федерация заинтересована в укреплении своих внешнеполитических позиций и стремится вновь быть глобальным политическим игроком, во многом опираясь на опыт стратегии глобального присутствия, реализованной Советским Союзом.
При всех достижениях и сложностях в сфере внешней политики Россия сегодня чувствует себя в целом на мировой арене гораздо более уверенно, чем десять лет назад, и, что самое главное, она стремится защищать свои национальные интересы именно с точки зрения прагматизма. Естественно, что такой подход во многом вызывает и беспокойство, и порой даже прямое неприятие со стороны Запада, который объективно заинтересован в ограничении внешнеполитической и внешнеэкономической экспансии России рамками традиционных правил игры последних полутора десятилетий.
Думается, что настало время России открыто и, может быть, достаточно жестко заявить о новом этапе своей внешней политики – о стратегии «глобального проникновения», основой которой может быть создание качественно нового механизма политического и экономического влияния России в мире.
Речь идет о многообразном и многогранном процессе, который, на мой взгляд, займет по крайней мере 5–7 лет и потребует определенных изменений как во внешнеполитической деятельности государства, так и в стратегии и тактике деятельности российского бизнеса.
Благоприятные возможности
Чем, на мой взгляд, определяются основные условия возможности реализации этой стратегии?
Во-первых, упомянутым выше ростом экономической мощи России и расширением, пусть даже в основном за счет энергетики, влияния на мировую экономику. Экономически сильная Россия объективно должна быть глобальным игроком как с точки зрения защиты собственных интересов, так и с точки зрения повышения устойчивости российской экономики перед лицом возможных в ближайшие годы мировых экономических и финансовых кризисов.
Во-вторых, у Запада сегодня в отличие от начала 1990-х годов нет сколь-нибудь реально существующей совместной позиции в отношении России. Более того, наблюдается в целом ряде случаев если не раскол, то почти что открытое противостояние и в отношении того, как поступать с Россией сейчас и на перспективу.
В-третьих, Запад, и прежде всего США, объективно больше загружен проблемами Ирака и Афганистана, чем российскими делами, что в целом ослабляет возможности эффективного влияния на мировую политику. Для Запада предстоящие годы объективно будут временем новых сложных вызовов, в том числе в контексте практически неизбежного расширения НАТО до глобального уровня.
В-четвертых, ситуация с Ираном, Северной Кореей, а также на Ближнем Востоке не может быть разрешена без достаточно активного участия России (в ряде случаев даже без ее определяющего участия).
В-пятых, становится все более очевидным, что теория однополярного мира потерпела крах и что мы вступаем во многом в гораздо более сложно организованный мир, где будут действовать уже другие критерии оценки мощи того или иного государства. Ядерное оружие остается весомым фактором, однако внутренняя стабильность государства и его вес на мировой арене определяются уже совсем другими параметрами.
В-шестых, за последние годы Россия обзавелась новыми союзниками в различных регионах, которые также прямо заинтересованы в ослаблении влияния США в мире. Среди них, например, Венесуэла, Бразилия.
В-седьмых, у России в настоящее время есть все возможности обеспечить на новом технологическом уровне решение вопросов своей национальной безопасности без риска быть ввергнутой в новую гонку вооружений.
В-восьмых, ситуация на энергетических рынках объективно поднимает роль и значение России практически на всех географических направлениях. Можно с уверенностью сказать, что в ближайшие годы не произойдет снижения цен ни на нефть, ни на газ. Более того, нарастание напряженности вокруг Ирана, сохранение нестабильности на Ближнем Востоке могут поднять цену на нефть выше планки в 100 долл. за баррель.
В-девятых, Россия сумела не просто закрепиться, но и стать действительно неотъемлемой частью целого ряда ключевых международных механизмов, включая «восьмерку». Пока единственной весомой структурой, за бортом которой мы находимся, является Всемирная торговая организация. Но это некритично.
В-десятых, сегодня внутри страны существует уникальный консенсус по абсолютному большинству внешнеполитических вопросов, что дает возможность президенту РФ действовать весьма активно и опираться при этом на поддержку населения России и всех политических партий.
Совершенно ясно, что следующая Государственная Дума будет полностью следовать за президентом в вопросах международных отношений.
