Виктор Шейнис
Все говорят о Южной Осетии, и мало кто заметил, что глава Абхазии Сергей Багапш завладел Гальским районом, населенным грузинами.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Меня порадовала статья Константина Ремчукова («НГ» от 05.09.08). Когда волны псевдопатриотического экстаза хлещут со страниц большинства газет, изливаются с экранов телевизоров, когда во всей этой круговерти истончается, рвется в клочья разумное понимание себя и окружающего мира, которое как будто бы начало утверждаться в нашей жизни лет 20 тому назад, – вдруг раздается трезвый и спокойный голос, и это немало.
У меня нет иллюзий. Переломить напор безумия не удастся. Речь не о «горланах-главарях» эфира – их ремесло оглупления людей действует безотказно. Горько, что эта волна захлестнула немало тех, чья репутация казалась – да и была – приличной. Уважаемые ученые и «мастера культуры» суетливо спешат отметиться, даже еще не услышав вопрос: «С кем вы?» Впрочем, для историка здесь нет ничего нового. В позапрошлом веке либералы не услышали Герцена, клеймившего душителей Польши, и заглох «Колокол». Сто с лишним лет спустя не увидели горстку храбрецов, вышедших на Красную площадь с протестом против вторжения в Чехословакию, и режим продолжал загнивать еще 20 лет. Наивно рассчитывать, что разговор на страницах культурной, но не очень тиражной газеты пробьет завесу лжи, обволакивающей стереотипы массового сознания.
Так что же – dixi et animam meam salvavi? Нет, не только. Константин Ремчуков поднял очень сложные вопросы, ответы на которые не однозначны и не очевидны. Ибо в кровавых событиях недавних дней есть жертвы, сломанные человеческие жизни с обеих сторон (я говорю не только о погибших), есть побежденные, но нет правых и нет победителей. Я с уважением отношусь к выступлению главного редактора «Независимой газеты». Согласен с большинством его высказываний. Но в его статье вижу также приглашение к дискуссии и хотел бы высказать некоторые несогласия. Главных у меня – два.
Я не согласен, что «наши действия в ответ на развязывание войны Грузией были правомерными». Конечно, Россия не могла стоять в стороне, когда грузинские «Грады» лупили без разбора по городу. Но хотя для того, чтобы принять решения, оставались не часы, а минуты, наши ответные действия могли воспоследовать в некотором диапазоне вариантов, а избран был вариант самый сокрушительный и агрессивный. Видимо, потому что он в наибольшей мере отвечал планам российского руководства, выходящим далеко за рамки локального конфликта. Ударом наотмашь демонстрировали, как «Россия поднимается с колен», и урок преподносили не только Грузии. Но главное даже не в этом.
События не начались и не закончились 8 августа, и вырывать их из протяженного контекста нечестно. Да, акция Саакашвили была безумной: политик должен трезво оценивать собственные возможности. Было ясно, что российская власть, которая уже давно вгрызлась в территории, которые она лишь номинально признавала за Грузией, заглотанные куски не отдаст – ни миром, ни войной. И не так уж важно, вертел ли хвост собакой или он выполнял предписанную роль. Не для того брали на содержание Абхазию и Южную Осетию, поощряли правителей, которых Ремчуков наблюдал в московском ресторане (а при случае устраивали им публичную порку – когда, например, не понравились результаты выборов в Абхазии), с размахом раздавали российские паспорта на чужой территории, всячески подпирали сепаратистские режимы, чтобы все это отдать «за так»!
Было, правда, одно (но серьезное) обстоятельство, оправдывавшее действия нашего государства что при Ельцине, что при Путине. Это стойкое нежелание большинства абхазов и осетин возвращаться в состав метрополии. Пойти ему навстречу означало бы поставить под сомнение то, что Россия делала в Чечне. Поэтому и поддерживали status quo, выжидая повода, который позволил бы от него избавиться. Помог Саакашвили. А надо было не юридическую фикцию и фактическую аннексию сохранять, а искать компромиссное решение. Которое, конечно, не могло быть легким и устраивать всех во всем. Но поезд уже ушел, произошедшее необратимо. До войны можно было бы, предотвращая ее, вести переговоры о том, как компенсировать Грузии утрату территорий, но этого сейчас никто делать не будет. Это поняли европейские депутаты – и отступились. Так что же остается тем, кто хочет сохранить честную и объективную позицию и не поддается охватившей нашу страну пандемии – державнической, антигрузинской, антиамериканской?
