Ростислав Туровский
Сверхзадача – чтобы избирателя проняло.
Фото Интерпресс/Russian Look
В связи с очередной реформой партийного законодательства не приходится сомневаться в том, что в стране появятся новые партии; возможно, их будут десятки. Новое лицо и новая структура партийной системы только начинают формироваться и, очевидно, будут серьезно отличаться от прежней «семипартийщины».
У кого-то – только начало
Недавние президентские выборы показали неэффективность попыток мобилизовать массового избирателя через федеральный телевизионный «ящик»; на этом погорели многие оппозиционные кандидаты, практически забросившие личную работу в регионах и отказавшиеся от поездок по стране. Напротив, с длительным существованием развитой региональной сети связана относительная устойчивость электоральной поддержки КПРФ. Михаил Прохоров был единственным кандидатом (кроме Владимира Путина), который часто ездил в регионы, и это сразу сказалось на результате.
Появится и множество скороспелых партийных проектов столичного происхождения, возникнут партии-карлики, и в этом плане ситуация будет напоминать 90-е годы. Не исключено и возникновение партий региональных, этнических и религиозных. Но урок 90-х годов и в том, что заградительный барьер преодолевают очень немногие, то есть избиратель умеет отсортировать «мелочь» и «шелуху», увидев и поддержав более перспективные партии.
Регионы принципиально важны и по той причине, что новая партийная система будет проходить многолетнюю обкатку на выборах региональных законодательных собраний, органов местного самоуправления (где выборов по партийным спискам будет гораздо больше), а также на губернаторских выборах. Тем самым будет создаваться основа для голосования на следующих думских выборах. Аналогично региональные выборы 2004–2007 годов, проводившиеся в том числе по партийным спискам, готовили почву для федеральной кампании 2007 года и в конечном итоге способствовали формированию «Единой России» и ее массового электората. Напротив, новый затяжной цикл региональных и местных выборов приведет, видимо, к более сложной партийной конфигурации.
Если считать процессы формирования партий по-прежнему управляемыми и прогнозируемыми (а кремлевская администрация не может и не хочет считать по-другому), то новым замыслом властей является крайне фрагментированная партийная система. Она создается в виде реакции на рост оппозиционных настроений и имеет целью раздробить оппозиционный электорат, развести его по разным идеологическим платформам, стимулировать и столкнуть лбами вождистские амбиции. Протестные акции последних месяцев подтвердили, что оппозиция фрагментирована и у нее нет действительно популярных, «народных» лидеров. Кремль в таком случае может использовать и уже использует тактику «разделяй и властвуй», восстанавливая модель управляемой многопартийности, элементы которой присутствовали во второй половине 90-х годов и самом начале нулевых. Но тогда это были элементы, а сейчас речь идет о целостном проекте. Недавние думские выборы показали, что власти готовы идти на большие уступки, чтобы сделать оппозицию полностью системной. В этих условиях нас неизбежно ожидает и бесконечное выяснение отношений между «радикалами» и «соглашателями» на всех партийных флангах, попытки создать «подлинную» оппозицию в противовес «продажной» и т.п.
Но было бы большой ошибкой рассматривать новую партийную систему только как очередной хитроумный проект Кремля, призванный стабилизировать ситуацию за счет партийных «разводок» и дезориентации протестного избирателя. Ведь в политику уже приходят новые, более молодые поколения, временной горизонт которых не ограничен пятью-шестью годами до следующих федеральных выборов. Эти поколения не будут связывать свою перспективу с адаптацией к персоналистскому режиму Владимира Путина, новое издание которого нас сейчас ожидает. Они скорее всего предвидят и понимают, что ресурсы этого режима будут ограничены одним президентским сроком, но не двумя, – а значит, для них все только начинается.
