Борис Хвостов
В конце июня Департамент культуры Москвы провел конкурс на концепцию развития театра. Победил Борис Юхананов.
Фото ИТАР-ТАСС
Директора театров обычно люди молчаливые, тем более в публичных конфликтных ситуациях, а уж бывшие директора особенно. И для СМИ они малоинтересны, если, конечно, это не Большой театр. Но откровенная ложь по поводу ухода Валерия Беляковича и смены руководства Театра имени К.С. Станиславского в результате конкурса на замещение вакантных должностей вынуждает меня к этому финальному монологу.
«Московские театры разделят на категории…» – заголовок материала, опубликованного в одной из столичных газет год назад. Их и разделили. Причем впечатление складывается, что разделили по принципу «свои и чужие». Валерий Белякович и я, работавший с ним много лет директором Театра на Юго-Западе, а последний год – в Театре Станиславского, судя по всему, не попали в список «своих».
Полвека назад забытая ныне некая наша соотечественница на весь мир с высокой трибуны с бесстыдным пафосом прокричала: «Я Пастернака не читала, но поэт он...» Разница лишь в том, что роман «Доктор Живаго» советскому человеку прочитать было почти невозможно, а 40 идущих в Москве спектаклей Беляковича можно посмотреть в любой день недели как в Театре на Юго-Западе, так и в Театре Станиславского, причем для работников Департамента культуры и театральных критиков без всяких финансовых затрат. Однако на наших спектаклях никого из руководителей департамента я не видел.
Ну, хорошо, не ходят! И не хотят ходить в театр! Но за два года работы Валерия Беляковича в Театре Станиславского вышло более 40 публикаций о его постановках и около 30 интервью на радио и ТВ. Значит – еще и не читают, и не слушают. Для них такого режиссера в Москве просто нет. Можно ли при подобном отношении организаторов конкурса рассчитывать на то, что концепцию Беляковича будут читать? Ответ ясен.
Читаю в одной из газет, что уход Беляковича из Театра Станиславского стал результатом недовольства его работой и «снизу» – в труппе театра, и «сверху» – в Комитете по культуре, поскольку, мол, творческая деятельность Беляковича свелась в основном к переносу старых спектаклей из Театра на Юго-Западе на Тверскую.
Но это же неправда! «Уход» НЕ СТАЛ результатом недовольства! Валерий Белякович подал в отставку, сдав в Департамент культуры концепцию, полагая (по примеру мэра Москвы), что предстоящая выборная процедура будет честной и открытой для обсуждения (концепция – это же программа). В отличие от мэра, ему в тот же день подписали заявление без предложения временно исполнять обязанности или каких-либо разговоров о дальнейшем трудоустройстве. А ведь речь идет о судьбе народного артиста России, лауреата Государственной премии за шекспировские постановки, основателя одного из самых знаменитых театров Москвы...
Сегодня все полюбили разговоры об открытости. На словах и конкурсы проводятся открытые, и все открыты к диалогу. Однако вот – наш пример. Ни разу ни меня, ни Беляковича московский министр культуры Сергей Капков к себе не вызывал, а на наши просьбы о встрече – неоднократные – ни разу не ответил. Никаких претензий, замечаний, советов, устных или письменных, за два года от Департамента культуры худруку или мне не поступало.
Далее – о переносе спектаклей. В 2011 году при полной поддержке Департамента культуры (на встрече с замруководителя департамента Евгенией Шерменевой) для временного усиления репертуара на сцене Театра Станиславского играли шесть спектаклей Театра на Юго-Западе. Старый репертуар был крайне беден, ряд спектаклей собирал не более 30% публики. Через год все спектакли Театра на Юго-Западе вернулись на родную сцену. За два года в афише Театра Станиславского появилось девять новых названий: детский спектакль «Белоснежка и семь гномов» (выпущен молодыми режиссерами, учениками Беляковича), комедия «Спасибо, Марго!» (проект А. Варпаховской, режиссер Г. Зискин, Канада), семь спектаклей выпустил Валерий Белякович, из них четыре – абсолютно новые постановки («Шесть персонажей в поисках автора» Пиранделло; «Последняя ночь Дон Жуана» Шмитта, «Кабала святош» Булгакова, «Дураки» Саймона). Три спектакля – это новые версии постановок Театра на Юго-Западе: «Собаки» К. Сергиенко (неоднократно рекомендовался Депкультом для программы «Всей семьей в театр»), «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова и «Куклы» Х. Грау. Итак, лишь три из девяти спектаклей – это версии постановок Театра на Юго-Западе с новым составом, новыми костюмами и адаптированные к большой сцене. Департамент никаких претензий по этому поводу не заявлял. Хочу заметить, что Борис Юхананов не раз и не два ставил «Фауста», возможно, поставит и в седьмой – на сцене Театра Станиславского. И, так же как и Валерий Белякович, имеет на это полное право.
