Закон большевикам не писан. К 30-летию запрета КПСС и развала СССР

Расстрел демонстрации в Новочеркасске в 1962 году показал, что у власти в стране оказались критики Сталина, оставшиеся пренебрегающими законами сталинистами. Кадр из фильма «Дорогие товарищи!» (2020)

В 1905 году из уютной Швейцарии Владимир Ленин наставлял петербургских соратников нарушать законодательство: «Пусть каждый отряд сам учится хотя бы на избиении городовых». Затем он срочно подготовил пособие для террористов «Задачи отрядов революционной армии», в котором призывал: «Убийство шпионов, полицейских, жандармов, взрывы полицейских участков, освобождение арестованных, отнятие правительственных денежных средств для обращения их на нужды восстания – такие операции уже ведутся везде, где разворачивается восстание». Это наставление Ленина для террористов в СССР издавалось брошюрами огромными тиражами на разных языках.

Противникам террора среди социал-демократов Ленин возражал: «Говорят: партизанская война приближает сознательный пролетариат к опустившимся пропойцам, босякам. Это верно. Но отсюда следует только то, что это средство должно быть облагорожено просветительным и организующим влиянием социализма». Он писал красиво, но как можно «облагородить» террор и нарушение законов, не указывал.

Энергия террора

В 1905 году в России пало самодержавие. Октябрьский манифест объявил свободу слова, объединений, неприкосновенность личности. Ленин принял Октябрьский манифест с восторгом и назвал его «октябрьской революцией». Появилась возможность участия в политической жизни страны, посылая депутатов в Государственную думу, но Ленин торопил события и призывал ко всенародному вооруженному восстанию.

После отречения Николая II стали создавать новое российское государство, в котором закон будет одинаков для всех, которое будет существовать для блага всех граждан, в котором суд будет независим и милосерден. Временным правительством были ликвидированы цензура, расформирована политическая полиция, решили взамен полиции учредить милицию – уездную и городскую. Российские политические партии оказались в условиях борьбы за места в Учредительном собрании.

Но среди политических сил России была такая, которая шла к власти, нагло попирая всякие законы, используя любые средства. Численность фракции большевиков в начале 1917 года составляла 10 тыс. человек, по количеству она значительно уступала и числу сторонников фракции меньшевиков, и большинству других политических партий, в том числе самой многочисленной – Партии социалистов-революционеров.

Внутриполитической обстановкой воспользовались левацкие политические объединения, создавая незаконные боевые отряды левого крыла Партии социалистов-революционеров, анархистов. В подобные революционные отряды чаще других шли те, кто обычным путем ничего добиться был не в состоянии и мечтал, что после получения власти «кто был ничем, тот станет всем». Мечты многих из них будут реализованы.

Получив финансирование от германского Генерального штаба, большевики преуспели в создании незаконных вооруженных формирований – боевых отрядов Красной гвардии.

Всего по стране отряды Красной гвардии организовали в 599 населенных пунктах и их ряды насчитывали порядка 276 тыс. человек. В результате история пошла таким образом, что большевики через полгода значительно увеличили число своих сторонников и совершили государственный переворот.

Никаких решений о захвате власти органы РСДРП(б) не принимали и члены ЦК партии указывали на это, но вождь возмутился и заявил: «Подумать только: после решения центром вопроса о стачке предлагать собранию низов отложить его». То есть Ленин откровенно игнорировал мнение «низов» партии, если он в «центре» принял решение, а вооруженный государственный переворот мило называет стачкой! Военно-революционный комитет, возглавляемый верным ленинцем Львом Троцким, ночью 23 октября начал захватывать в Петрограде правительственные учреждения, стратегические объекты, а в ночь на 26 октября (7 ноября) 1917 года незаконные вооруженные формирования левых эсеров, анархистов и Красной гвардии захватили Зимний дворец и арестовали членов Временного правительства.

После октября 1917 года Красная гвардия оставалась незаконной и использовалась для подавления протестных настроений в обществе, но имела множество недостатков, которые были известны большевистскому руководству, среди которых были слабая дисциплина и отсутствие единого командования. Как откровенно отмечали на VIII съезде РКП(б): «В конце концов эти отряды ставили своей задачей не защиту советской власти и завоеваний революции, а бандитство и мародерство». Позднее участники террористических отрядов Красной гвардии стали основой для создания рабоче-крестьянской милиции и ВЧК.

