Личное измерение власти

Художник-фермер пишет портреты Си Цзиньпина: они востребованы.

Со времени XVIII съезда КПК минуло уже два года. Срок, конечно, не такой уж большой, но вполне достаточный для того, чтобы заметить и оценить перемены, происходящие в Китае, после прихода нового руководства. Их много, однако, пожалуй, основная заключается в том, что власть начинает все более отчетливо возвращать себе «личностное измерение», что ярко проявляется в деятельности нынешнего руководителя КНР Си Цзиньпина. Этот процесс затрагивает и чисто внешнюю сторону дела или, как теперь модно стало говорить, имидж, и более глубокие, сущностные вещи, связанные с распределением властных полномочий, ролью в принятии важнейших политических решений.

Китайская мечта

Начнем с имиджа, который в наш век информационных технологий играет в карьере политика немалую роль. Создавать его пришлось фактически с нуля. Это может показаться странным, так как Си Цзиньпин и до восхождения на высшие партийные и государственные посты был в номенклатурном плане фигурой заметной, являлся членом Постоянного комитета (ПК) политбюро и заместителем председателя КНР. Однако в силу сложившихся политических традиций широкой публике он был известен мало. Необходимо было преодолеть инерцию восприятия его в массовом сознании в качестве своего рода безликого человека-функции. Для этого требовалось, с одной стороны, «очеловечить» и приблизить к народу его образ, а с другой – показать как твердого и волевого руководителя, достойного стоять во главе великой страны.

За два прошедших года Си Цзиньпин проявил умение применять широкий набор политических инструментов, не исключая и чисто популистские приемы. Можно вспомнить «внезапное» посещение китайского ресторана быстрого питания в Пекине, где он на скорую руку перекусил на двадцать с чем-то юаней, после чего ресторан несколько дней осаждала толпа желающих тоже отведать «обед председателя». Или столь же «внезапный» выход Си Цзиньпина в народ в дни атаки смога… По российским меркам все это мелочи, но ведь Китай не Россия, здесь такой стиль пока в диковинку.

Своеобразие Си Цзиньпина проявилось также в стилистике его публичных выступлений и афористичности высказываний. Некоторые фразы, такие как «и тигров, и мух вместе бить…» (о борьбе с коррумпированным чиновничеством); «вкусное и мягкое мясо уже съедено, теперь надо разгрызать жилы и кости…» (об экономической реформе); «превратить их в крысу, перебегающую улицу, под ударами и криками людей…» (о борьбе с террористами), быстро стали крылатыми. В его речах простонародные выражения тесно соседствуют с цитатами из древних классических книг, что порой затрудняет их восприятие иностранцами, но вызывает благожелательную реакцию местной публики.

Не была забыта и международная составляющая. Здесь заметную помощь Си Цзиньпину оказывает его супруга, Пэн Лиюань. В ее лице КНР, пожалуй, впервые получила настоящую первую леди. Актриса по профессии, она удачно подошла на эту роль. Величественная осанка, национальный, но без перебора колорит гардероба – одним словом, все детали должны были удовлетворять как внешнюю, так и внутреннюю аудиторию.

Однако имидж – это все-таки только фон. Он не может заменить главного – наполнения политического процесса. И именно здесь Си Цзиньпин за относительно короткий срок сумел добиться весьма ощутимых результатов.

Девизом нового правления была провозглашена «китайская мечта», воплощением которой должно стать «возрождение великой китайской нации» через создание путем углубления рыночных реформ «богатого и мощного государства» и обеспечения «счастья народу». Все это – на основе сохранения социалистического выбора Китая и, главное, укрепления власти Коммунистической партии, несущей опоры нынешней китайской государственности.

Наведение порядка в рядах партии как раз и стало для Си Цзиньпина первоочередной задачей. В решающей степени оно состояло в обуздании коррупции, которая, как ржа, многие годы разъедала партийный и государственный аппарат и вызывала справедливое недовольство в обществе.

В январе 2013 года Си Цзиньпин выдвинул свою ставшую знаменитой установку – «и тигров, и мух вместе бить», имея в виду как высокопоставленных коррупционеров, так и мелких взяточников. Она начала проводиться в жизнь с такой энергией и размахом, что скептики, предрекавшие, что кампания по борьбе с коррупцией является не более чем ритуальным действом и очень скоро сойдет на нет, вынуждены были примолкнуть.

