Денис Волков
Недовольные нравятся не каждому. Но они – неотменимая реальность. Фото Арины Салевич
Российские власти, пытаясь сохранить статус-кво, грамотно отвечают на вызовы, которые поставило перед ними протестное движение. Эти действия можно назвать успешными, но только отчасти. Главной проблемы режима – падения легитимности – они не решают.
Власть и обслуживающие ее эксперты смогли адекватно оценить суть протестного движения. Его основу составляли самостоятельные и информированные граждане, активно использующие Интернет и читающие независимую прессу. Важную роль в структурировании протеста сыграли гражданские организации. Первые недели протестные акции и их лозунги находили сочувствие и понимание у значительной части населения. Солидарность и терпимость к чужой точке зрения, окрепшие в результате участия людей в мирных митингах, шествиях и комитетах, стали основой для дальнейшего сотрудничества. Обобщив лозунги Болотной, можно сказать, что протестующие требовали подотчетности властей и учета властью общественных интересов. Реализация этих требований означала бы перестройку политической системы на демократических принципах, что угрожало существующему статус-кво и интересам властей предержащих. Обладая огромными ресурсами, власть выбрала стратегию подавления активной части общества.
Прежде всего можно говорить о «зачистке» независимых СМИ, которые широко освещали протестные митинги и их повестку. Смены главных редакторов, слияния и поглощения изданий, выдавливание популярных журналистов, отключения каналов от кабельных сетей формально никак не связаны, но вот если взять их в совокупности... Первые отставки произошли еще осенью – зимой 2011 года. Истории с «Дождем», «Лентой» и проч. показывают, что процесс продолжается. Одновременно происходит ужесточение регулирования общественной сферы: всевозможные проверки некоммерческих организаций, лишение их независимых источников финансирования, отказ в регистрации новым НКО и оппозиционным политическим партиям. Представляется, что под прицелом находятся главным образом организации, так как действия одиночек малоэффективны и поэтому не опасны. Другой способ подавления инакомыслия – дискредитация отдельных лиц и целых общественных секторов. С телеэкранов звучат обвинения в «пропаганде гомосексуализма» и педофилии, воровстве леса и работе на американский Госдеп. Все это – с целью запутать население, расколоть общество и лишить протестующих и гражданских активистов общественной поддержки.
И эта политика приносит плоды. За последние год-два заметно ухудшилось отношение населения к протестующим, НКО, Навальному, Pussy Riot, к США и Западу в целом.
Так, если в декабре 2011 года 44% россиян поддерживали организаторов маршей миллионов и митингов «за честные выборы» и только 15% не могли определить свое отношение, то в мае 2013 года поддержка сократилась до 35%, а число затруднившихся с ответом выросло до 44%! Несмотря на то что в целом отношение к российским НКО скорее положительное (50% против 19% тех, кто относится отрицательно), 62% россиян говорят о нежелательности финансирования российских организаций американскими фондами: 43% усматривают в этом попытки «влиять на российскую внутреннюю политику», 19% – «борьбу с российским государством». За два года выросло число убежденных в том, что Навального судят справедливо (было 20%, стало 35% в сентябре 2013-го). Убежденность в политической подоплеке этого дела хотя и преобладает, но снизилась с 54 до 45%. Сходным образом неприязнь к Pussy Riot выросла за год с 51% в августе 2012-го до 69% в августе 2013-го.
Можно предположить, что история Pussy Riot осталась бы маргинальной, если бы ею не воспользовалась телевизионная пропаганда. Ведь о суде над кураторами выставки «Осторожно, религия», состоявшемся двумя годами ранее, знали лишь несколько процентов россиян. Прошел бы незамеченным и опрос о блокаде Ленинграда на телеканале «Дождь», аудитория которого, согласно опросам, составляет не более 2–3% населения, если бы не повышенное внимание со стороны депутатов и государственных СМИ.
Депутаты же стали инициаторами кампании против «пропаганды гомосексуализма». Эта тема стала раскручиваться уже в 2011 году. Видимо, кремлевские политтехнологи посчитали, что присутствие ЛГБТ-колонны на акциях протеста можно использовать для дискредитации движения в целом. Социологические опросы фиксируют рост гомофобии. Уверенность в том, что гомосексуальность – это болезнь или распущенность, выросла с 67% в 2005 году до 78% в 2013-м, а мнение, что это всего лишь сексуальная ориентация, имеющая право на существование, снизилось с 20 до 12%. Если в 2005 году 51% россиян были уверены, что геи и лесбиянки должны пользоваться такими же правами, что и остальные граждане, то в 2013-м – только 39%.