Революция уже произошла, власть большевиками захвачена, и возникла задача – удержать единоличную власть любыми способами, невзирая на требуемую цену! В первый же властный день, забыв обещанные свободы, большевики запретили оппозиционные газеты. Усилия Ленина по затыканию ртов свидетельствовали о его растерянности и понимании отсутствия собственной реалистичной повестки у большевиков, вынужденных для ее сохранения все последующие 70 лет врать, вводить ограничения, применять террор, постоянно импровизировать в экономике. История показывает: если власть имеет поддержку народа, предлагает убедительную и обоснованную программу развития общества, то и оппозиции дозволяет достаточно свободное самовыражение. И наоборот.

Встав во главе правительства, Ленин объединил революционную вседозволенность своего кумира Сергея Нечаева с полицейско-жандармской системой преследования любого инакомыслия императорской России. 4 (17) ноября 1917 года Ленин декларировал, что «террор, какой применяли французские революционеры, которые гильотинировали безоружных людей, мы не применяем и, надеюсь, не будем применять», но вскоре развязал террор, а 26 июня 1918 года пишет Григорию Зиновьеву: «Надо поощрять энергию и массовидность террора против контрреволюционеров, и особенно в Питере».

Красный бандитизм

В страхе провала и ответственности за содеянное мания вождя большевиков проявилась в форме рассылки патологических указаний: «Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев»; «Навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п.»; «Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. Опубликовать их имена. Отнять у них весь хлеб. Назначить заложников»; «Расстреливать заговорщиков и колеблющихся»; «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

Это указания Ленина из пятого издания его собрания сочинений, но часть его «трудов» печатать не разрешали. В числе не позволенных к опубликованию, были и такие указания вождя: «Постараться наказать Латвию и Эстляндию военным образом (например, перейти где-либо границу хоть на одну версту и повесить там 100–1000 их чиновников и богачей)» или «Под видом «зеленых» (мы потом на них и свалим) пройдем на 10–20 верст и перевешаем кулаков, попов, помещиков». Систематические истеричные призывы Ленина к убийствам свидетельствуют, что моральной деградации неизбежно подвергаются не только исполнители, но и организаторы террора.

Декретом ВЦИК от 11 июня 1918 года начали создавать Комитеты деревенской бедноты (комбеды), действовавшие параллельно сельским Советам. Сельские люмпены пошли в комбеды с энтузиазмом «оказывать содействие в изъятии» и «осуществлять распределение». Вскоре число комбедов достигло почти 140 тыс., они стали властью в деревне, оттесняли Советы крестьянских депутатов, начиная выполнять их функции, а местами новые начальники просто распускали Советы, то есть беззастенчиво ликвидировали советскую власть! К осени 1918 года комбеды стали крайне непопулярны среди крестьянства, прокатилась серия крестьянских выступлений. Экономические последствия деятельности комбедов оказались разрушительными: подорвав сельскую кооперацию, национализировав значительную часть мельниц, крупорушек и маслобоек, комбеды не смогли наладить их работу, зачастую сами становились на путь хлебных спекуляций и уже в ноябре 1918 года были упразднены.

Имея всю полноту власти, создав ВЧК и РККА, 17 апреля 1919 года ЦК РКП(б) принял постановление о создании незаконных вооруженных формирований – частей особого назначения (ЧОН) при комитетах РКП(б). В ликвидации антибольшевистских восстаний кронштадтских матросов и тамбовских крестьян ЧОНы сыграли весьма заметную роль, находясь в заградительных отрядах и не позволяя красноармейцам отступать. В декабре 1921 года в ЧОН числилось 39 673 человека кадрового и 323 372 человека переменного (милицейского) состава. Таким образом РКП(б) создала регулярную партийную армейскую организацию, которая не подчинялась конституционным органам советской власти. В своей деятельности чоновцы часто допускали нарушения законности: осуществляли необоснованные аресты и бессудные расстрелы, занимались мародерством, присваивали захваченные трофеи. Партийное руководство Сибири квалифицировало подобные действия как проявления красного бандитизма.

Красный бандитизм стал следствием массового призыва в партию и последующего выдвижения во властные и карательные органы безграмотных полупролетариев, неспособных ни работать, ни учиться, ни ценить результаты чужого труда, но усвоивших ленинскую «коммунистическую нравственность». В атмосфере вседозволенности и безнаказанности те, кто оказался во власти и охранял власть, производили самочинные обыски, конфискации имущества, аресты и убийства граждан. Инициаторами и исполнителями преступлений были носители нового менталитета – коммунисты, советские работники, сотрудники милиции и органов ВЧК. Иногда виновные в красном бандитизме представали перед трибуналом.