В июне 2013 года было объявлено о начале идеологической кампании «практики изучения партией линии масс» и борьбы с «четырьмя поветриями»: «формализмом, бюрократизмом, эпикурейством и стремлением к роскоши», которые являются «главной причиной, которая наносит вред отношениям между партией и массами» и соответственно должны быть устранены. На смену ударам по отдельным коррупционерам пришли крупномасштабные зачистки целых отраслей, регионов и крупнейших государственных компаний.

Наиболее яркими эпизодами развернувшейся «охоты на тигров» стали массовые чистки в крупнейшем государственном энергетическом холдинге – Китайской национальной нефтегазовой корпорации (КННК), руководстве провинции Шаньси, органах Министерства общественной безопасности, в Государственном комитете по развитию и реформе и т.д. Летом нынешнего года под ударом оказалась верхушка Вооруженных сил. Обвинения «в серьезных нарушениях партийной дисциплины» привели к «падению с коня» бывшего заместителя председателя Центрального военного совета генерала Сюй Цайхоу, которое сопровождалось крупными перестановками среди высшего командного состава военных округов. А в конце июля, впервые в истории КНР, в коррупции был обвинен член высшего партийного ареопага – ПК политбюро. Им стал курировавший ранее вопросы государственной безопасности Чжоу Юнкан. Его «дело» призвано подтвердить на практике установку о том, что «для борьбы с коррупцией нет запретных зон».

Всего же за период после XVIII съезда КПК и до середины октября 2014 года по делам о коррупции были привлечены к ответственности несколько сотен тысяч членов партии. Среди них 46 функционеров в ранге от заместителя министра (вице-губернатора провинции) и выше. Дела о 27 из них уже переданы в судебные органы. Эти цифры далеко не окончательные. Признаков того, что кампания по борьбе с коррупцией начинает выдыхаться, пока нет. Наоборот, власть настойчиво декларирует стремление придать ей долгосрочный характер, поэтапно добиться того, чтобы чиновники «боялись – не могли – не хотели» брать взятки и злоупотреблять своим положением. При этом признается, что в настоящее время борьба ведется только на первой стадии, то есть на уровне «бояться».

Пэн Лиюань, первая леди, – известная певица, не чуждая военных аксессуаров. Фото Reuters

Кампания по борьбе с коррупцией, без преувеличения, стала основным фактором, определяющим атмосферу внутриполитической жизни страны. Ее влияние многомерно и неоднозначно. С одной стороны, будучи популярной в народе, она дала власти крайне необходимый ей кредит общественного доверия. С другой – породила у части номенклатуры, не знающей, против кого может быть направлен очередной удар, чувство растерянности. С третьей – вызвала скрытое противодействие могущественных «групп интересов». Сам же Си Цзиньпин фактически поставил в зависимость от ее успеха или провала перспективы своего политического, а возможно, и не только, будущего. Однако при всех явных и скрытых рисках жесткая борьба с коррупцией стала предпосылкой, позволившей ему добиться существенного укрепления своих позиций в процессе формирования новой модели власти в Китае.

Ведущий и ведомый

Наведение порядка в партии шло параллельно с процессом форсированной концентрации власти в руках партийного лидера. Получив на XVIII съезде КПК пост генерального секретаря ЦК КПК и сразу после съезда должность председателя Военного совета ЦК КПК, Си Цзиньпин за два года овладел еще несколькими командными высотами. На 3-м пленуме ЦК КПК XVIII созыва (ноябрь 2013 года) были созданы Комиссия по всестороннему углублению реформы и Комитет национальной безопасности. Обе эти структуры также возглавил Си Цзиньпин. Правда, не сразу, а после полуторамесячной задержки, что можно рассматривать как косвенное подтверждение того, что какая-то борьба вокруг этих назначений, по-видимому, все-таки шла. Наконец, он встал во главе Комиссии ЦК по финансовым и экономическим вопросам. Это была настоящая неожиданность, поскольку данный орган был создан еще в 80-е годы прошлого века и всегда оставался почти безраздельной вотчиной премьера, что при Цзян Цзэмине, что при Ху Цзиньтао.