Лидеры уже существующих партий будут все больше ощущать давление со стороны второго эшелона партийных функционеров, дозревающего до того, чтобы взять партии в свои руки. Многие из этих функционеров происходят из регионов, пробуют там свои силы, и у них формируется интерес к тому, чтобы повести свою партию новым курсом. Постепенно, очень постепенно начинают прорисовываться контуры «Единой России» после Владимира Путина, КПРФ после Геннадия Зюганова, «Справедливой России» после Сергея Миронова и даже, пусть это и кажется фантастикой, ЛДПР после Владимира Жириновского. Этим лидерам неизбежно придется считаться и с теми партийцами, кто сделал себя сам на выборах, кто завоевал поддержку в регионах. Удачные выборы в регионах могут дать толчок и к росту новых партий, как неудачные похоронят другие партийные проекты. Региональные выборы дают шанс «провинциалам».
Три фланга
Впрочем, мы все равно обречены на несколько лет броуновского движения в партийной системе. В новых условиях появляется больше возможностей для оформления идеологических флангов, выдвижения более ясных и четких политических платформ. Поскольку речь идет о кристаллизации новой системы, создатели ее точек роста не должны заигрывать с центризмом и «хватать всех», они должны быть жестче, радикальнее, «идеологичнее». Общественный запрос на идеологии будет расти: «центризм» и мобилизационные кампании «партии власти» исчерпали свой потенциал, не показали избирателям, особенно их мыслящей части, какой-либо внятной перспективы. Рост протестных настроений после кризиса как раз и объяснялся тем, что после преодоления трудностей люди не увидели своего будущего, получили вместо него хорошо забытое старое и отсутствие программы действий у власти (либо ее сокрытие из-за непопулярности). В этой связи процессы партийного строительства особенно оживятся на трех идеологических флангах – националистическом, либеральном и левом.
Русский национализм, по-видимому, будет переживать очередной ренессанс. Не случайно именно на этом фланге началось создание множества протопартийных групп. Образ внутреннего врага для русских националистов уже есть: они будут играть на антикавказских и антимусульманских настроениях. Наиболее подвержены националистическим настроениям будут крупные центры, куда идет приток мигрантов: Москва, Санкт-Петербург, некоторые другие мегаполисы. К ним добавятся Ставропольский и Краснодарский края, Ростовская, Астраханская, Волгоградская области и т.п., а в будущем, возможно, еще и восточные регионы, где можно разыгрывать карту «китайской угрозы».
Но при этом традиционно – и как раз из-за вождизма и значимости мельчайших идеологических расхождений – националистический фланг в России самый расколотый, и можно ожидать появления множества мелких партий. Их деятельность может использоваться властями для демонстрации Западу угрозы, с которой придется столкнуться, если он откажется от сотрудничества с Владимиром Путиным. Однако Кремлем может быть принято политическое решение о создании лояльной и достаточно крупной националистической партии по образу и подобию «Родины» и, может быть, с тем же Дмитрием Рогозиным во главе. Опыт прежней президентской администрации, однако, показал, что националистическое движение почти невозможно полностью контролировать. Если власти будут регистрировать только лояльные националистические партии, а остальных блокировать за экстремизм и разжигание национальной розни, то альтернативой будет только уход в подполье.
При этом развитие аутентичных националистических партий ставит под вопрос будущее ЛДПР, в которой и без того отмечается «кризис жанра», наглядно продемонстрированный президентской кампанией Жириновского. Партийное руководство ЛДПР стало слишком сильно зависеть от благосклонности Кремля, не имея при этом возможностей для расширения электората. Теперь уже очевидной становится главная беда ЛДПР – неустойчивая региональная структура. Поэтому для ЛДПР вопрос усиления региональных отделений и стабилизации ситуации в них является сейчас вопросом жизни и смерти. Региональные выборы всегда были для ЛДПР проблемой, но здесь явно требуется гораздо более планомерная работа.