Например, с 24 по 26 декабря 1920 года в уездном Канске выездная сессия Енисейского губернского ревтрибунала судила группу коммунистов из 128 человек, убивших без суда и следствия несколько десятков граждан. Президиум губернского комитета РКП(б) дал трибуналу директиву: коммунистам обвинительный приговор ни в коем случае не выносить, а потому трибунал постановил считать 128 коммунистов оправданными. В ответ зал взорвался громом аплодисментов и исполнил «Интернационал». Коммунистические бандиты в советской Сибири воспрянули духом и продолжили убийства. Красный бандитизм как явление оставил в деятельности «правоохранительных» и карательных органов наследие, приведшее к чудовищным издержкам в их деятельности все последующие десятилетия.

В мае 1922 года дипломированный юрист Ленин наставлял: «Суд должен не устранить террор, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас». Гибкость «революционного правосознания» выпускника юридического факультета Петербургского университета Ульянова, как и некоторых последующих выпускников этого факультета, будет еще не раз удивлять соотечественников в последующие годы.

Никогда не работавшие руководители партии стали узаконивать экспроприацию результатов труда крестьян, насильно проводить коллективизацию, ибо других путей развития сельского хозяйства не видели. 20 января 1928 года на закрытом заседании бюро Сибирского краевого комитета ВКП(б) Сталин выступил с пространным докладом о том, что якобы «есть люди, которые не так понимают НЭП, как нужно было бы ее понимать» и призывал к привычному ему грабежу: «Мы хотим убить у середняка веру в перспективу в отношении повышения цен на хлеб. Он думает: «Петруху посадили, Ванюшку посадили – могут и меня посадить. Нет уж, лучше я продам хлеб». И эта силовая аргументация производит свое влияние на середняка».

Результат насилия над деревней не привел страну к изобилию. Писатель Федор Гладков, как доносили чекисты, рассказывал: «В таких городах, как Пенза, Ярославль, в 1940 году люди пухли от голода, нельзя было пообедать и достать хоть хлеба. Это наводит на очень серьезные мысли: для чего же было делать революцию?»

Колхозники оказались фактически крепостными советского государства – им не выдавали паспорта, не предоставляли ежегодных отпусков, не выплачивали (до 1965 года) пенсию. Откровенное унижение крестьян закреплялось в сталинской Конституции СССР, которая констатировала: «Граждане СССР имеют право на материальное обеспечение в старости. Это право обеспечивается широким развитием социального страхования рабочих и служащих за счет государства», то есть в «государстве рабочих и крестьян» о социальном страховании крестьян, составлявших большинство населения, в Конституции СССР не было и речи!

Восстановление ленинских норм

Развивая большевистское правосознание, Сталин в 1949 году, как и положено главе преступной организации, приказал члену Политбюро ЦК Георгию Маленкову создать при ЦК ВКП(б) пыточный зиндан – собственную тюрьму для однопартийцев вне системы МГБ и МВД. Маленков организовал особую тюрьму при ЦК ВКП(б), имевшую отдельный штат охраны, в которой следствие вели он сам, маршал Николай Булганин и работники аппарата ЦК. Секретарь ЦК ВКП(б) Алексей Кузнецов был арестован 13 августа 1949 года при выходе из кремлевского кабинета Маленкова без санкции прокурора, помещен в особую тюрьму при ЦК, подвергался мучительным пыткам, побоям и истязаниям, в ходе которых ему перебили позвоночник, а после объявления приговора расстрелян. 30 апреля 1954 года Кузнецова посмертно реабилитировали за отсутствием в его действиях состава преступления. В это время его мучитель сталинский прихвостень Маленков был председателем Совета Министров СССР.

Политика руководства КПСС после 1953 года была продолжением тоталитарного режима, реабилитация жертв сталинских репрессий оказалась частичной – многие оклеветанные оппоненты Сталина не были реабилитированы, их труды оставались спрятанными в библиотечных фондах, в оценке истории страны царила полуправда. Уже в марте 1956 года посмертно реабилитировали и восстановили в партии некоторых кровавых чекистов, в числе которых активный участник сталинских репрессий Ефим Евдокимов. Но специальная комиссия отказалась реабилитировать Бухарина, Рыкова, Зиновьева и Каменева на основании якобы «их многолетней антисоветской борьбы». Не пересмотрели и абсолютно необоснованные решения и постановления, осуждающие Троцкого и лишающие его гражданства СССР, хотя его жена Наталья Седова после доклада Никиты Хрущева в письме из Мексики просила реабилитировать мужа.

