Сергей Смирнов
Вся жизнь россиянина проходила и проходит под недреманным оком вождя, знающего, как надо. Фото Reuters
Полтора века назад поэт и дипломат Федор Тютчев написал:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить.
У последнего слова две ассоциации. Прежде всего со словом «Бог». Про него «не умножайте сущностей сверх необходимого» Уильяма Оккама. И учеба в советской школе, где Бога подменяли будущим коммунизмом. Тот не выдержал проверки временем, заставив сомневаться в любой вере. Запрещенный в СССР Николай Бердяев предсказывал безнадежность коммунизма и веры в него. Его статья «Об отношении русских к идеям» – по сути, о разных типах цивилизации, наследниках либо Западной Римской империи, либо Византии.
В евразийском типе вторая ассоциация – со словом «Вождь», фактически приравнивающая его к Богу. Евро-атлантические общества оставили веру сугубо личным выбором с разными определяющими факторами, от семейного воспитания до традиций среды. За их пределами вера, во-первых, служит идейной импотенции холопов. Во-вторых, ею заменяют организацию жизни общества. Слова Иммануила Канта «мне пришлось ограничить знание, чтобы дать место вере» предсказали, например, «чучхе» Северной Кореи (КНДР) с Вождем с большой буквы, который все знает и ведет страну единственно правильным курсом. В русском «чучхе» («всем поровну, по справедливости» плюс вера в Вождя – царя, или генсека КПСС, или президента) обозначать цель пропаганды – штамповку холопов или, другими словами, «быдлизацию» населения – не принято. Более 35 лет назад Иран возглавил аятолла Хомейни. Всем до сих пор не по себе от его преемников. Мир с ужасом ждет появления там вслед за Северной Кореей атомной бомбы. Вожди предсказуемы только по личным навыкам удержания власти. От тех, кто возводит их на пьедестал, ядерное оружие заставляет ждать чего угодно: вспомните про висящее на сцене ружье.
Прогресс евро-атлантической цивилизации шел через общества производства. В евразийской вместо них общества власти – высшей ценности с верой в ее носителей. Такие страны называют «развивающимися», хотя точнее и по-русски правильнее именовать их «недоразвитыми». Их население не создало эффективного производства с его атрибутами (наука, общественные отношения) и перекладывает на государство и Вождей все проблемы – по холопскому принципу: «они знают, как надо». Царскую власть передавали понятным образом, по наследству. А каковы критерии Вождя, помимо его желания? Тут мы погружаемся в веру, при которой выборы излишни: они нужны самостоятельным людям, а Богу и Вождю власть вручают безответно. Могут ли быть Вожди полезнее Гитлера или Сталина? Поражение во Второй мировой войне заставило немцев сделать выводы. Российская империя в форме СССР тогда была в числе победителей. Новое прославление Сталина обсуждают после немецкой денацификации и нежелания Китая повторять возвеличивание Вождя. Коммунизм провозглашал «государство трудящихся». Но в евразийском типе цивилизации власть несравнимо ценнее труда, и русский фольклор это подтверждает: «От трудов праведных не наживешь палат каменных». Государство воспринимают не инструментом общества, а святыней «воли народа», то есть объектом веры, наряду с Богом причисляя к «высшему» и измеряя баснословными цифрами почитания Вождя, такими же, как результаты выборов в конце СССР.
Когда-то нация, давшая миру Гегеля, Гете и Канта, соблазнилась Гитлером. Веру в коммунизм вслед за его крахом русские сменили на веру в «величие» нации, на котором хотят строить «русский мир», запихивая в него не сумевших воспротивиться соседей. Немцам подобное «величие» убрали итоги Второй мировой войны. На место коммунизма ищут новый символ страны. Евразийский тип цивилизации экономически проигрывает евро-атлантическому из-за нехватки свободы. В Евразии за интересы нации и государства зачастую выдают пожелания Вождя. Вера в него осталась очередной религией утешения, ничего лучшего, как и любая другая, дать не способной. Сам российский президент не выказывает желания быть Вождем. Первого и последнего президента СССР, придерживающегося той же позиции, в последнее время хотят покарать – видимо, за то, что в свое время не пожелал почитания.