Большая пестрота ожидается и на либеральном фланге, где возможен свой ренессанс. Нулевые годы стали временем заката либеральных партий, связанного с проблемами лидерства, разочарованием активистов, развалом региональных сетей. В последние месяцы, по сути, началось восстановление прежнего либерального электората, и важным стимулом для этого стало выдвижение Михаила Прохорова на президентских выборах. Он сумел забрать себе значительную часть голосов городского протеста – среди либерально настроенного среднего класса и молодежи. В сущности, он стал занимать ту электоральную нишу, которую в свое время создал Григорий Явлинский, при всех различиях между этими двумя политиками. Что не менее важно, выборы 4 марта оформили глубокий раскол между либеральным и прокоммунистическим городским протестом, размежевав сторонников Михаила Прохорова и Геннадия Зюганова и сильно повредив кампании последнего. С появлением «лево-правого» раскола в рядах городской оппозиции растут и шансы на восстановление либеральных партий с довольно серьезной поддержкой. По крайней мере так обстоит дело в мегаполисах.
Пока либералам нереально выйти из своего крупногородского «гетто», но, как показал опыт того же Прохорова, за счет Москвы и других крупных городов можно получить достаточно голосов, позволяющих либеральной партии рассчитывать на преодоление пятипроцентного барьера на думских выборах. Вопрос (как это уже бывало) в том, хватит ли этого электората только на одну успешную партию или, скажем, на две. Не будем забывать, что наибольший опыт и самый устойчивый электорат имеются у «Яблока», которое начало восстанавливать свою поддержку на декабрьских думских выборах, но не сумело ее подтвердить в связи с неучастием Явлинского в выборах президента. В результате сохраняется старое разделение демократически и либерально настроенного городского электората на две примерно равные части – «яблочников» и потенциальных сторонников «новой правой» партии, нишу которой теперь может занять структура, создаваемая Прохоровым.
Двумя либеральными партиями дело не ограничится, но остальные игроки вряд ли будут чем-то большим, чем «диванные» партии с явным столичным уклоном. Традиционная борьба за лидерство может привести к новой, притом неустойчивой конфигурации партий, но вряд ли это повлияет на массовые умонастроения – если не найдется один лидер, который возьмет под контроль «Яблоко» или создаст его популярный аналог.
По итогам президентских выборов возникла перспектива для предполагаемой партии Михаила Прохорова. Проблема в данном случае состоит в том, что ей придется доказывать свою оппозиционность массовому избирателю: те избиратели, которые голосовали за Прохорова 4 марта, были настроены гораздо радикальнее по отношению к власти, чем сам кандидат. Если этот диссонанс не будет преодолен, то «рассерженный горожанин» предпочтет более оппозиционные партии, будь то «Яблоко» или что-то новое. Очень многое зависит и от решений Кремля: ведь либеральный фланг на уровне своих партийных руководителей всегда являлся более управляемым.
Но проект «сильной» либеральной партии, оснащенной финансами и узнаваемыми фигурами (из бывших чиновников и деловой элиты) и поддерживающей власть, то есть либерального клона «Единой России», обществом не востребован. Этот проект имеет смысл только в случае разделения на части самой «Единой России». Реально востребован – проект партии, выражающей интересы недовольного городского населения с достатком выше среднего, а также молодежи.
 Общение с избирателями – ключ к успеху. Фото Alexei Boitsov/Russian Look |
Шансы на ребрендинг
Тем временем в кризисе могут оказаться два политических фланга, которые до сих пор наиболее активно противостояли друг другу, – партия власти и левая оппозиция в лице КПРФ. Как показывают наши исследования географии голосований, Михаил Прохоров забрал себе часть голосов, поданных в 2008 году за Дмитрия Медведева, но не перешедших к Владимиру Путину в 2012 году. Другими словами, он привлек среди прочего тех лояльных к власти избирателей, которые рассчитывали на демократические преобразования при Медведеве и были недовольны возвращением Путина. При этом Прохоров заблокировал и переход оппозиционных избирателей на сторону Зюганова.
