Версии гражданского конфликта 1993 года в России

Накануне и сразу после октябрьских событий 1993 года в обществе сформировалось представление о том, что победа сторонников Хасбулатова и Руцкого означала бы гибель молодой российской демократии и возврат к временам тоталитаризма. Фото Reuters

Через два года исполняется 30 лет трагическим событиям сентября-октября 1993 года в Москве. О них не любят вспоминать на государственном уровне, ибо крайне сложно дать им какую-то однозначную интерпретацию. Тем более для нынешней власти, которая, с одной стороны, формально основана на принципах Конституции 1993 года, а с другой – старается всячески отмежеваться от наследия «лихих» 1990-х и первого российского президента Бориса Ельцина.

Поражение победителей

Эти события стали завершением длительного противостояния ветвей власти – президента Бориса Ельцина и парламента во главе с его председателем Русланом Хасбулатовым.

21 сентября 1993 года президент России Борис Ельцин подписал указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации», предписывавший Верховному Совету Российской Федерации и Съезду народных депутатов прекратить свою деятельность по осуществлению «законодательных, распорядительных и контрольных функций». Этот указ президент Ельцин зачитал в прямом эфире. Обвиняя Верховный Совет в узурпации власти, Ельцин апеллировал к результатам референдума от 25 апреля 1993 года, на котором была одобрена политика президента и правительства, хотя, согласно результатам референдума, президент не получил права на роспуск Верховного Совета.

Собравшийся на экстренное заседание Верховный Совет отстранил президента Ельцина от власти, приняв решение о прекращении его полномочий и переходе их, согласно Конституции, к вице-президенту Александру Руцкому, объявил созыв X Чрезвычайного съезда народных депутатов.

Следует сказать, что сразу возникли и существуют до сих пор две взаимоисключающие версии и оценки этих событий, представленные двумя противоборствующими сторонами этого гражданского конфликта, чуть не переросшего в настоящую гражданскую войну в стране с ядерным арсеналом.

Первая интерпретация на довольно длительное время оставалась официальной, поскольку была дана победителями, а победителей, как известно, не судят. Она активно использовалась на уровне государственной пропаганды уже в ходе самого конфликта.

Следуя этой интерпретации, имел место антидемократический путч большей части депутатского корпуса Верховного Совета России и его сторонников в лице разномастных радикалов, так называемых красно-коричневых. Именно эти крайне левые и особенно крайне правые группы, пришедшие на защиту Верховного Совета, и стали главным объектом идеологической манипуляции провластных СМИ в формировании в обществе представления о том, что победа сторонников Руцкого и Хасбулатова означает гибель в стране молодой российской демократии и возврат к мрачным временам тоталитаризма.

Безусловно, пришедшие на защиту распущенного парламента радиальные группировки не были сторонниками демократических ценностей. Но проблема в том, что высшей властью в стране, согласно действующим на тот момент конституционным нормам, был как раз Верховный Совет и Съезд народных депутатов РФ, а указ № 1400 изданный президентом Борисом Ельциным был признан неконституционным, согласно официальному заключению Конституционного суда под председательством Валерия Зорькина.

Следовательно, инициатива переворота исходила от президента Бориса Ельцина, даже если предположить, что он руководствовался при этом совершенно благими намерениями ускорить конституционную реформу и принять новую Конституцию, соответствующую совершенно иным правовым реалиям, сложившимся к этому времени.

При этом ставить знак равенства между депутатами Верховного Совета во главе с председателем Русланом Хасбулатовым и «Трудовой Россией» Виктора Анпилова, а тем более с неофашистами из РНЕ Александра Баркашова, выступившими против действующего президента Ельцина, не представляется возможным. Среди депутатов Верховного Совета, отказавшихся признать указ Бориса Ельцина о роспуске, были люди разных взглядов. В том числе и вполне демократических. Из них я бы выделил яркого политика, секретаря конституционной комиссии, социал-демократа Олега Румянцева, много сделавшего для проведения конституционной реформы и разработки новой Конституции, принимавшего активное участие в событиях на стороне Верховного Совета.

Однако по прошествии времени все больше популярности, в том числе и в государственных СМИ, стала приобретать альтернативная точка зрения, представленная проигравшей стороной: осенью 1993 был расстрелян из танков парламент по приказу президента Бориса Ельцина, который свершил антидемократический и антиконституционный переворот, издав противоречащий Конституции указ о роспуске Верховного Совета.

Формально у этой версии, опирающейся на заключение Конституционного суда РФ, есть основания быть призванной более убедительной и соответствующей действительности. Но только формально. История, как известно, не ограничивается правовыми нормами, ее юридическая интерпретация не может служить достаточным основанием для окончательных политических оценок.

Воля к власти

А что же мы имели в действительности и почему обе версии не выдерживают критики с позиций политического анализа противостоящих сил?

Во-первых, следует сказать, что обе стороны, представлявшие себя защитниками демократии, на самом деле были очень далеки от демократических ценностей. Пришедшие к власти в результате антиконституционного роспуска СССР президент Борис Ельцин, вице-президент Александр Руцкой и председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов в конечном итоге не смогли совместно управлять страной и сцепились в борьбе за власть. И если экономист по образованию Хасбулатов еще имел некоторые политические убеждения, то бывший партийный деятель КПСС Борис Ельцин, ставший по воле странной и для него самого судьбы лидером антикоммунистических сил, и профессиональный военный, пришедший в политику на волне перестройки генерал с явно наполеоновскими замашками Александр Руцкой, очевидно, не имели каких-то внятных политических убеждений и просто рвались к единоличной власти.

