Глеб Павловский Наша власть знает два основных состояния: стабильность или катастрофа, когда думать поздно – надо выживать. Мы считали, что выстроили ударопрочную государственность. Она полна неудобств, опасных людей и затратных проектов, зато сильная ее сторона – ускользание от угроз.
В 1971 году «Союзмультфильм» снял по стишку Романа Сефа мультик «Голубой метеорит» – про мальчика, которому предстоит увидеть через 20 лет падение метеорита на землю. («Ты растешь – а он летит, Голубой метеорит!») Сегодня эта милая шутка звучит вовсе не весело, а пророчески зловеще. Вообразим, что Тунгусский метеорит упал бы именно в 1991 году в бассейне Москвы-реки. После его падения выжившие вступили в войну за землю и ресурсы, по ходу растеряв часть территории, а на сократившейся основали бы Противометеоритную Федерацию. Такое государство выглядело бы экономически, институционально и в особенности культурно – почти так же, как Российская Федерация.
РФ – это многоактная импровизация, возникшая по случайному поводу для решения неотложных проблем (выживания населения, централизованного контроля на территории остаточной России/РСФСР; ответственности по советским внешним долгам и т.д.). В дальнейшем импровизация обрастала группами интересов. Обрастала организациями, имитирующими «институты». В России разница между организациями и институтами мала. Тандем – пример того, как импровизированная договоренность превратилась в плохой институт.
Импровизация 1990–1991 годов создала вызовы, с которыми теперь имеет дело Россия. Мы изрубцованы травмами прошлых либерализаций и реакций на них. Социальная реальность, оказавшаяся объектом ряда неудачных экспериментов в стиле доктора Моро, развила иммунитет к реформам. Механизмы иммунитета к насилию над реальностью стали нашей главной общественной тканью, более важной, чем институты.
Институтов нет, но есть срочные государственные задачи. Лавируя среди них, чтобы, с одной стороны, заработать, а с другой – откосить, люди выстраивают сложные защитные траектории. Попытки «зачистить реальность» независимо от цели, которая их вдохновляет, ведут к анонимному саботажу и страстям в обществе. Конфликты запрессованы в договоренностях. Мы общество, в котором обо всем можно договориться, только бы не идти на конфликт. Мы отягощены тайными договоренностями, для которых нет арбитра, кроме силы. Подписывая договора, мы намерены их соблюдать, до тех пор пока вдруг не потребуется их нарушить.
Выступления Путина часто посвящены напоминаниям о метеоритных дождях истории – революция, война, катастрофа – с указанием на злую судьбу соседей (революции и кризисы вследствие их же небрежности), а также призывам сплотиться ввиду будущих угроз. Прошлое объявляется историей катастроф, а наше собственное существование – доказательством их несущественности под зонтиком власти. Отсюда делаются два противоположных, но связанных вывода:
1) население страны не должно двигаться и волноваться – его спасением полностью занята власть; с властями надо договариваться.
2) власть может делать ставки сколь угодно рискованные – рассчитываться по ним будут в отдаленном конце истории, где нас все равно уже не будет.
Правда, у нас создатели рисков и страховщики от них одни и те же лица – и сами контролируют себя. При этом они требуют считать опасностью то, что ей не являются. Мы защитились от всех бывших революций – российских, украинских или ближневосточных. Опасность Запада и Китая, угроза олигархов, угроза оранжевой революции – все эти газетные шкурки угроз, бестиарий врага. Итак, мы абсурдно защищаемся от того, что нам не грозит. Обществу риска предпочли защиту от катастроф.
Мы – власть конъюнктурных импровизаторов. Для нас конъюнктура заместила расчет времени. Масса проектов в России одногодки. Даже стратегические проекты ведут себя так, будто через год на землю свалится метеорит. Идеи-одногодки – основа нашей политической ментальности. За месяц всего не успеть, за неделю, только если отнять силой, а вот за год что-нибудь и придумаем. Краткосрочны и наши подушки безопасности. Главная из них – резервный фонд. При понижении цены на нефть до 60 долл./баррель его также хватит примерно на год, а там... что-то придумаем! Особенно если следующий Тунгусский метеорит упадет не на нас, а на Иран или Ближний Восток.