Теперь – о недовольстве «снизу». Сезон 2012/13 мы начали с новым составом труппы – за штат были выведены 15 человек. Вывели их бесконфликтно, в согласии с профсоюзом. При этом Белякович взял семь молодых артистов. И – никаких скандалов, митингов, одиночных пикетов… Недовольные? Конечно, были. Проверенные кадры, недовольные едва ли не всеми, кого в разные годы партия и правительство бросали на спасение этого театра. Но говорить о недовольных «снизу» как основании для кадровых перемен, уверен, нет оснований. Два актера, закаленные до того в битвах с Александром Галибиным, из которых один – открыто бегал по театру с диктофоном, набирая компромат на худрука и директора. Эту беготню он завершил истерическим криком, что сегодня же несет материалы к Шерменевой, а затем в разговоре с директором докатился до матерной брани и оскорблений. Такое поведение артиста вызвало шок у людей, ставших невольными свидетелями инцидента. Но вот парадокс: в одном случае департамент проигнорировал даже массовые выходы артистов на улицу, как было в ходе решительных перемен в Театре Гоголя. А тут во внимание приняли недовольство двоих, которым поверили на слово?..
 |
| Для временного усиления репертуара на сцене Театра Станиславского играли шесть спектаклей Театра на Юго-Западе. «Куклы» – один из них.
Сцена из спектакля Театра на Юго-Западе «Куклы». Фото с сайта www.teatr-uz.ru |
Если Евгения Шерменева, заявляя о том, что «в коллективе не все в порядке», не сочла нужным приехать в театр или хотя бы вызвать к себе его руководство, чтобы понять – что именно не в порядке, то становится ясно, что истина не нужна. Нужны сплетни, доносы, досужие разговоры, чтобы иметь хоть какое-то основание сделать вброс в общественное мнение. Публичный вброс о том, что в коллективе театра неблагополучно, Евгения Борисовна впервые сделала на каком-то совещании, куда я как директор даже не был приглашен. Об этом факте с выражением крайнего удивления от полученной информации мне сообщили коллеги, бывшие на совещании.
А дальше – в одном из интервью Сергея Капкова спрашивают: «В Театре Станиславского плохо с публикой, как вы к этому относитесь?» Ответ примерно такой: «Я не влезаю в дела худрука, но мы ему на это укажем».
На наш запрос в газету, откуда появилась эта информация, а по нашему мнению – ложь, ответа мы не получили, да и Капков Беляковичу ничего так и не указал.
На «Эхе Москвы» Ксения Ларина беседует с Иосифом Райхельгаузом (в мае): «Театр Станиславского остается в подвешенном состоянии после скандального ухода Александра Галибина. Новое руководство театра в лице Валерия Беляковича и Бориса Хвостова, директора, по-моему, несильно изменили ситуацию. Ситуация остается очень тяжелая». Ответ: «Театр Станиславского – это такое место, которое нужно сровнять с землей и начать все заново».
Вот об этом бульдозере я скажу чуть ниже.
Самое печальное, что все эти добрые люди (не только упомянутые выше), чаще не ведая того, становятся заложниками откровенной манипуляции, а уж организация конкурса творческих программ, по моему глубокому убеждению, – классический пример такой манипуляции. Я благодарен театральным критикам, которые, не желая марать свою репутацию, отказались участвовать в этом «демократическом» эксперименте по продвижению театральной реформы.
Бравурные реляции о том, как хороши дела в реформированных театрах, вставленные Депкультом в доклад мэра на праздничной встрече работников культуры в марте сего года, это не просто ложь, это, я считаю, – подножка градоначальнику. Потому что подлинную и обширную информацию по этому вопросу люди театра знают, и она не такая уж радостная. Хотел бы отметить, что никто не злорадствует по этому поводу.
Неправда порождает удушливую атмосферу слухов, сплетен, страха за свое будущее. А главное – уничтожает перспективу профессиональной деятельности. Если вы, господа управленцы, лишаете художественного руководителя и директора этой самой перспективы, заключая с ними контракты на год, и держите их на коротком поводке, не желая общаться, – вы и людей гробите, и само дело заваливаете.
Среди постоянно поминаемых показателей, важных для руководителей столичного Департамента культуры, – посещаемость. Конечно, важно, чтобы театр имел успех у публики. За два года, что театром руководил Белякович, количество зрителей (без учета контингента, имеющего право на бесплатное посещение) выросло на 40%, доходы от продаж билетов – на 45%. Средняя заработная плата основного состава выросла на 25%. Мы были в пяти гастрольных поездках по России и везде – с аншлагом и бурным приемом. Выпущено девять новых спектаклей, коммерческая заполняемость зала в первом квартале 2013 года составила в среднем 83%. С учетом бесплатников большинство спектаклей прошли с аншлагом. За год моей работы на пустом месте сложилась молодая и креативная административно-управленческая команда. В репертуаре театра 20 спектаклей…
И все это должно быть снесено?! С точки зрения рачительного хозяина, такая ликвидация – это выброшенные на помойку десятки миллионов рублей государственных денег, затраченных на создание спектаклей, ибо по действующему закону основные средства нельзя продать или передать в дар, их можно только уничтожить, это работа режиссера, это публика, выбором которой тоже, получается, пренебрегли... Что бы сказал Иосиф Райхельгауз, если бы такой бульдозер оказался в его дворе?