По государственной же линии Си Цзиньпин в марте 2013 года «унаследовал» пост председателя КНР – место почетное, но скорее церемониальное и, в общем, маловлиятельное. Не случайно от него в свое время настойчиво отказывался Мао Цзэдун, и, даже будучи уже признанным лидером Китая, на него не претендовал Дэн Сяопин. Однако поскольку этот пост в настоящее время соединен с должностью генерального секретаря ЦК, то он олицетворяет соединение власти партийной и государственной, а кроме того, открывает большие возможности в сфере внешней политики – как в плане разработки ее основ, так и их практической реализации.

Таким образом, Си Цзиньпин сосредоточил в своих руках непосредственный контроль над важнейшими институтами власти: партией, армией, силовыми структурами, госаппаратом, над экономикой, внешней политикой, социально-экономической реформой. Именно непосредственный контроль, так как общее руководство над всеми ими и без того принадлежало ему как генеральному секретарю ЦК. Комиссии и комитеты призваны выполнять функцию приводных ремней власти, обеспечивающих выполнение принятых ею решений.

Взяв в свои руки главные рычаги партийной и государственной власти, китайский руководитель начал ими активно пользоваться, что не замедлило проявиться во многих областях.

В экономической политике Си Цзиньпин занял важную позицию арбитра, призванного поддерживать стратегический баланс интересов между различными группами элиты. В центре его деятельности здесь – сочетание чисто экономических вопросов с проблемами социальными и политическими, стоящими перед страной в период реформ. Между ним и премьером Госсовета Ли Кэцяном сложилось своеобразное разделение труда. Последний отвечает за повседневную работу и решение текущих вопросов, а вот проблемы стратегического характера прочно оказались в руках Си Цзиньпина. Это выбор приоритетности и соответственно времени начала реформ в тех или иных областях, определение приемлемого соотношения между реформами и темпами экономического роста, выработка перспективных планов развития тех или иных имеющих стратегическое значение отраслей и т.д.

Внешне Си Цзиньпин и Ли Кэцян работают как одна команда, но в ней явно есть ведущий и ведомый. Нынешний премьер, официально оставаясь вторым человеком в партии, оказался в политической тени фигуры Си Цзиньпина и выступает в качестве пусть важного, но все же лишь исполнителя предначертаний лидера. Существовавший прежде тандем: генеральный секретарь – премьер Госсовета (Ху Цзиньтао – Вэнь Цзябао), когда экономические вопросы по преимуществу находились в ведении премьера, явно отошел в прошлое.

В отличие от своего предшественника Ху Цзиньтао, Си Цзиньпин более активно и публично использует свой статус председателя Военного совета, демонстрируя подчеркнутое внимание к армии и силовым структурам. Расходы на оборону все более увеличиваются, принимаются программы перевооружения армии, ускоряется процесс ротации военных кадров. Заметно учащаются поездки по воинским частям и встречи с командным составом. Это внимание, конечно же, льстит военным. Однако взамен власть требует от них безоговорочной лояльности и поддержки. Эта мысль была стержневой в выступлении Си Цзиньпина на состоявшемся в самом конце октября Всеармейском совещании по политической работе в местечке Гутянь (провинция Фуцзянь). В нем он повторил известное высказывание Мао Цзэдуна: «Партия командует винтовкой, а не винтовка партией». Само место проведения совещания было выбрано тоже отнюдь не случайно. Именно здесь, в Гутяне, 75 лет назад Мао Цзэдун выдвинул эту установку и сумел укрепить партийный (а значит, и свой личный) контроль над частями тогдашней Красной армии.

Внешнеполитический курс не претерпел радикальных изменений и в целом сохранил преемственность, но стал заметно жестче, в нем чаще проскальзывают националистические нотки. Китай смелее, чем прежде, демонстрирует свое несогласие с Западом по целому ряду важнейших международных и двусторонних проблем, избегая, однако, переходить ту опасную черту, за которой расхождения перерастают в открытую конфронтацию. В Китае такую тактику называют «бороться, но не разрывать». Она очень наглядно проявляется в подходах к отношениям с США, с которыми Китай, понимая, как это образно отметил бывший премьер-министр Сингапура Ли Куан Ю, что в XXI веке именно этим двум странам «суждено стать главными игроками глобальной шахматной партии», стремится выстроить «отношения крупных держав нового типа». В связях с Европой преимущественный акцент делается на экономической составляющей, а в числе приоритетных партнеров выступают в первую очередь Германия, а также Великобритания.

