Александр Жебин
Страна разделена стеной. Противостояние – реальность, воссоединение – из области гаданий. Фото Reuters
В повестке дня российских и американских дипломатов – еще одна попытка реанимировать переговорный процесс по ядерной проблеме Корейского полуострова (ЯПКП). Недавний приезд в Москву специального представителя США по политике в отношении Северной Кореи посла Ким Сона связан именно с этим.
Опыт корейского урегулирования на протяжении последних 25 лет, в том числе безуспешные попытки перезапустить шестисторонние переговоры (их механизм долгое время рассматривался как прообраз новой системы безопасности в Северо-Восточной Азии), заставляет вновь задаваться вопросом: почему многолетние дипломатические усилия с участием глав государств, правительств и внешнеполитических ведомств ведущих мировых держав не дают результата?
На ум все чаще приходит максима ныне полузабытого классика революции о том, что, не взявшись за решение главного, принципиального вопроса из всего комплекса урегулирования, мы то и дело будем спотыкаться о мелкие, частные проблемы и не будем знать, как с ними справиться.
Таким фундаментальным, ключевым вопросом, который необходимо разрешить участникам будущего мирного режима в СВА, является определение приемлемого для четырех «больших стран» (РФ, КНР, США и Японии), а также КНДР и РК места, которое займет будущая объединенная Корея в региональной системе безопасности.
Стремление не замечать существования этой проблемы или отложить ее решение равносильно намерению шести бригад строителей построить один, общий для них дом, не имея согласованного и утвержденного проекта. У каждой из них скорее всего есть собственное видение этого дома, расположения его входа, количества этажей, спален и т.д.
В Вашингтоне, Токио и Сеуле уже давно видят объединенную Корею в составе трехстороннего военно-политического альянса США–Япония–РК, к которому посредством соглашений о военном сотрудничестве с этой «тройкой» уже «подвязана» Австралия. Появление такого альянса на наших дальневосточных границах было бы равнозначно созданию в регионе азиатского клона НАТО, прикрытого системой американской ПРО, развертывание которой в СВА продвинулось гораздо дальше, чем в Европе.
К сожалению, заявления президента Барака Обамы о политике США в АТР, равно как и последняя Стратегия национальной безопасности США, подтверждают, что США намерены и впредь давать приоритет своим двусторонним альянсам с Японией, РК, Австралией и некоторыми другими странами АТР как фундаменту «американского руководства» в регионе.
Многие политики и обозреватели стран региона признают, что главная задача лоббируемых США в АТР блоковых комбинаций различной конфигурации – сдерживание Китая, да и России тоже. Такие планы вряд ли встретят понимание в Москве и Пекине. Там видят, что происходит сейчас в Европе, и вряд ли захотят столкнуться с такой же ситуацией в Азии.
Так ли крамолен нейтралитет?
Тысячелетний исторический опыт должен подсказать корейцам, что дружба с одной из великих держав против другой или других не принесет мира и спокойствия Корее и уж наверняка не приблизит день ее воссоединения.
Именно поэтому нейтрализация будущей объединенной Кореи при международных гарантиях со стороны США, КНР, России и Японии может оказаться наиболее приемлемым для всех заинтересованных сторон вариантом урегулирования международных аспектов корейской проблемы. Соответствующие меры могли бы включать:
1. Государства «большой четверки» гарантируют нейтральный статус объединенной Кореи, обязуются воздерживаться от заключения с ней каких-либо военных договоров, берут друг перед другом (и корейцами) обязательства не размещать и не направлять в Корею свои войска (за исключением случаев единогласных решений СБ ООН, принятых в соответствии с Уставом ООН).
2. Со своей стороны Корея объявляет себя нейтральным государством, обязуется не заключать военных союзов с другими странами (соответствующие договоры как КНДР с КНР, так и США с РК прекращают свое действие), не приглашать иностранные войска на свою территорию, а свои направлять за рубеж только в качестве миротворческих сил по решению СБ ООН. Участие объединенной Кореи в невоенных международных и региональных организациях (АТЭС, АСЕМ, Региональный форум АСЕАН и т.п.), соглашения об экономическом, культурном сотрудничестве с другими странами приветствуются и поддерживаются.
3. Данные Севером и Югом в ряде межкорейских документов обещания добиваться объединения мирным путем должны приобрести юридическую силу и быть гарантированы «большой четверкой». Эти гарантии и связанные с ними условия должны быть приняты Сеулом и Пхеньяном. Это позволит им приступить к существенным взаимным сокращениям вооруженных сил и вооружений на полуострове, а также к выводу оттуда иностранных войск. В результате КНДР высвободит значительные средства для модернизации своей экономики, а Республика Корея – для оказания ей помощи в этой работе.
Законен вопрос: а согласятся ли сами корейцы на такие ограничения суверенитета своего будущего единого государства? На это можно ответить, что мы живем в эпоху ограниченного суверенитета. Практически все государства современного мира, в том числе и крупные, являются участниками сотен международных договоров, соглашений, различных организаций, которые ограничивают этот суверенитет для их собственного и общего блага.
Утверждения, будто нейтрализация Кореи и четко оговоренные самоограничения других стран в их политике в Корее станут «посягательством» на суверенитет корейцев или на «свободу рук» кого-либо из «четверки» великих держав в Корее, – не более чем дымовая завеса. Они призваны замаскировать попытки продавить собственные геополитические замыслы, реализовать сценарии, не имеющие ничего общего ни с подлинными интересами корейской нации, ни с задачами обеспечения прочного мира и равной безопасности для всех в регионе, где история и география свели в одной точке интересы наиболее могущественных держав современного мира.
