Евгений Примаков
Одна из проблем с ядерными боеголовками состоит в том, как их считать.
Фото из книги «Оружие России», т. 7, М., 1997
Место России в современном мире определяется прежде всего тем, что уже после ликвидации СССР она сохраняется в качестве самой большой по территории страны в мире, в недрах которой сосредоточена весьма значительная часть основных природных ресурсов планеты, обладает большим интеллектуальным потенциалом, является ядерной державой, сопоставимой с Соединенными Штатами, входит в состав пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН.
Определитель – экономика
Это – общие положения. Но в преломлении к сегодняшнему дню отнюдь не маловажен ответ на вопрос: какой выйдет Россия из нынешнего мирового финансово-экономического кризиса? Россия не стала островом стабильности в бушующем кризисном море. И не могла стать, так как российская экономика – уже органичная часть мировой экономики. Однако первоначальные радужные прогнозы опирались на то, что Россия в результате политики правительственных финансистов приобрела солидную подушку безопасности за счет огромных средств, получаемых от высоких мировых цен на экспортируемые нефть и газ. Эти средства сознательно не направлялись на изменение сырьевой структуры экономики, на ее диверсификацию, а вкладывались в американские ценные бумаги. Мотивировалось это опасениями инфляционного взлета в России и необходимостью создания этой, теперь уже пресловутой, подушки безопасности. В итоге Россия вошла в кризис с валовым внутренним продуктом, 40% которого создавалось за счет экспорта сырья.
Без использования полученных средств от экспорта сырья для развития своей кредитно-банковской системы многие российские предприниматели стали должниками зарубежных банков. В результате Россия вошла в кризис, имея 500 млрд. долл. корпоративного внешнего долга. Многие из предприятий и банков-должников принадлежат государству. С учетом такой предкризисной специфики ныне проявляется необходимость решения трех взаимосвязанных задач. Первая из них – минимизировать, главным образом путем государственных финансовых вливаний, кризисные потери в социальной сфере. Вторая задача, связанная с первой, это нахождение точек инновационного роста, выстраивание их иерархии с тем, чтобы найти оптимальный путь подъема российской экономики. Третья задача, тоже связанная и с первой, и со второй, это создание новой послекризисной экономической модели для России. Таким образом, вчерашний день предопределил необходимые действия сегодня, с тем чтобы открыть для страны послекризисное завтра.
У решения этой триединой задачи свои особенности. Одна из них – не последовательное, а одновременное продвижение по трем направлениям. Разговоры о том, что сначала следует затыкать кризисные дыры, а лишь после окончания кризиса работать в пользу инновационной экономики, просто вредны. Такое «расписание» неизбежно приведет к тому, что после кризиса Россия будет плестись в технико-технологическом отношении в хвосте десятков, а возможно, и сотни стран.
Характерно, что антикризисные меры в России, начавшись с государственных финансовых вливаний в кредитно-банковскую систему, первоначально преследовали комплекс целей: в социальном плане – сохранить вклады населения, в экономическом – сделать все, чтобы не сломался хребет экономики, и одновременно направить через банки кредиты в производственный сектор. На том этапе объединение социальных и экономических задач не получилось, и акцент был перенесен на финансовую помощь и поддержку реального сектора экономики при продолжении антикризисной социальной политики. Но и тут проявляется недостаточная выверенность позиций. Дело в том, что существует два альтернативных варианта социальной политики в условиях резкого падения производства: любыми путями заставить работать все предприятия, чтобы сохранить занятость работников, или селективный отбор объектов государственной поддержки. Несмотря на заявленную принадлежность ко второму варианту, складывается впечатление о продолжающемся колебании руководства между вариантом первым и вторым. Такие колебания объяснимы с политической, но не с экономической точки зрения. Спору нет, необходимо оказать государственную поддержку градообразующим и конкурентоспособным, эффективным предприятиям. Но не «всем сестрам по серьгам», что никоим образом не исключает помощь людям, вынужденным терпеть бедствие на своих неэффективных, с низкой производительностью труда, предприятиях.