Одновременно все более настойчиво и открыто говорят о собственных геополитических интересах. Осенью прошлого года Си Цзиньпин выдвинул инициативы создания «экономического пояса» Великого шелкового пути и развития Морского шелкового пути, обозначив тем самым регионы Центральной и Юго-Восточной Азии как зоны жизненно важных национальных интересов Китая. Китайская дипломатия продолжает поддерживать традиционно высокую активность на Африканском континенте, а теперь еще и в Латинской Америке.

В последние два года заметно ускорилось сближение Китая с Россией. Гибкая позиция, занятая Китаем в украинском кризисе, при всех своих нюансах не позволила полностью изолировать Россию в международном плане, освятить авторитетом ООН принятие Западом антироссийских санкций. Немаловажно и то, что сближение между Китаем и Россией подкрепляется хорошими личными отношениями лидеров двух стран. Однако у двустороннего сближения есть свои естественные пределы, и иллюзий здесь питать не стоит. В любом случае отношения останутся на стадии пусть всеобъемлющего и стратегического, но партнерства и не перерастут в нечто большее. Что не умаляет их важности, тем более что потенциал для наращивания политического и особенно экономического взаимодействия двух стран остается очень большим.

Высокая внешнеполитическая активность Си Цзиньпина, который за два года посетил более 20 стран, некоторые «инновационные» для Китая формы дипломатической деятельности (он стал первым из китайских лидеров, кто участвовал в церемонии открытия Олимпийских игр за пределами Китая, и первым, кто посетил штаб-квартиру ЕС), его стремление установить личные отношения с мировыми лидерами, в том числе с Владимиром Путиным и Бараком Обамой, явное предпочтение неформальным встречам перед официальными визитами, – все это дало китайским СМИ некоторые основания ввести в оборот выражение «личная дипломатия председателя Си», которое получает все большее распространение.

Сейчас, через два года после XVIII съезда КПК, можно уверенно констатировать, что в лице Си Цзиньпина Китай приобрел волевого и яркого лидера, что особенно заметно на фоне политически бледных фигур высшего руководства страны в предшествующее десятилетие. Несомненно, Си Цзиньпин все более явственно выходит за рамки сложившейся после смерти Дэн Сяопина модели коллективного руководства. Очень симптоматична в этом плане принятая на состоявшемся в октябре 2014 года 4-м пленуме ЦК КПК XVIII созыва резолюция. В ней после ставших уже классическими призывов о необходимости «руководствоваться марксизмом-ленинизмом, теорией Дэн Сяопина, важной идеей трех представительств…» появилась фраза: «последовательно следовать духу ряда важных выступлений генерального секретаря Си Цзиньпина»… Добавление весьма знаменательное, особенно если учесть, что речь идет о решении высшей партийной инстанции.

Утверждение, что система коллективного руководства в Китае уже перестала существовать, было бы неправильным. Более корректно предположить, что ее конструкция переживает большие изменения. Их суть заключается в следующем. Если в годы правления тандема Ху Цзиньтао – Вэнь Цзябао (2003–2012) членов высшего руководства на уровне Постоянного комитета политбюро ЦК КПК можно было сравнивать с огородниками, каждый из которых относительно самостоятельно окучивал свою «грядку», то в настоящее время власть приобретает более централизованный, чем прежде, с явным оттенком авторитарности характер.

Однако данный процесс идет не без трудностей. Хотя такой степени концентрации властных полномочий в руках одного человека Китай не видел со времен Дэн Сяопина, положение Си Цзиньпина в немалой степени отличается от того, в котором находился в свое время Дэн. Последний опирался на завоеванный за долгие годы колоссальный авторитет в партии и народе, поддержку широкого круга проверенных, преданных сторонников, в числе которых был и отец нынешнего китайского руководителя – Си Чжунсюнь. Позиции Си Цзиньпина пока существенно слабее, база поддержки не столь обширна и прочна. Отсюда, как представляется, во многом проистекают попытки компенсировать имеющиеся объективные слабости путем формальной концентрации властных полномочий и широкого использования административного ресурса.