КПРФ в новых условиях оказывается в очень непростой ситуации. С одной стороны, за ней разветвленная организационная структура, создававшаяся годами и этим уникальная. Ни одна другая партия, кроме той, которая обладает административным ресурсом, не в состоянии быстро создать что-то подобное. Рост запроса на идеологии и радикализм означает, что партия не нуждается в каком-то особенном ребрендинге, предполагающем сдвиг к центру, а целесообразность смены лидера – это вопрос, который был и остается для КПРФ очень спорным. Очевидно, что создать КПРФ-2 никто пока не сможет.
С другой стороны, электоральные и кадровые резервы КПРФ близки к исчерпанию, и она может сильно пострадать от создания новых партий, большинство которых будет критиковать коммунистов, чтобы занять их оппозиционную нишу. Власти, судя по всему, будут заинтересованы в появлении новых левых партий, чтобы лишить КПРФ второго места, на котором она закрепилась. Такие партии могут возникнуть на основе «Справедливой России» или радикально настроенной части ее актива, а также – общественных движений вроде Левого фронта. В этой связи нынешние усилия Геннадия Гудкова, Ильи Пономарева, Сергея Удальцова имеют хорошую перспективу. На уровне риторики Компартию скоро будут подпирать как левые радикалы, так и социал-демократы.
Но при этом реальным конкурентом КПРФ на левом фланге сможет стать только партия, выстроившая хотя бы близкую по масштабам региональную сеть. Теоретически это можно было бы сделать на основе части региональных организаций «Справедливой России», но руководство этой партии в регионах не готово к переходу в оппозицию и гораздо ближе к «Единой России», куда оно по каким-то причинам не попало, чем к КПРФ. И пока альтернативные левые проекты имеют столичный «диванный» характер, у КПРФ есть шанс использовать предстоящие выборы в регионах для того, чтобы обновить свое лицо и работу хотя бы на региональном уровне и тем самым сохранить политическую нишу. В противном случае время будет постепенно работать на новые левые организации.
При этом «Справедливая Россия» уже точно не сможет сидеть на двух стульях, будучи партией, лояльной к властям – и одновременно левой и декларативно оппозиционной. Она не в состоянии быть «страховочной сеткой» для «Единой России», так как слишком слаба, чтобы создавать новую партию власти на ее основе. Но в нынешнем виде она не подходит и для активной оппозиционной деятельности. Можно ожидать, что «Справедливая Россия» и ее региональные отделения станут донорами для новых партий, и пока совершенно неясно, как она определит свою политическую нишу.
Таким образом, итогом нового партийного строительства может стать отсутствие какой бы то ни было ведущей оппозиционной партии. На каждом из трех идеологических флангов пойдет борьба за лидерство, новички будут пытаться потеснить опытных игроков, проигрывая им пока в организационном ресурсе в регионах, но это только пока. Однако главным фактором Х для будущей партийной системы является не это, а судьба «Единой России». В нынешнем виде она выполнила свою миссию, и президентская кампания явственно обозначила негативный тренд, который наметился еще весной прошлого года, когда власти начали дистанцироваться от своего детища, по сути, только подтверждая мнение о том, что «Единая Россия» не является самостоятельным игроком, выборы выигрывает нечестно и никакой устойчивой массовой поддержкой не обладает. Президентская кампания Владимира Путина фактически показала, что кандидат в президенты и его партия действуют отдельно друг от друга и что на партию ставка больше не делается. Но замена «Единой России» другой партией была бы сегодня еще большей катастрофой для правящей элиты: наивно полагать, что в стране при любых ресурсах можно за несколько лет создать новую доминирующую партию. На нее уж точно нет никакого общественного запроса.