Во-первых, надо громко говорить о том, что пытается затушевать официальная пропаганда, – также и о несправедливостях, которые были сотворены и сейчас продолжены по отношению к грузинскому населению «непризнанных республик». Ведь из Абхазии не без помощи банд, пришедших с Северного Кавказа (вспомним хотя бы Басаева), были выдавлены грузины, которых насчитывалось почти втрое больше, чем абхазов. Почему административные границы Абхазии (в отличие от государственных – Грузии) неприкосновенны и Багапшу, на которого никто не нападал, позволили завладеть Гальским районом, населенным грузинами? Меня не оставляет подозрение, что грузинского вторжения ждали, чтобы им воспользоваться для завершения этнической чистки.
Во-вторых, я согласен с Константином Вадимовичем в том, что поспешное признание «независимости» территорий, которые ни экономически, ни геополитически самостоятельно существовать не могут, сомнительно, преждевременно и контрпродуктивно. Но я бы пошел дальше. По какому праву «зона ответственности» российских «миротворцев» распространена далеко вглубь Грузии? По какому праву они ведут себя там как в оккупированной стране? Кто несет ответственность перед жителями разоренных и разграбленных грузинских сел? Почему великая держава позволяет себе говорить с малой страной – нравится или не нравится нам ее президент – языком, каким говорил лет 70 тому назад известно кто с Чехословакией и Польшей? И почему официальные лица не одергивают расхрабрившихся «экспертов» и отставных генералов, толкующих о том, что следовало идти на Тбилиси и свергать избранного народом президента? Речь идет о вещах очень серьезных. Не присутствуем ли мы при перемене и внешнеполитического – назад к Громыко и Устинову, и внутриполитического курса под фанфары «грома победы» над «агрессором»?
В-третьих, свершившееся не поправить, но из него надо извлекать уроки. И здесь – второе мое несогласие с Константином Ремчуковым. Противоречие между двумя принципами международного права, которые обычно в официальных документах идут в подбор, через запятую, – территориальной целостности государств и права народов на самоопределение – реальное противоречие жизни. Его нельзя снять, приняв один принцип и забраковав другой. Каждая ситуация уникальна. В Косово она не такова, как на Восточном Тиморе, и в Северной Ирландии отличается от Басконии и Корсики. Попробуйте объяснить армянам Нагорного Карабаха, пережившим блокаду, бесчинства наместников из метрополии, артиллерийские обстрелы (я все это знаю не понаслышке) – так вот, попробуйте объяснить им приоритет территориальной целостности Азербайджана. Как минимум следовало бы согласиться в том, что сложившиеся сегодня ситуации нельзя менять силой, через кровь, хотя это, увы, тоже не всегда получается. Выход – как правило, неимоверно трудный – в настойчивом поиске компромисса. Им всегда кто-то останется недоволен, да и «посредники» не преминут поиметь на том свой интерес. Но иного пути нет, если мы не хотим жить в планетарном сумасшедшем доме.
В чем я убежден, так это в том, что нам, желающим мира и добра своей стране, не следует – сегодня и на обозримую перспективу – и заикаться об отказе от конституционно оформленного федеративного устройства России. Попытка изменить Конституцию как раз и отворила бы ящик Пандоры, оживила бы погашенные, слава богу, конфликты, раздиравшие Россию в начале 90-х. Да и держатся сегодня наиболее «отвязанные» национально-региональные элиты, лицезрение которых не вызывает добрых чувств у моего коллеги, не только и не столько местными связями, сколько благоволением Кремля. Наглядный пример – Ингушетия.
Может быть, и у нас когда-нибудь заработает «плавильный котел», как в США, где он в преддверии президентских выборов 2008 года выдал феноменальный результат воспитания этнической терпимости, – но ведь Соединенные Штаты отнюдь не собираются уходить от федерализма. Конечно, сейчас наша власть, если захочет, и референдум проведет, и нужный ей результат на нем получит. Во всяком случае, в масштабе всей страны. А как отнесутся к этому неразвращенные элиты (которые станут прикидывать, где навар гуще), а население республик? Боюсь, что это даже не шкатулку Пандоры открывать, а идти на склад боеприпасов с зажженным факелом. Я знаю, как трудно протекал конституционный процесс в начале 90-х, и вынес твердое убеждение: к Конституции, хороша она или плоха, – только со скальпелем, а не с топором. И еще: не торопись, не навреди!
Да мы ведь и шли в последние годы через властную вертикаль, деформацию избирательной системы, партийное строительство сверху, метаморфозы Совета Федерации, назначаемость губернаторов, «суверенную демократию» и т.д. к утверждению унитарного государства на деле. Чему поможет отмена федерализма в Конституции? В условиях большой и очень разнообразной России демократическим может быть только федеративное государство. Наши главные проблемы – в ущербности и демократии, и федерализма. Конституционными поправками здесь дело не поправить. Но это предмет отдельного разговора.