Наконец, в целях дискредитации протестующих и гражданской сферы в целом постоянно звучат обвинения в обслуживании ими американских интересов. Вспомним хотя бы кампанию против «иностранных агентов». Антиамериканская риторика усилилась на фоне принятия в США «Акта Магнитского». С января 2013 по январь 2014-го число россиян, одобряющих этот акт, снизилось с 54 до 36%, и выросло число затрудняющихся с ответом. За год активного обсуждения темы в СМИ россияне не только не разобрались в ситуации, но еще больше запутались. И, напротив, за тот же период поддержка полного запрета на усыновление российских детей американцами выросла с 25 до 33%. Ухудшилось отношение населения к США и ЕС. Список «недружественных стран» впервые за 10 лет наблюдений возглавили США (38% в 2013 году). А общее ощущение того, что у России есть враги, за прошлый год выросло с 68 до 78%.
Спорные темы (советское прошлое, религия, сексуальность, территориальные претензии) за последний год все чаще становятся поводом для скандала, доводятся до абсурда, с тем чтобы дискредитировать оппонентов российской власти в глазах большинства населения и в глазах их недавних сторонников.
Опыт солидарности и терпимости друг к другу планомерно уничтожается. В политике разделения общества и натравливания большинства на меньшинство проступает сходство со сталинскими методами управления, о которых в своем недавнем интервью газете «Коммерсант» рассказывал Даниил Гранин.
Тем не менее успехи в подавлении гражданской сферы не решают проблему снижающейся легитимности политической системы. Одобрение и доверие руководству страны продолжают падать. Так, в январе 2008 года деятельность Путина одобряли 83%, в январе 2013-го – уже 65%, Медведева – 74% и 48%, правительства – 60% и 43% соответственно. За тот же период доверие к Путину сократилось с 65 до 34%, к Медведеву – с 39 до 13%. Половина россиян предпочли бы видеть на посту президента «нового человека», переизбрания Путина на следующий срок хочет лишь каждый пятый опрошенный. При этом две трети населения (67%) считают, что «интересы власти и общества не совпадают», и уверенность в этом плавно нарастает из года в год. Характеризуя российскую власть, респонденты говорят, что она «действует в собственных интересах» (35%), «воровская и мафиозная» (27%), «слабая и не уверенная в себе» (16%) и т.д. Лишь 2% считают, что власть «справедливая и близкая к народу». Главными чертами российских политиков (прежде всего тех, кого демонстрирует телевидение, других – не видно) сегодня считаются «стремление к власти, не гнушаясь самыми грязными средствами» (44%), «корыстолюбие» (41%), «неуважение к рядовым гражданам» (37%), «пренебрежение к законам» (36%), «бесчестность и непорядочность» (30%), «безнравственность» (27%). В любовь «слуг народа» к России верят 7% респондентов, в их «честность и порядочность» – 4%, в «уважение к рядовым гражданам» – 3%, «бескорыстие» и «строгое соблюдение законов» – по 2%, в «высокую нравственность» – 1%. В несправедливости сегодняшнего положения вещей убеждены многие. Две трети (68%) россиян считают, что разрыв между бедными и богатыми увеличивается, 16% полают, что «остается таким же», 9% – что «уменьшается». Главное, чего, по мнению 43% россиян, не удалось сделать Владимиру Путину, – это «обеспечить справедливое распределение доходов в интересах простых людей».
Реакция власти на протестное движение, эффективная по части подавления и дискредитации гражданских и политических активистов, показывает, насколько быстро и грамотно путинский режим приспосабливается к меняющейся ситуации. Амнистия части политических заключенных, разрешение отдельным оппозиционным кандидатам участвовать в выборах принципиально не изменили систему и до сих пор работали на сохранение статус-кво. Рейтинг Путина подрос на несколько процентов на фоне Крымского кризиса, но, скорее всего, возобновит падение, если экономическая ситуация не улучшится. Однако при снижении легитимности политического режима возможно исчерпание ресурсов на подавление одной части общества и обеспечение лояльности другой его части. И тогда перемены будут неизбежны. Остается открытым вопрос о времени, которое остается в запасе у путинского режима, и о масштабе ущерба, который будет нанесен за этот срок российскому обществу.