Таким образом, пресловутый ребрендинг «Единой России» становится насущной потребностью для элиты и особенно для элиты региональной, которая ведь где-то по доброй воле, а где-то под давлением, но сделала на эту партию полную ставку. Проблема в том, что ядерный электорат «Единой России», то есть региональные бюрократические и деловые элиты и зависимые от них работники, не может дать партии преимущества на выборах, и это возвращает партию власти к временам НДР. Особенно если в результате назревающих непопулярных реформ еще и будет нарушен пакт бюрократии с бюджетниками, а также социально незащищенными слоями, основанный на политике государственного патернализма. В этом случае от электората «Единой России» почти ничего не останется. Но как раз на фоне фрагментированной и идеологизированной оппозиции властям нужно воссоздать политический центр с мощными ресурсами, позволяющими привлекать нуждающиеся в государственной поддержке слои населения. Причем особое внимание уделять аграриям и жителям национальных республик, то есть проводить активную политику в сферах сельского хозяйства и межнациональных отношений. Это означает, что «Единая Россия» выживет только как партия весьма и весьма консервативная. Региональная массовая поддержка задает «Единой России» социально-консервативный тренд, что, кстати, не всегда осознается в Москве.
«Единая Россия» крайне нуждается в этой связи в обретении мотивированной социальной поддержки. Пока ей не так сложно оставаться первой по инерции, но куда сложнее набирать 50% голосов и более, то есть партия движется в обратном направлении, в сторону 2003 года. Причем ее монополия на власть в регионах будет ограничена за счет губернаторских выборов, которые далеко не везде выиграют единороссы (причем Кремль с этим будет согласен, выделяя партиям своеобразные губернаторские квоты). Все более востребованным становится повышение самостоятельности самой партии и ее региональных организаций, некоторые из них в перспективе еще и будут работать в оппозиции к губернаторам. Симбиоз с губернаторами тоже может помешать развитию партии, хотя отказаться от него «Единая Россия» сумеет не сразу и только при надежной и массовой социальной поддержке, а на это рассчитывать сейчас не приходится.
В сущности, «Единая Россия» находится в самом уязвимом положении из всех партий, поскольку зависит от тактики Владимира Путина и постепенно формирующегося сценария президентских выборов 2018 года. В принципе есть еще время – но очень и очень небольшое – и для создания новой партии власти с целью выдвижения на выборах очередного преемника. Для этого нужны опорные структуры на местах, будь то ОНФ, Ассоциация юристов России или что-то еще. Но российская политика инерционна. Если это решение не будет принято уже в текущем или хотя бы в следующем году, эффективно реализовать его будет невозможно. Теоретически можно вычленить из «Единой России» ее либеральную версию вроде былого «Выбора России», оставив «социально-консервативную» основу для собственно единороссов. Но совершенно не факт, что эта либеральная версия будет электорально привлекательна; в регионах в элите ее мало кто поддержит. Вообще власть сейчас очень рискует тем, что оттолкнет от себя свой же электорат, если не сможет выполнять перед ним финансовые обязательства. А дело идет к тому, что не сможет.
* * *
Успехи оппозиции будут пропорциональны не столько ее собственным усилиям, сколько неуспехам партии власти, как бы она (или они) ни называлась. Правящая элита сильно рискует остаться к следующим федеральным выборам без массовой поддержки (а харизматического лидера у нее уже, по сути, нет), если не сможет реализовать привлекательный для регионов проект партии власти. В сущности, новое партийное законодательство создает двухходовую комбинацию. Перспектива ближайших лет – это рост турбулентности в партийной системе, фрагментация оппозиции и попытки партии власти удерживать свои позиции за счет этой фрагментации, разводок, прикармливания партийных лидеров. Все это покажут и процессы создания партий, и выборы в регионах. Но тем временем начнется, а потом, скорее всего после нового цикла федеральных выборов, выйдет на поверхность процесс формирования новой политической элиты, прихода в политику новых поколений. Процесс, который не следует идеализировать и, может быть, не стоит возлагать на него особые надежды: эти поколения могут оказаться весьма радикальными, идеологически мотивированными и конфликтными. Но он начинается, а российская партийная система еще очень и очень далека от стабильности.
