Максим Сорокин
Фото Reuters
«Реформисты всех сортов, объединяйтесь!» – с таким месседжем Эммануэль Макрон, министр экономики Франции, объявил в середине апреля о создании своего политического движения «На марше!». Его цель – предложить французскому обществу новую политику, способную во имя прогрессивных реформ отказаться от борьбы левых и правых сил. Задача-минимум – организовать гражданскую платформу для «серьезных» дебатов в преддверии президентских выборов 2017 года. Задача-максимум – обеспечить организационную поддержку самому Макрону (которому всего – или уже – 38 лет), если он решит выдвинуть свою кандидатуру на пост президента Франции.
Кто точно «на марше», так это сам Эммануэль Макрон. Выходец из провинциального среднего класса, он получил философское образование и стал близким помощником Поля Рикера, знаменитого герменевтика. Однако, по словам самого Макрона, взявшая верх жажда действий заставила его поменять траекторию: окончив Национальную школу администрации, колыбель французской элиты, он влился в ряды влиятельной генеральной финансовой инспекции. Очень скоро Жак Аттали пригласил Макрона в свою экспертную комиссию, которой Николя Саркози поручил разработку глубоких структурных реформ. И, хотя амбициозные проекты «комиссии Аттали» Саркози положил в долгий ящик (и проиграл следующие выборы), для Макрона это стало площадкой для нового старта. На этот раз – в инвестбанкинг, в банк Ротшильда, где он быстро сумел стать одним из ведущих игроков, успешно проведя многомиллиардную сделку M&A в интересах компании «Нестле». Будучи сторонником левых сил, отказавшихся от марксизма (так называемая вторая левая), Макрон вошел в команду Франсуа Олланда, который после избрания в 2012 году сделал его заместителем главы президентской администрации. На этой позиции он добился одобрения «пакта ответственности и солидарности», который предусматривал фискальные льготы бизнесу в обмен на создание новых рабочих мест. А в августе 2014 года в правительстве разразился мини-кризис из-за критики дирижистом Арно Монтбуром либерального экономического курса руководства страны. В ответ премьер Вальс сформировал новый кабинет, в котором портфель министра экономики вместо Монтбура был доверен Макрону, хотя, как правило, во Франции на такую позицию без опыта избрания на выборную должность не назначают. Опять «разрыв шаблона».
Войдя в правительство, Макрон поставил своей задачей «раскручивание гаек», которые сковывают французское «блокированное» общества. Широкое признание снискала его критика различных табу, ставших символами иммобилизма: 35-часовая рабочая неделя, привилегированный статус работников государственного сектора, отношения к карьере в бизнесе. Сам Макрон выступает за современную реиндустриализацию, для чего, как считает он, необходимо, чтобы капитализм был «долгосрочным» и «высокотехнологичным». Также он полагает, что глобализация делает необходимым укрепление европейской интеграции, развитие еврозоны и углубление франко-германского сотрудничества. Впрочем, словами он не ограничился. Под его руководством был разработан закон, нацеленный на точечную борьбу с корпоративными рентами, существующими благодаря законодательным запретам и ограничениям. В него были включены такие меры, как частичное снятие запрета на работу по воскресеньям, либерализация рынка автотранспортных перевозок для повышения трудовой мобильности, облегчение порядка получения водительских прав, расширение возможностей доступа к юридическим профессиям, в том числе нотариату, облегчение нормативных требований к строительству жилья и многое другое.
Против «закона Макрона» сразу же выступили «фрондеры» в стане социалистов, недовольных «либеральной» политикой правительства: мол, нельзя допустить попрания прав трудящихся; отказали ему в поддержке и правые республиканцы, вставшие на защиту корпоративных привилегий. В итоге перед лицом смычки негативного большинства правительство – впервые с 2006 года – было вынуждено поставить в парламенте вопрос о доверии в связи с принятием законопроекта. И хотя вотум доверия был вынесен, социалистическое большинство до сих пор находится под угрозой распада. Поэтому из-за боязни парламентской обструкции не был дан ход «закону Макрона-2», направленного на развитие во Франции «высокотехнологичного» капитализма, в том числе с привлечением долгосрочных инвестиций. Что до нового законопроекта о либерализации трудовых отношений, вызвавшего массовые митинги молодежи в марте этого года, то Макрон скорее недоволен тем, что премьер Вальс сделал слишком много уступок.
Как бы то ни было, Макрон, новичок в большой политике, очень быстро стал одной из ключевых фигур команды Олланда. Теперь же, как показывают опросы общественного мнения, французы видят его уже в числе основных претендентов на пост президента республики: кандидатуру Макрона готовы поддержать 38% избирателей (Мануэля Вальса, также претендующего на лавры «французского Тони Блэра», – 28%, а президента Олланда, побившего рекорды непопулярности, только 11%). Это далеко не случайно: в условиях затянувшейся социально-экономической напряженности, когда даже некоторый экономический рост не помогает сократить безработицу, французы хотят видеть «новых людей» в политической элите. И в условиях практически гарантированного присутствия Марин Ле Пен во втором туре президентских выборов 2017 года становится востребованным центристское направление, однако в силу президенциалистского и мажоритарного характера Пятой республики оно разодрано между левым и правым флангами. В этой связи, будучи ответом на радикализацию правых и левых сил, сближение умеренных левых и правых сил способно формировать консолидированный «прогрессивный полюс», который может привести к реконфигурации политической системы страны в целом.
В любом случае «феномен Макрона» показывает, насколько сегодня, как никогда, во Франции востребованы альтернативные решения. В отличие от президентских выборов 2012 года, в которых избиратели, выражая свое недовольство, голосовали «за всех, кроме Саркози», на выборах 2017 года французы будут действительно выбирать свое будущее.
