Владимир Казимиров  |
| Декларирование верности заветам – стандартный способ обоснования политической легитимности. Фото РИА Новости |
Современная история еще не избавилась от династий правителей, в том числе в США. Иногда предок ничуть не повинен в избрании своего чада правителем. Так было в Коста-Рике, где мне повезло быть дважды послом нашей страны при президентах – отце и сыне. Но отец и не мог хлопотать об избрании сына – его уже не было.
К счастью, на постсоветском пространстве есть лишь один пример подобной династии – в Азербайджане. Но тут отец выложился ради возвышения сына. Вплоть до курьезного выдвижения обоих кандидатами в президенты, а потом снятия отцовской кандидатуры для обеспечения избрания сына. За сменой отца сыном были уже и перевыборы потомка. Но такая сменяемость обычно предполагает и немалую преемственность в основных сферах жизни страны, своего рода наследие. Для Азербайджана одна из ключевых проблем – разрешение карабахского конфликта. Стоит внимательно рассмотреть, как наследник соблюдает преемственность в этом важнейшем вопросе.
Гейдар Алиев был, несомненно, выдающимся политическим и государственным лидером. Хорошо помню его пророческие слова, высказанные в Нахичевани посреднику в карабахском конфликте о неминуемом крахе народнофронтовцев в управлении страной. Через несколько месяцев так и произошло. Тяжелое, нестабильное положение государства вынудило его проводить довольно противоречивую политику в карабахских делах. С одной стороны, придя вновь к власти, он декларировал готовность к мирному разрешению конфликта. А с другой – он, во многом под влиянием своего окружения, не выполнял резолюции Совета Безопасности ООН по Карабаху, требовавшие прежде всего прекращения огня и военных действий. Переоценки своих возможностей, просчеты официального Баку привели в итоге войны к потере контроля над семью районами АзССР.
Но наследник не просто воздал должное своему отцу, а учредил полный культ его личности. Отцовские промахи всецело переложил на настырность армян. В целом позиция Ильхама Алиева по Карабаху стала менее гибкой, намного более жесткой, чем при отце. Как ни парадоксально, славословия в честь отца заодно служат сыну и для сокрытия явного отхода от ряда важных отцовских установок по урегулированию карабахского конфликта. Примеров тому немало.
Вернувшись к власти в июне 1993 года, Гейдар Алиев содействовал первым ограничениям боев в зоне Агдама и Степанакерта. Вскоре в послании Борису Ельцину он четко высказался за разрешение конфликта «исключительно мирными средствами», заверил в полной серьезности такого подхода, не подверженной интересам пропаганды.
Эта установка давно чужда Ильхаму Алиеву. В крайнем случае он говорит «предпочтительно мирными средствами». Но вся его политика построена на угрозе возобновления войны за Карабах. Казалось бы, всем ясно, насколько больше потерь и жертв принесла бы она по сравнению с военными действиями 1991–1994 годов, насколько опаснее была бы для всего взрывоопасного региона Закавказья. Официальному Баку тоже должны быть ясны риски новой войны, вовсе не сулящие ему успеха. Установке на новую войну подчинены и развязанная Баку гонка вооружений, воинственная риторика, инциденты на линии соприкосновения, армянофобия и многое другое.
Стоит оценить и подход Ильхама Алиева к соглашениям, заключенным с Арменией при отце. Он всячески отходит от их сути. Например, оспаривается бессрочность прекращения огня и перемирия с 12 мая 1994 года. В Баку делают вид, будто не знают такого приема в документах, как бессрочность обязательств по умолчанию, хотя Азербайджан имеет ряд других бессрочных соглашений. Более того, сами того не замечая, там фактически выставляют Гейдара Алиева каким-то несмышленышем, нечаянно допустившим бессрочность соглашения по умолчанию. Умалчивают, что бессрочно и другое соглашение, подписанное при отце, – об укреплении режима прекращения огня.
Через несколько месяцев после перемирия стало ясно, что отказ Баку от обязательства провести после прекращения огня развод войск сторон от линии их соприкосновения, зафиксированное в протоколе совещания министров обороны в Москве 18 февраля 1994 года, привел к неоправданным инцидентам с жертвами и излишней напряженности.
20 июля 1994 года президент Армении Левон Тер-Петросян сообщил мне в Ереване, что ему только что звонил из Стокгольма швед Моссберг и предлагал «продлить» перемирие на 30 дней. Я ответил, что тот же Моссберг сегодня звонил и мне в Ереван, но такого нелепого предложения не делал. Как это понять – продлить на 30 дней перемирие, которое подписано как бессрочное? Это похоже на попытку «изъять» перемирие у России, чтобы передать в руки Минской группы.
В качестве контрпредложения я тут же выдвинул идею, чтобы высшие политические или военные руководители трех сторон периодически выступали совместно или порознь с твердыми заявлениями в поддержку прекращения огня. Тер-Петросян одобрил эту идею, и мы быстро получили по телефону согласие Баку и Степанакерта. Тут же мной был сделан проект заявления сторон, и мы начали согласование его текста. Продолжив свою поездку в Степанакерт и Баку, я обсудил там проект совместного заявления. Затем должен был лететь в Москву, и стороны сами довели согласование заявления до его подписания 26 и 27 июля. Причем в отличие от перемирия, подписали его уже не на трех листах, а на одном. Армяне даже стали именовать его новым соглашением – опять же без конкретного срока. Стороны лишь подчеркнули, что будут сохранять прекращение огня до подписания большого политического соглашения.
