Сергей Цыплаков
Фото Gettyimages
Исполнилось 15 лет со времени присоединения Китая к ВТО. За эти годы Китай вышел на первые места в мировой торговле. Если в 2000 году доли Китая в мировом экспорте и импорте составляли 3,9 и 3,4%, то в 2014-м они возросли соответственно до 12,4 и 10,5%.
Шел устойчивый крупный приток прямых иностранных инвестиций в китайскую экономику: за 2002–2016 годы – почти 1,5 трлн долл. На порядок увеличились валютные резервы, создана надежная «подушка безопасности». За период с 2001 года по июнь 2014-го (исторический максимум) резервы возросли с 212,16 млрд долл. до 3993,21 млрд, то есть почти в 19 раз.
В Китае были отменены меры нетарифного регулирования, упрощены порядок получения предприятиями права на проведение внешнеторговых операций, порядок инвестирования за рубеж. Начали проводиться меры по открытию финансового рынка и сферы услуг.
Нерешенные задачи
Таким образом, присоединившись к ВТО, Китай сделал продуманный и оправданный стратегический выбор, который позволил ему «оседлать» тенденцию к экономической глобализации, дальнейшему развитию основ рыночной системы. В то же время успехи Китая во многом были обусловлены такими конкурентными преимуществами, как массовость производства и низкие цены. Постепенно все более стали выявляться слабые места сложившейся модели. В Китае понимали, что достигнутый количественный прорыв может оказаться неустойчивым. Еще несколько лет назад была поставлена новая долгосрочная задача – превратить Китай в «мощную торговую державу».
Главная слабость внешнеэкономического комплекса Китая – его относительно низкое место в мировых цепочках стоимости. Производств полного цикла мало. Только 20% предприятий имеют свои торговые марки, а доля продукции под оригинальными китайскими торговыми марками в экспорте составляет примерно 11%. При этом доля добавленной стоимости, произведенной на территории Китая, остается последние пять лет стабильной – на уровне 44–45%.
Экспортные возможности регионов сильно разнятся. Основные экспортные производства по-прежнему сконцентрированы в приморском поясе. И задача добиться более равномерного распределения иностранных инвестиций, продвинуть перенос значимой части трудоемких производств во внутренние районы остается пока нерешенной.
Диверсифицировать зарубежные рынки удалось лишь частично, главные направления товарных потоков в принципе остались прежними. Суммарные доли ЕС, США, АСЕАН, Японии, Кореи, Австралии в обороте, экспорте и импорте составляют по обороту – 58,4%, по экспорту 58,7%, по импорту – 57,2%. Изменились только некоторые нюансы. Примерно на 4–5% снизилась экспортная зависимость Китая от рынков США и ЕС. Возросла важность торговых связей со странами АСЕАН. На фоне стагнации торговых связей Китая с Японией Корея все больше стала теснить Японию на китайском рынке, став в 2016 году третьим по значению поставщиком на него после ЕС и АСЕАН. Удельный вес постсоветских стран в импорте Китая, несмотря на крупные поставки нефти из России и газа из Центральной Азии, не превышает 3,1%, что в стоимостном выражении заметно меньше, чем ввоз из одной только Австралии.
Присоединение к ВТО не помогло Китаю расстаться с мировым «лидерством» по числу применяемых в отношении его товаров мер защиты рынка. Ухудшение состояния мировой торговли привело к тому, что волна ограничительных мер в последние годы стала выше. Если в 2015 году против китайских товаров меры защиты рынка применялись 87 раз, то в 2016 году – 119 раз в 27 странах. Наиболее часто объектами разбирательств являются экспорт продукции черной металлургии, химические товары и изделия легкой промышленности. В последние годы этот список начали пополнять оборудование для ветровой энергетики, солнечные панели, коммуникационное оборудование, мобильные телефоны.
Защита интересов китайских экспортеров затруднена непризнанием основными торговыми партнерами рыночного статуса экономики Китая, а также положением протокола о присоединении Китая к ВТО, согласно которому ее члены в течение 15 лет имели право при проведении расследований использовать для расчета размера пошлины показатели так называемой суррогатной страны. В декабре 2016 года данная норма прекратила свое действие, что, однако, не означает автоматического признания рыночного статуса китайской экономики. США, ЕС, Япония по-прежнему отказываются признать его, заявляя, что условия для такого шага «еще не созрели». В этой ситуации ожидать снижения вала защитных мер не приходится.
В итоге с 2012 года рост внешней торговли и экспорта Китая стал замедляться. В 2015–2016 годах внешняя торговля и экспорт даже падали. В 2016 году сокращение оборота составило 6,8%, экспорта – 7,7%. За два кризисных года объем внешней торговли Китая уменьшился на 614 млрд долл., экспорт – на более чем 245 млрд долл. Отрасли, прямо или косвенно связанные с внешней торговлей, в которых занято около 180 млн человек и которые обеспечивают около 18% налоговых поступлений, попали под сильный удар.
Что впереди?
С августа 2015 года власти пошли на довольно глубокую девальвацию национальной валюты (с 11 августа 2015 года по конец 2016-го курс юаня к доллару снизился на 13,4%). Однако эффект от нее оказался не слишком большим. Даже при пересчете в юани выручка от экспорта в 2016 году продолжала снижаться. Ближе к концу года стало заметным удорожание импорта, что сократило положительное сальдо торгового баланса. Одновременно обострилась проблема оттока капитала, начали таять валютные резервы. Правительство пошло на ускорение создания зон свободной торговли (ЗСТ) в различных форматах.
Кризисные явления во внешнеторговой сфере стимулировали поиск китайскими компаниями новых инновационных путей их преодоления. Роль первой скрипки взяла на себя интернет-компания «Алибаба» и ее глава Ма Юнь (Джек Ма). Речь идет ни много ни мало о создании глобальной экосистемы трансграничной электронной коммерции. Сам Ма Юнь развил бурную «дипломатическую» активность, встречаясь с руководителями зарубежных стран, маня их доступом к новым сегментам китайского рынка, связанным с растущим потреблением китайского среднего класса. Одной из последних в этой серии встреч стала беседа с избранным президентом Дональдом Трампом. С ним Ма Юнь говорил о поддержке малых предприятий, перспективах создания миллиона рабочих мест на Среднем Западе США в течение пяти лет путем увеличения американского экспорта в Китай и Юго-Восточную Азию. И факт встречи с одним из бизнес-лидеров Китая, которая стала для Трампа первой после избрания президентом, говорит о многом.
Между тем в Китае не на шутку встревожены перспективой если не торговой войны, то резкого обострения и без того напряженных торгово-экономических отношений с США при новом их президенте. Для КНР это станет проверкой на прочность всего внешнеэкономического комплекса страны.