Я совершенно не против того, чтобы Борис Юхананов творил и делал в театре то, что он хочет и может. Он предлагает много интересного в конкретных названиях своих будущих работ, предлагает сделать мировой театральный центр, уверяет, что за ним придут серьезные спонсорские деньги… В советские времена жесткой идеологии люди, управляющие культурой столицы, в подобных ситуациях сказали бы: «Нам нужна театральная лаборатория и именно в таком замечательно разработанном виде, и именно на Тверской, 23. Спасибо вам, Валерий Белякович и Борис Хвостов, за ваш труд, но сегодня направление творческой деятельности резко меняется. Вы честно трудились на благо российского театра 30 с лишним лет. Давайте вместе подумаем о вашем дальнейшем трудоустройстве». А сегодня людей просто выкидывают на улицу.
И вот еще вопрос – мы, «прежние», уволены по собственному желанию и истечении срока контракта или как проигравшие конкурс? Если последнее, как громогласно заявляет Депкульт, то это юридическое основание для подачи судебного иска относительно легитимности данного конкурса и о защите деловой репутации. А если конкурс ни при чем, то что это за «конкурс»?!
И последнее. Конкурс на замещение вакантных должностей в Театре Станиславского проходил на фоне острейших судебных тяжб с недобросовестными арендаторами, которые, с одной стороны, в нарушение всех законодательных актов РФ и нормативных документов правительства Москвы испоганили историческое здание в центре города, превратив его в фабрику-кухню (рекомендую москвичам экскурсию вокруг театра), а с другой стороны, вытеснили публику в убогие закоулки, заняв в интересах своего бизнеса театральное фойе... Недоплаты в театральную казну (читай – в казну города) исчисляются миллионами долларов в год, о чем существует акт проверки Контрольно-счетной палаты Москвы от 2010 года.
Ушедшее в отставку руководство театра вело эти судебные дела по прямому указанию министра Сергея Капкова. За год состоялось более 50 судебных заседаний. В настоящий момент судебные дела на гребне разрешения в пользу театра. Я искренне благодарен юристам Москомнаследия и Департамента имущества, активно сотрудничавшим с театром. Департамент культуры как-то не очень участвовал в этой борьбе и сообщения о победах принимал с суровым раздражением. Возникли предположения, что смена руководства каким-то боком связана с судами, но после заверений Евгении Шерменевой и нового руководства театра о том, что эта работа будет продолжена и доведена до конца в рамках закона, оснований так думать не осталось.
Надеюсь, что хоть это – правда.
Не получилось – значит, не получилось
Евгения Шерменева, замруководителя Департамента культуры Москвы
По пунктам. О том, что будет объявлен конкурс и это решение Департамента культуры, Борис Вячеславович Хвостов был предупрежден мной в марте этого года, когда заканчивался срок его контракта. И в разговоре (не за спиной) на встрече в моем кабинете было предложено заключить новый контракт на срок до окончания контракта Валерия Беляковича, на что было получено согласие. Сразу же был разговор и о том, что будет конкурс, то есть Борис Вячеславович был готов к этому заранее, практически за два с половиной месяца.
Когда уже проводился конкурс, Борис Хвостов пришел ко мне с предложением порекомендовать его как второе лицо любому из победителей конкурса. Он подтвердил свою готовность работать с тем, кто выиграет конкурс, при условии, что этому человеку понадобится директор. После подведения итогов я познакомила Бориса Хвостова с Борисом Юханановым. У них было 10 дней до окончания срока контракта Хвостова, чтобы найти общий язык и попробовать работать вместе. Мои рекомендации к этому были даны все. Решение Бориса Юхананова было однозначным. Не только в качестве директора, но и в качестве заместителя он не видит возможности продолжать работу с Борисом Хвостовым.
Что касается судов. Никто не собирается прекращать действия по узакониванию арендных отношений. Суды идут уже не первый год. И не Борис Хвостов их начал. И у прежнего директора театра Сергея Сосновского тоже была работа по этому вопросу, непростая и неровная. Задача Департамента культуры – привести все юридические отношения в соответствие с законодательством. И заставить работать эти деньги на пользу правительства Москвы (в данном случае – на пользу Театра Станиславского).
Мне кажется, многословность и попытки поддержать себя многочисленными письмами, которые приходят в департамент до сих пор, – это манипуляция окружающими тебя людьми, это никогда не идет на пользу делу.
Не получилось – значит, не получилось. Умный, знающий, интересный профессионал найдет себе работу и дело. Непросто, не сразу, но найдет. Это сложно и трудно, но быть руководителем – всегда риск и отсутствие гарантий.
Моя трудовая книжка исписана полностью. За период работы во МХАТе имени А.П. Чехова ежегодно по решению Олега Ефремова творческая часть коллектива увольнялась и принималась на работу. Или кто-то не принимался. Это были отношения на срочных условиях. И не было гарантий даже в первой половине 1990-х, в самое трудное время. Такой способ отношений означает свободу и независимость. А для творческого человека свобода – самый важный фактор развития.