В конце августа 1994 года все три стороны подписали еще одно сходное заявление, но уже не совместно, а порознь, хотя согласовали его содержание. Больше подобных заявлений трех сторон не было. Но очень важно, что и в конце июля, и в конце августа 1994 года все стороны издали приказы по своим министерствам обороны в поддержку прекращения огня. В них предусмотрено и привлечение к ответственности тех, кто окажется повинен в его нарушении. Так было при Гейдаре Алиеве. Остается спросить: возможно ли что-то подобное при его сыне? Все, что касается серии заявлений и приказов отцовского периода, ныне в Баку замалчивается.
К концу 1994 года из-за продолжения инцидентов на линии соприкосновения возникла потребность в новом соглашении для подкрепления режима прекращения огня. Поскольку Россия с 1 января 1995 года стала вместе со Швецией сопредседателем Минской группы ОБСЕ, мы посоветовались со Стокгольмом и подготовили проект такого соглашения.
Мы исходили из того, что его подпишут высшие военные начальники, скорее всего министры обороны. Это важно, но может оказаться зыбким. В любой момент министр может быть заменен, обвинен в превышении полномочий, и соглашение может потерять свой вес. Поэтому мы задались целью отразить в тексте нового соглашения, что оно подготовлено и одобрено первыми лицами сторон конфликта. Так, вместо обычного заглавия соглашения появилось обращение к первым лицам, а в самых начальных строках упомянуто личное участие высшего руководителя в разработке соглашения. Ведь так оно и было. Шведы согласились и с этим. Вот почему текст этого соглашения начинается так необычно:
«Президенту Азербайджанской Республики господину Гейдару Алиеву
Глубокоуважаемый Гейдар Алиевич,
в соответствии с состоявшимся в Баку обменом мнениями по вопросам укрепления режима прекращения огня направляю Вам, как было договорено, предложения Сопредседательства Минской конференции».
Далее там были изложены конкретные меры в этих целях. Русский текст передали сторонам мы, а английский – мой коллега швед Андерс Бьюрнер.
4 февраля 1995 года это соглашение было подписано и через два дня вступило в силу. Причем, как и перемирие, оно было подписано всеми тремя сторонами и как бессрочное (по умолчанию). От Азербайджанской Республики (АР) его подписал министр обороны Мамедрафи Мамедов. В те же дни посредники перекрестно передали всем сторонам номера телефонов правительственной связи политического и военного руководства противостоящих сторон с целью облегчения контактов, особенно при инцидентах.
Стороны уже тогда вяло исполняли свои обязательства по этому соглашению, а при Ильхаме Алиеве Баку перешел к откровенному его игнорированию, как будто бы такого соглашения и не было вообще. Ереван и Степанакерт не раз предлагали вернуться к его выполнению, но Баку даже не отвечал на это. Кроме того, Ильхам Алиев преднамеренно приблизил азербайджанские позиции к армянским там, где оставались зазоры между ними, и это, естественно, множило инциденты. Таково отношение нынешнего президента АР к соглашению, подписанному не просто при отце, а при его прямом участии. Негативное наследие усугублено, а позитивное пущено на ветер.
В годы войны Баку сорвал несколько прекращений огня, не пожелал выполнить ключевое, первостепенное требование четырех резолюций СБ ООН – прекратить военные действия, а затем не развел войска, не выполнил своих обязательств, взятых по ряду официально подписанных им соглашений и заявлений. Перед нами, несомненно, уникальное явление: установлен негативный рекорд по всем конфликтам на постсоветском пространстве! Нередко вразрез с тем, что «завещал» Гейдар Алиев. Все это вряд ли делает честь руководству молодого государства, которое сам Ильхам Алиев любит величать «надежным партнером». Где же и в чем тут надежность?! Для Баку характерны сейчас такие примечательные явления, как активная фальшивая шумиха вокруг четырех резолюций СБ ООН (как раз в первую очередь Азербайджаном и сорванных – видимо, полагают, что все забыли об этом), а также явно приглушены ссылки на международное право и юридические акты (с нормами права тут не очень в ладах). Вспоминают лишь принцип территориальной целостности.
Общеизвестно, что и ныне официальный Баку противится практически любым конструктивным предложениям сопредседателей МГ ОБСЕ: отводу снайперов с передовых позиций, расследованию инцидентов, мерам доверия и т.д. Контраст с периодом даже частичной конструктивности при Гейдаре Алиеве очевиден. Как и отличие от армянской линии, в целом довольно выдержанной.
Операция, проведенная Баку в первых числах апреля, гораздо крупнее всех инцидентов, которые произошли за 22 года перемирия. Она явилась естественным порождением установки Баку «не давать покоя оккупантам» – установки явно контрпродуктивной. Азербайджан на словах борется против сложившегося в зоне конфликта статус-кво, а на деле эффективно закрепляет его подобными инцидентами и тем более операциями. Реакция России и других государств, заинтересованных в мирном разрешении карабахского конфликта, и не могла быть иной. Требования международного сообщества мирно урегулировать конфликт лишь усилились. Нарушая свои международные обязательства, Азербайджан противопоставляет себя членам ООН, принявшей резолюцию о верховенстве международного права в международных отношениях.