* * *

Закономерно возникают вопросы: кто такой Си Цзиньпин, каковы его устремления? Исчерпывающе ответить на них в настоящее время вряд ли возможно. Но кое-что видно уже сейчас.

Во-первых, абсолютной доминантой его деятельности является стремление сохранить, укрепить и сделать более эффективной власть КПК над Китаем. После завершения 4-го пленума ЦК КПК XVIII созыва за подписью Си Цзиньпина было опубликовано «Пояснение к решению пленума», что само по себе представляет случай очень редкий. В нем, в частности, отмечалось, что «руководство со стороны партии и социалистическое верховенство закона являются понятиями тождественными», а так как руководящее место партии закреплено в Конституции, то об этом тезисе следует «говорить смело и пропагандировать его всеми силами». Для выходца из семьи «старых революционных бойцов» или, если выражаться в понятиях старого Китая, представителя «родовой аристократии» Си Цзиньпина власть КПК является делом, можно сказать, кровным, и бороться за него он будет изо всех сил. С этой точки зрения углубление реформы, развитие социалистической рыночной экономики, строительство социалистического правового государства для него не более чем средства на пути к данной цели. Они нужны настолько, насколько полезны и эффективны. Рассчитывать на то, что Си Цзиньпин станет своего рода «китайским Горбачевым», который путем рыночных реформ осуществит демонтаж системы партийной власти в Китае, явно не приходится.

Во-вторых, в первом приближении видны амбиции китайского лидера. В западной прессе мне попадалось определение Си Цзиньпина как политика «путинского типа». Хотя Владимир Путин действительно является в Китае одним из наиболее популярных зарубежных политических деятелей, и нельзя исключать, что его опыт внимательно изучался и в какой-то мере использовался, такая аналогия представляется чисто внешней и поверхностной. Слишком уж тесно Си Цзиньпин связан с китайской политико-исторической традицией, чтобы рассматривать его вне ее рамок.

Рискну высказать предположение, что в своей политической деятельности он пытается выступить в качестве преемника сразу двух своих знаменитых предшественников – Мао Цзэдуна и Дэн Сяопина и синтезировать их наиболее сильные стороны. Первый из них – отец-основатель КНР, вождь, объединивший государство после более чем 30 лет политической раздробленности, приведший к власти и создавший нынешнее правящее сословие. Второй – реформатор, заложивший основу экономического подъема страны и укрепивший тем самым материальный фундамент существующего режима. В настоящее время государство переживает расцвет, но в его организме появились тревожные признаки некоторого неблагополучия, которые, если их вовремя не устранить, могут привести к кризисным явлениям и упадку. Нужны реформы, чтобы продлить подъем и придать ему новую динамику, и необходим руководитель, способный их осуществить. Вот на данную роль как раз и претендует Си Цзиньпин, и именно в этом смысле он может рассматриваться в качестве продолжателя дела Мао и Дэна.

Такой подход, как видится, достаточно органично вписывается в многовековую циклическую и династическую традицию, характерную для истории Китая с ее стадиями объединения, расцвета, упадка и распада. Тем более что сам Си Цзиньпин явно склонен рассматривать историю собственно КНР не изолированно, а в более широком историческом контексте. Он демонстрировал это не раз и при конструировании «китайской мечты», и во многих других случаях. Например, в одном из своих недавних выступлений Си Цзиньпин высказался в том смысле, что он много думает об истории Китая периода XVIII века (период расцвета) и, в частности, о причинах того, почему тогда страна отстала в области науки и техники. Уже сама постановка вопроса в таком ракурсе дает обильную пищу для размышлений и показывает ход его мысли.

В любом случае Си Цзиньпин поставил перед собой очень высокую планку. Удастся ли ему преодолеть ее, может показать только время, так как в истории Китая можно найти на этот счет немало как успешных, так и неудачных примеров.