Отказ от возвращения к докризисной сырьевой экономической модели отнюдь не означает, что Россия отворачивается от отраслей, ориентированных на экспорт первичных энергоресурсов – особенно нефти и газа. Но общее направление, которое должно затронуть и сырьевые отрасли, – это перевод всей экономики страны на инновационные рельсы. Разговоров об этом не счесть. Однако вряд ли такому переводу способствует линия на общее, без дифференцированного подхода, сокращение от 30 до 60% бюджетных расходов на федеральные целевые программы. И не только. Несомненно, кризис заставляет сокращать бюджетные расходы, даже резко сокращать. Но на практике получается, что не Правительственная комиссия по высоким технологиям и инновациям, а Министерство финансов определяет масштабы конкретных сокращений по конкретным направлениям. Думаю, что рано или поздно – лучше рано, чем поздно, – наряду с действующими комиссиями и советами будет создано правительственное ведомство по науке и технике, орган исполнительной власти.
В кризисных условиях многие страны – Россия не является исключением – действуют по принципу проб и ошибок. В конечном счете есть основания считать, что все более контрастно обозначится курс на инновационное развития страны, на создание внутренних источников роста. Иного пути для великого государства, каким является Россия, попросту нет.
Нынешний экономический кризис еще раз продемонстрировал, что мировая финансовая система не может управляться из одного центра. Наряду с очевидностью этого факта неуклюже выгладят разговоры о том, что уже сегодня доллар изжил себя как резервная валюта. Однако определенная децентрализация за счет усиления ряда национальных валют, процессов, ведущих к созданию региональных валют, будет происходить. Это еще один показатель складывающегося многополярного мироустройства, в котором Россия может и должна занять особое место.
Военно-политическая роль
В многополярном мире эта роль прежде всего определяется востребованностью России в решении общемировых задач борьбы против распространения ядерного оружия, терроризма, за ликвидацию региональных международных конфликтов. Подчеркну важные, как мне представляется, характеристики этих вызовов и угроз безопасности для всего мирового сообщества.
Распространение ядерного оружия сфокусировалось сегодня на проблемах ядерного вооружения Северной Кореи и перспективности ядерного вооружения Ирана. Россия предпринимала и продолжает предпринимать усилия, чтобы заставить КНДР отказаться от военной ядерной программы и не допустить разворота ядерной программы Ирана в военном направлении. Решать эти задачи нужно, исключив применение военной силы, при весьма осторожном отношении к экономическим санкциям. Последние недели продемонстрировали динамичность внутриполитической ситуации в Иране. При всех сложностях внутриполитической обстановки в этой стране все-таки можно прийти к выводу, что произошедший оппозиционный взрыв может затормозить переход через черту, отделяющую технические работы в ядерной области от непосредственного перерастания в сферу производства ядерного оружия. При упоре на силовые приемы ситуация в Иране изменится к худшему.
Что касается КНДР, то решение многих вопросов зависит от позиции Китая. С учетом важности момента, как явствует из сообщений СМИ, российское руководство специально проконсультировалось по этому вопросу с председателем КНР Ху Цзиньтао во время его недавнего пребывания в Москве. Известно, что и ранее по проблемам ядерного вооружения КНДР Россия и Китай занимали согласованную позицию.
Для противодействия распространению ядерного оружия имеет большое значение продвижение по пути сокращения стратегических наступательных вооружений, что само по себе, естественно, является жизненно важной задачей. Достаточно сказать, что в соответствии с 6-й статьей Договора о нераспространении ядерного оружия, подписанного в 1968 году, официальные ядерные державы должны взять на себя обязательства по прекращению гонки ядерных вооружений и ядерному разоружению. На отсутствие продвижения к исполнению этого обязательства, в частности, ссылалась Индия, овладевшая ядерным оружием.
В конце этого года заканчивается срок действия Договора о СНВ-1. Можно приветствовать тот факт, что на экспертном уровне происходят российско-американские переговоры с целью либо продления Договора СНВ-1, либо подписания нового договора с учетом нынешних реалий.
Каковы эти реалии? Прежде всего существует общая заинтересованность в сокращении ядерных боеголовок и средств их доставки. К этому следует добавить общую – я подчеркиваю, общую – заинтересованность в строгом контроле за процессом сокращения СНВ. Однако на величину этого сокращения оказывает непосредственное влияние ряд обстоятельств. Среди них зачет не только по боеголовкам, но и по ракетам, в том числе по складированным, договоренность не размещать СНВ вне территорий США и России. Но при согласовании количества боеголовок и носителей для России, как мне представляется, определяющим или, во всяком случае, наиважнейшим является состояние дел с противоракетной обороной.