Стратегические просчеты руководства ЦК КПСС, тяжелые жилищные условия и основанная на колхозном сельском хозяйстве продовольственная политика Коммунистической партии вели к катастрофе, социальные отношения оставались крайне напряженными, массовое недовольство не могло не выливаться в выступления против местных руководителей. Весной 1962 года недостаток хлеба стал настолько ощутим, что Президиум ЦК КПСС впервые разрешил закупку зерна у «империалистических хищников» – в развитых капиталистических странах, а чтобы частично возместить валютные затраты, повысили розничные цены на мясо и мясные продукты в среднем на 30%, на масло – на 25%. Массы трудящихся высказывали недовольство ухудшением и без того небогатого существования. Председатель КГБ в 1962 году отмечал, что «в первом полугодии текущего года на территории страны было распространено 7705 антисоветских листовок и анонимных писем, в 2 раза больше, чем за тот же период 1961 года».

Рабочие Новочеркасска 1 июня 1962 года мирно пришли за разъяснениями к руководителям предприятий, однако разъяснений экономической политики партии не получили. На следующий день уже с женами и детьми под красными флагами и с портретом Ленина они вышли на улицы города и пошли за разъяснениями к горкому КПСС. Большевистское руководство увидело в таких митингах только очередную угрозу своему существованию, никакого диалога с населением не допускало, юридического расследования не предприняло. В город прибыла группа членов Президиума ЦК КПСС, по указанию которой безоружные демонстранты были безжалостно расстреляны подразделениями КГБ и внутренних войск МВД, проявив ленинскую вседозволенность полицейско-жандармской системы преследования любого недовольства и небоязни испачкать себя очередным преступлением. На улицах было убито 26 рабочих, 87 человек ранено. Всю информацию о новочеркасских событиях коммунисты засекретили. Большую группу рабочих Новочеркасска арестовали, семь человек осудили к высшей мере наказания и расстреляли, многих приговорили к длительным срокам заключения.

«Опасность стране грозила не извне, а изнутри. Причем, как это ни печально, виновницей чаще всего и оказывалась партия, – констатирует в своей книге генерал КГБ Владимир Петрищев. – Любая публичная критика в адрес политики партии, теории и практики построения коммунистического общества квалифицировалась как «антисоветская агитация и пропаганда», любая попытка высказать мнение, отличное от официальной точки зрения, стала трактоваться как ревизионизм, враждебные действия».

После XXVII съезда коммунисты решились на следующий этап реабилитации и «за отсутствием состава преступления» реабилитировали Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Каменева и ряд других деятелей. Однако кто-то должен был оставаться виновным в преступлениях партийного руководства, и потому не реабилитировали участника Октябрьского вооруженного восстания, члена президиума ВЧК с 1920 года Генриха Ягоду и отказали в реабилитации Николая Ежова, считая их преступниками, но не признавая при этом преступниками вождей, чьи указания они ретиво выполняли!

Реабилитировали осужденных по делам Трудовой крестьянской партии и Промпартии, но не пересмотрели сфабрикованное «Шахтинское дело», не реабилитировали жертв новочеркасской трагедии.

Льва Троцкого однопартийцы не только не реабилитировали, но Михаил Горбачев в ноябре 1987 года в докладе, посвященном 70-летию революции, безапелляционно обвинил его в соответствии с вымыслами «Краткого курса», провозгласив сталинский тезис: «Их взгляды идут вразрез с ленинскими идеями и планами, их предложения ошибочны и могут сбить страну с правильно взятого курса. Это относится прежде всего к Троцкому, который после смерти Ленина проявил непомерные притязания на лидерство в партии».

То есть так же, как и после ХХ съезда, члены Политбюро ЦК КПСС реабилитировали очередную группу репрессированных Сталиным, но остались пренебрегающими законодательством сталинистами.

Завершающим аккордом традиционного наплевательского отношения к исполнению законов стал путч 1991 года, но члены ГКЧП пали жертвой собственной ограниченности и некомпетентности.