Соответственно в этих условиях было бы, видимо, ошибкой не воспользоваться складывающейся в целом благоприятной для России ситуацией. Именно сейчас появилась возможность действительно не только заниматься текущими тактическими вопросами, а выстраивать новую схему стратегической, глобальной игры, которая сделает Россию только сильнее.
От бизнеса до обороны
Как и по каким направлениям можно и нужно было бы реализовывать концепцию глобального проникновения?
Прежде всего речь идет о том, что это проникновение должно включать в себя как политические и экономические, так и военные компоненты и его «внутренняя структура» должна быть достаточно сбалансированной и принимать во внимание соответствующие геополитические реалии и особенности.
Крайне важна скоординированность всех предпринимаемых шагов вне зависимости от того, осуществляются ли они на уровне государственной власти или по линии российских бизнес-структур. При этом нужно понимать, что речь идет действительно о долгосрочном проекте, условия которого могут периодически меняться, и для нас принципиально важно обеспечение устойчивости механизмов деятельности России на этом направлении. То есть уже сейчас требуется более четкое видение того, каким мир может быть через 10–15 лет и каким может быть место России. И не нужно бояться выстраивать одновременно несколько сценариев развития ситуации.
Что же касается практических аспектов стратегии глобального проникновения, то, на мой взгляд, можно было бы выделить несколько ключевых.
Прежде всего, как представляется, важно значительно усилить присутствие России – от экономического до военного – на постсоветском пространстве в его новом измерении. Совершенно ясно, что потенциал СНГ практически исчерпан и впереди нас действительно ждет «цивилизованный развод», который, по всей видимости, будет значительно ускорен в ближайшее время Украиной.
Соответственно главной стратегией должно быть не сохранение СНГ любой ценой, а практическая защита российских интересов, в том числе через интенсификацию двусторонних связей и соглашений, охватывающих все – от бизнеса до обороны.
Для России принципиально важно, используя свои новые экономические возможности, не просто расширять свое присутствие на рынках стран СНГ, но становиться крупным собственником во всех смыслах этого слова. При этом очень высока роль государства в том, чтобы в ближайшее время обеспечить российским компаниям возможности не только и не столько совместных проектов, сколько приобретения их в собственность или создания «с нуля» новых. Для этого, думается, можно было бы использовать и часть государственных резервных средств, в частности Стабфонда. Экономическая выгода будет намного выше в конечном счете, чем проценты по банковским депозитам или гособлигациям США.
Тем более что, например, в Центральной Азии нашими конкурентами все сильнее выступают Китай, Иран, Корея, США и другие страны.
Что касается военного присутствия, то его нужно реализовывать там, где это действительно возможно и необходимо, – в частности, на том же центральноазиатском направлении. Я считаю, что самая главная угроза интересам России может возникнуть именно там как вследствие возможной внутренней дестабилизации ситуации в отдельных государствах региона, так и из-за возникновения радикального исламского «мегагосударства» после возвращения талибов к власти в Афганистане и крушения под натиском исламистов нынешнего режима в Пакистане. Тем более что такое государство будет иметь в своих руках уже готовое ядерное оружие, а международные возможности влияния на него будут минимальны.
Глобальное проникновение с военной точки зрения должно также характеризоваться не только возобновлением полетов стратегической авиации, но и возвращением на постоянной основе флота в Средиземное море, а также значительным расширением «зоны ответственности» Тихоокеанского флота, включая, в частности, возможные совместные действия (опять же на постоянной основе) с ВМФ Китая по борьбе с пиратством и обеспечению безопасности в районах освоения морского шельфа.
Кроме этого, на повестку дня объективно встает вопрос о создании в Вооруженных силах России своего рода «Арктического командования», которое будет обеспечивать защиту наших интересов на этом пока еще специфическом направлении.
Одним из компонентов может быть и создание в самом ближайшем будущем военной структуры Шанхайской организации сотрудничества.
Безусловно, нынешнее положение дел в мире требует качественного анализа на основе многосторонней информации. Нет ничего зазорного в том, чтобы значительно усилить деятельность российской внешней разведки на ключевых направлениях, прежде всего обеспечив возможность постоянного доступа к механизмам принятия решений в странах Запада и влияния на них. Именно это направление имеет гораздо большее значение, чем получение сведений военного или военно-технического характера.