Возможные пути урегулирования
Договоренность о нейтрализации единой Кореи в качестве конечной цели урегулирования позволит его участникам покончить с взаимными подозрениями, которые, по общему признанию, стали одной из главных причин нынешнего тупика в решении ЯПКП. Параметры возможного компромисса могли бы выглядеть, на мой взгляд, следующим образом.
1. Возвращение КНДР в Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и под гарантии МАГАТЭ, включая принятие обязательств по Дополнительному протоколу, должно сопровождаться четким заявлением других участников «шестисторонки», что в этом случае страна получит возможность беспрепятственно пользоваться всеми правами и возможностями, вытекающими из ст. IV ДНЯО, то есть правом на использование мирного атома. КНДР также должна объявить о присоединении к Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ).
2. В обмен на отказ Пхеньяна от разработки и испытаний межконтинентальных баллистических ракет Совет Безопасности ООН подтверждает право КНДР на запуски космических летательных аппаратов мирного назначения в соответствии с Договором об использовании космического пространства в мирных целях и другими международными соглашениями, регулирующими деятельность государств в этой сфере. В целом ракетные программы Северной и Южной Кореи должны иметь примерно одинаковые ограничения, для чего целесообразно присоединение двух стран к международному режиму контроля за ракетными технологиями (РКРТ).
3. Указанные выше договоренности по ядерной и ракетной проблемам КНДР могли бы быть закреплены в новой резолюции СБ ООН, которая, среди прочего, отменяла бы те санкции, которые становились бы излишними в свете указанных выше договоренностей, и устанавливала бы четкий график отмены оставшихся ограничений с учетом подтверждения и соблюдения КНДР своих обязанностей по ДНЯО, РКРТ и другим международным договорам, членом которых она является либо к которым должна присоединиться.
4. Ввиду существующего глубокого недоверия между Вашингтоном и Пхеньяном, а также известных сомнений (после Ирака и особенно Ливии) в надежности и долговременности любых двусторонних договоренностей между Западом и его бывшими противниками гарантии США в области безопасности КНДР могут приобрести необходимую степень убедительности, если Соединенные Штаты дадут их, помимо самой КНДР, также Китаю или России, или им обоим вместе. Прецедент подобных гарантий был создан еще в ходе разрешения Карибского кризиса и продемонстрировал свою действенность.
5. После получения вышеуказанных гарантий можно было бы приступить к ликвидации имеющегося в КНДР ядерного оружия. Завершение этого процесса могло бы быть увенчано соглашением о нормализации межгосударственных отношений между КНДР и США. В переходный период их отношения могли бы строиться на основе положений совместного американо-северокорейского заявления от 11 июня 1993 года и Вашингтонского совместного коммюнике США и КНДР от 12 октября 2000 года и сопровождались бы поэтапной отменой американских односторонних санкций против КНДР.
Упомянутые выше гарантии безопасности КНДР и установление дипломатических отношений могли бы стать альтернативой весьма сложной с юридической точки зрения замене «Соглашения о военном перемирии в Корее» (именно так называется этот документ) на мирный договор.
6. Нормализация межкорейских отношений могла бы быть достигнута путем подтверждения и соблюдения КНДР и РК принципов Совместного заявления Севера и Юга (1972), условий Соглашения о ненападении, примирении, обменах и сотрудничестве между Севером и Югом Кореи (1991), а также деклараций межкорейских саммитов (2000, 2007). С учетом такого подтверждения Соединенные Штаты после ликвидации северокорейского ядерного оружия и установления дипломатических отношений с КНДР могли бы заявить об уважении безъядерного статуса полуострова (не направлять в порты и воздушное пространство РК носители ядерного оружия) и начать вывод своих войск из Южной Кореи. Командование войск ООН в Корее упраздняется.
7. Экономической составляющей урегулирования ЯПКП должен стать переход от чрезвычайной гуманитарной помощи к так называемой помощи развитию, в данном случае – модернизации экономики КНДР. Процессы экономической интеграции, разворачивающиеся в СВА, открывают для этого новые возможности. Вовлечение КНДР в реализацию многосторонних энергетических, транспортных и иных экономических проектов в регионе стало бы для ее правящей элиты еще одним (наряду с гарантиями безопасности) доказательством того, что мировое сообщество и прежде всего Запад на деле встали на путь постепенной интеграции КНДР в политические, финансовые и торгово-экономические структуры современного мира вместо попыток добиться смены режима в этой стране тем или иным путем.
* * *
Одна из главных причин того, что шестисторонние переговоры не смогли решить поставленные перед ними задачи, заключается в том, что США и их союзники попутно стремились использовать этот форум для продвижения второй, официально не задекларированной повестки дня – ликвидации КНДР и превращения всего Корейского полуострова в передовой форпост морских держав – США и Японии – против континентальных – России и Китая. Именно в результате такого подхода решение ЯПКП оказалось затянуто на два с лишним десятилетия (первый кризис вокруг ядерных программ КНДР разразился в 1992 году). Если и впредь использовать проблематику нераспространения как инструмент реализации своих геополитических замыслов, то ожидать полноценного многостороннего сотрудничества по предотвращению распространения оружия массового уничтожения не приходится.
Предлагаемые подходы к решению ЯПКП и определению места Кореи в будущей системе безопасности в СВА, на мой взгляд, позволяют поставить проблему с головы на ноги и содержат внятное объяснение того, почему дело топчется на месте. Увы, ситуация вновь и вновь подталкивает к выводу о том, что именно отсутствие согласованной конечной цели, общего для «большой четверки» и двух корейских государств видения места единой Кореи в будущей архитектуре безопасности в СВА не позволяет разработать согласованную «дорожную карту» для решения как внутренних, так и международных аспектов урегулирования в Корее.
Дарья Гармоненко