Вера взамен организации общества обрекает его на хроническую бедность. Поэтому советские коммунисты старались не допускать внутри страны большого разрыва в уровне жизни и декларировали всеобщее равенство – разумеется, в нищете: благополучие в евразийском типе цивилизации дает власть, но не талант, предпринимательство или труд. Из бедности взошла ненависть к богатым и просто состоятельным людям. Отсюда тюрьма Михаила Ходорковского и гонения на организации Михаила Прохорова, посмевшего даже претендовать на пост президента России. Что будет делать нация Ломоносова, Пушкина, Толстого, Гагарина, ущемленная фиаско своей «общественной» собственности, с атомной бомбой в закромах?
Имперские мечты явно ближе массам, чем «разделение властей» и «права человека» – ценности чуждого типа цивилизации. Тот столкнулся с притоком желающих поглощать европейские достижения. Обнадеживает реакция на «Исламское государство» (запрещено в РФ) президента России, не взявшего его в союзники в мировой войне, пока холодной. В итоге революций прошлого века русские обрели устойчивость к проповедям. Но не к пропаганде. Тут уместно слегка переиначенное советское: «Телевизор – это опиум народа». Как поведут себя вожди остатков евразийских империй на следующей стадии их распада, предпосылку которого усиливают те, кто рад этой их роли? Вера плохо совместима с обществом производства: ею подменяют труд для своего же благополучия. А распад многонациональных стран с доминированием нации, язык которой является государственным, то есть империй, исторически неминуем. Поводы могут быть самыми разными и неожиданными. По-моему, никто не обращал внимания на роль «Битлз» в распаде СССР. Жившие в ту пору не понимали, почему запрещают танцевать под их музыку на школьных вечерах, и ее записи нельзя купить, а можно только «достать». В итоге популярнейшие в народе песни, скажем, Владимира Высоцкого, как и «Битлз», успешно пережили власть, хотя их автору этого, увы, не удалось. Зато удалось многим называемым в те времена словом «самодеятельным» (подтекстом внушали: «не настоящие», то есть не признаваемые властью) авторам.
Россия всегда славилась оружием, так как войну здесь считают естественным продолжением политики. Еще Александр III говорил о ее «двух союзниках: армии и флоте». Россия и США сходны размерами территории и отсутствием развитых соседей, способных противостоять экспансии. А благосостояние у нас и у американцев различается вследствие установок людей. Во втором случае – на успех личности, индивида, а в первом – на веру в «величие» государства (или Вождя), ставшую религией: «верую, потому что нелепо». Такую веру Россия уже прошла коммунизмом; повторение – мать учения? «Величие» нашли в атомной бомбе и «державе» из тоски по империи, изолирующей страну. Она и «богоугодность» финальной мировой войны – проблемы почти психиатрические: излечиться массы могут только так, как от любых видов веры, например, фашизма или коммунизма.
Высшая ценность власти ее смену превратила в смену кумира с непредсказуемыми последствиями (напомню про 1953 год). Потому последняя проблема президента России будет самой трудной вне зависимости от всех других. Сменяем наемный работник, которым в начале президентской карьеры называл себя Владимир Путин, но не объект веры, то есть Вождь, когда народ его таковым делает. Тут опыт предшественника, первого президента России Бориса Ельцина, не помогает. Во-первых, он не успел обрести титул Вождя. Во-вторых, его реформы (как и всякие реформы) не могли нравиться всем. А главное, он не застал в придатке развитого мира высоких цен на сырье, и люди не успели ощутить жизни вне нищеты. Если в правление Вождя жизненный уровень населения не повысится и никто не убедит его в необходимости для этого умелого труда, а не веры, то что оно, население, сделает? Разве не обратится к «двум союзникам России» по Александру III по истечении срока полномочий Вождя?