С определенной корректировкой на время можно сказать, что Россия сегодня должна иметь такие же возможности, какими Советский Союз располагал в Германии и Японии перед Второй мировой войной. Тем более что нынешнее российское руководство никогда не допустит недооценки данных, как это было со Сталиным в мае 1941 года.
Понятно, что такой подход не слишком тепло будет воспринят Западом, но вопрос стоит прямо – без создания новых «механизмов влияния» нам не решить многие вопросы в политической и экономической сферах во взаимоотношениях с зарубежными партнерами при всей их порой внешней теплоте.
Но главным в отношении Запада (внешнего мира в широком смысле слова, включая и страны Восточной и Центральной Европы, а также Прибалтику) должно стать глобальное проникновение в экономической сфере.
Оно, на мой взгляд, должно осуществляться тремя основными путями.
Раздвигая границы
Первый путь – это развитие и укрепление транснациональных корпораций с российским базированием. Наиболее яркие примеры – РУСАЛ, «Газпром», «ЛУКОЙЛ». Это самый эффективный путь как с экономической, так и с правовой точки зрения, дающий возможность постоянного расширения присутствия, создания вокруг него широкой инфраструктуры (включая распределительные сети, сбытовые компании и даже средства массовой информации).
При этом данный процесс может происходить как с использованием российских финансовых ресурсов, так и с широким привлечением собственно западного банковского капитала, и, что самое главное, он практически не имеет границ. Естественно, что будут существовать определенные препятствия с точки зрения монополизации, но хорошо известно, как именно их можно обойти даже при строгом законодательстве Европейского союза или США.
Второй путь – активное приобретение компаний на Западе и создание собственных финансово-промышленных структур через систему офшоров, а также временных структур, где российское начало будет внешне полностью отсутствовать.
Российское происхождение капитала до сих пор еще пугает многих, поэтому будет вполне оправданно в целом ряде случаев просто не показывать это. Именно таким путем в конечном счете можно будет как увеличить долю в акциях и в крупных компаниях типа EADS, так и просто полностью перевести под свой контроль менее крупные образования.
Третий путь – участие российских компаний в многосторонних проектах, в частности, в сфере энергетики в Латинской Америке, где у нас есть интерес, но в одиночку мы просто не потянем.
Российский бизнес объективно в перспективе должен все больше выходить за свои национальные границы, и поэтому уже сейчас надо задумываться над тем, чтобы на ключевых направлениях была выработана четкая поэтапная стратегия проникновения и взятия под свой контроль тех структур, которые имеют для России первостепенное значение.
В конечном счете нужно ориентироваться на то, чтобы к 2020 году в списке ста крупнейших мировых компаний российские (или базирующиеся на российском капитале) компании занимали не менее четверти.
С политической точки зрения Россия в ближайшее время должна завершить процесс своего вхождения во все влиятельные международные и региональные образования, в первую очередь в ВТО, и проводить в них самую активную повседневную политику, а не оживляться преимущественно во время проведения тех или иных саммитов.
Мы пока что не используем в полной мере все те возможности, которые нам объективно предоставляют такие структуры, например, Совет Европы, где мы вполне можем быть более наступательными, инициируя те или иные вопросы политического и гуманитарного характера.
По всей видимости, составной компонентой политической части нашего глобального присутствия должно быть качественно иное, чем сейчас, присутствие на мировом рынке СМИ и телекоммуникаций.
Нужна не только Russia Today (хотя это в целом весьма неплохой проект), а нужно создавать современную медиаимперию типа того, что создал Руперт Мэрдок. На первом этапе это вполне можно делать совместными усилиями с некоторыми нашими партнерами, например с Китаем, ибо в этой сфере наши интересы объективно совпадают.
Таким образом, подчеркну еще раз, речь идет о стратегическом глобальном плане, реализация которого объективно выгодна Российской Федерации и который отвечает ее национальным интересам.
Естественно, что это вопрос для достаточно широкой дискуссии, но, думается, начинать ее нужно именно сегодня, с тем чтобы следующий президент Российской Федерации мог делать практические шаги на этом направлении, опираясь на все, что было сделано Владимиром Путиным за последние годы.