Республиканская администрация США в 2002 году, как известно, вышла из бессрочного Договора по ПРО, заключенного США и СССР в 1972 году. Разрушение этого столпа, на котором наряду с Договором по СНВ базировался процесс сокращения ядерных вооружений, было мотивировано тем, что, дескать, Договор по ПРО устарел, не адекватен изменяющимся технико-технологическим условиям. Были ли попытки модифицировать этот договор в связи с технико-технологическим развитием? Да, такие попытки были. Будучи министром иностранных дел, мне довелось участвовать в переговорах в Хельсинки в 1997 году, а затем подписать соглашение с США по разграничению стратегической и нестратегической ПРО. Это соглашение означало, что стороны берут на себя обязательства по необходу Договора по ПРО, – предусматривались консультации для модернизации, приспособления этого договора к меняющейся технико-технологической обстановке.
Однако администрация Буша-младшего все-таки перечеркнула договор. Более того, при Буше-младшем США решили создать объекты американской ПРО в Польше и Чехии, что, по мнению наших военных специалистов, имеет антироссийскую направленность. Когда американские коллеги подчас упрекают нас в том, что мы «излишне реагируем» на размещение ПРО Соединенных Штатов в Восточной Европе, то следовало бы напомнить, что негативное отношение России усиливается, так как есть основания считать такое размещение звеном единой цепи отказа США от согласованной с Россией политики в области противоракетной обороны. Думается, что при фиксации числа боезарядов и носителей у России и США очень многое будет зависеть от «фактора ПРО».
Теперь о роли России в противостоянии такой угрозе международной безопасности, как терроризм. Можно констатировать, что у нас единое представление с новой американской администрацией о том, что, несмотря на исламскую окраску большинства террористических групп, терроризм не порожден исламом как религией. Об этом свидетельствует недавнее выступление президента Обамы в Каире. Следовательно, образуется общая идея неадекватности борьбы против терроризма в войне между цивилизациями или религиями. Но необходимо при этом понимание тех причин, которые порождают террористические методы в мировом масштабе. К ним, очевидно, можно было бы далеко не в последнюю очередь отнести ситуацию на Ближнем Востоке, особенно долголетнюю неурегулированность арабо-израильского конфликта.
Существует ли возможность его урегулирования? Исторически осуществлялись действия, ведущие к урегулированию в трех формах: прямые (без посредников) переговоры сторон, монополизация посреднической миссии Соединенными Штатами и коллективное посредничество – нынешний «квартет», состоящий из США, России, Европейского союза и Организации Объединенных Наций. Две первые формы можно считать несостоявшимися, они не привели к прогрессу. А как с «квартетом»?
В настоящее время положение с урегулированием ближневосточного конфликта осложнилось. Две основные причины этого – позиция израильского правительства, возглавляемого Нетаньяху. Этот факт еще раз был подтвержден его заявлением, уже последовавшим за переговорами израильского премьер-министра с президентом США Обамой. Нетаньяху выдвинул два условия согласия на создание палестинского государства: его демилитаризацию и признание всеми арабскими странами еврейского характера Израиля. Второе условие открыто расшифровывается в Израиле как отказ от даже формального права на возвращение палестинских беженцев и от раздела Иерусалима. Министр иностранных дел Израиля дополнил эти неприемлемые для арабской стороны положения еще и тем, что арабы, ныне населяющие Израиль, должны быть лишены политических прав. Такая постановка вопроса якобы диктуется тем, что Израиль должен быть сохранен в качестве однонационального государства.
Одновременно мешают урегулированию развал палестинской стороны на два враждующих лагеря – ФАТХ и ХАМАС. Представляется, что в таких условиях контрпродуктивен созыв в ближайшее время международной конференции по ближневосточному урегулированию в Москве. Подготовка к ней займет длительное время.
Вместе с тем нельзя снижать активность международных усилий в ликвидации ближневосточного конфликта. В этом направлении может проявиться особая целесообразность тесного американо-российского взаимодействия. Не следует абстрагироваться от уникального положения России, которая одновременно имеет отличные отношения с Израилем, Сирией, Ираном, ХАМАС и «Хезболлах». И от уникального положения США в плане воздействия на Израиль. Соединение этих возможностей при продуманной тактике и обоснованном разделении функций может дать весьма положительный эффект в приближении всеобщего урегулирования арабо-израильского конфликта.
Вскоре состоится визит президента США Обамы в Москву. Переговоры американского президента с российскими руководителями способны внести серьезный вклад в дело стабилизации мировой обстановки, укрепления международной безопасности.