Если бы не вмешательство армии на стороне президента Ельцина, то страна могла оказаться втянутой в тяжелейший затяжной гражданский конфликт.  Фото Reuters

Однако свести этот острый гражданский конфликт к банальной борьбе за власть между Ельциным с одной стороны и Руцким с Хасбулатовым с другой было бы с исторической точки зрения неверно.

За Ельциным и Руцким, превратившимися из ближайших соратников в злейших врагов, стояли различные политические и социальные силы и совершенно по-разному идеологически мотивированные люди.

На Бориса Ельцина сделала ставку праволиберальная политическая группировка, именовавшая себя демократической и объединявшая настроенных на рыночные реформы выходцев из номенклатуры КПСС (ее яркий представитель Егор Гайдар), часть партийной и советской бюрократии, перешедшей на службу новой власти, либеральную интеллигенцию и представлявшее ее влиятельное движение «Демократическая Россия» и нарождающийся слой предпринимателей.

Ей противостояла правоконсервативная группировка, также имевшая связи с новым предпринимательством, но тяготевшая к державному национализму и изоляционизму, отвергающая ценности либеральной демократии. Эти люди черпали свой политический идеал в работах русского философа-белоэмигранта Ивана Ильина, ставшего весьма популярным в консервативных кругах, и явно симпатизировали его концепции Национальной диктатуры, близкой к программе клерикального испанского франкизма.

Для них совершенно естественным было выбрать себе в вожди амбициозного генерала, занимавшего к тому же влиятельный пост вице-президента. Они черпали своих сторонников среди активистов различных клерикально-монархических и националистических групп, выросших на фоне углубляющегося политического и социального кризиса как грибы после дождя. А вызвавшая острые споры политика шоковой терапии правительства Егора Гайдара, безусловно, создала условия для роста социального напряжения в обществе; критика данной политики со стороны вице-президента Руцкого и его партии была во многом обоснованной.

Политическая фикция

Следовательно, осенью 1993 года выбор был не между демократией и диктатурой, как хотели бы представить и та и другая сторона. Так вопрос не стоял в принципе. Реальный выбор был между авторитаризмом праволиберального толка президента Бориса Ельцина и правоконсервативной и ретроградной диктатурой Александра Руцкого, которого Верховный Совет объявил исполняющим обязанности президента, а действующего президента, избранного на всеобщих выборах, поставил вне закона. Вероятно, это было одно из самых спорных решений депутатов.

Дело том, что Верховный Совет по мере роста противостояния и эскалации насилия с обеих сторон явно терял реальный политический вес, уступая место радикалам и военным. Об этом наглядно свидетельствует один из ярких противников Бориса Ельцина, депутат Верховного Совета и яркий публицист Иона Андронов. В беседе с журналистом, бывшим пресс-секретарем Александра Руцкого Николаем Гульбинским он говорил: «Поймите, где-то в конце сентября 1993 года Верховный Совет вообще утратил власть над происходящими событиями. Власть перешла к Руцкому, к генералам, которых он насильно Верховному Совету навязал, – Ачалову, Баранникову, болвану Дунаеву. Они даже Хасбулатова отодвинули». И делает печальный вывод: «А под конец уже, вот эти три-четыре последних дня, Верховный Совет был уже политической фикцией. Начиналась гражданская война».

Можно возразить, что главной ударной силой защитников парламента были как раз коммунистические активисты, сторонники Виктора Анпилова, лидера «Трудовой России», и других радикальных организаций – РКРП, Партии коммунистов России. Да и сторонники Ельцина видели главную угрозу в приверженцах коммунистического реванша. Однако на самом деле неосталинистские вожди не имели никакого влияния на претендента на власть, а ближайшее окружение Руцкого состояло из людей правых убеждений – так называемых белых патриотов. Тогда как центристы из руководства партии Руцкого под названием Народная партия «Свободная Россия» были отодвинуты в сторону – это наглядно подтвердила дальнейшая политическая эволюция генерала.

Следовательно, можно с достаточным основанием предположить, что как левые радикалы, так и сторонники демократических свобод в рядах защитников Дома Советов просто таскали каштаны из огня для будущего правого авторитарного режима Александра Руцкого. Однако миф о защите советской власти от «буржуазного контрреволюционера» Ельцина до сих пор очень популярен в левых политических кругах.

Воспитанный в традициях поздней КПСС Борис Ельцин, декларируя свою приверженность либеральным принципам, совершенно не понимал, что демократия – это в первую очередь разделение властей, а не сосредоточение максимально возможных полномочий в руках президента, пусть даже и демократически избранного. Но если Ельцин после принятия суперпрезидентской Конституции 1993 года все-таки был вынужден оглядываться на мнение либерального Запада и не стремился полностью закрутить гайки, то в случае победы Руцкого и его группировки такие ограничения в действиях показались бы новоявленному Бонапарту и особенно его радикальным сторонникам явно излишними.

Любопытно, что к политическим репрессиям, запрету оппозиционной прессы и коммунистической идеологии в духе современной Украины призывали Ельцина представители как раз либеральной интеллигенции – бывшие диссиденты и писатели-шестидесятники. Но Борис Ельцин оказался в этом смысле большим демократом, прекрасно понимая, что при преследовании коммунистов по идеологическим соображениям он сам со своей биографией оказывался бы в очень пикантном положении.

И если бы не вмешательство армии на стороне президента Ельцина, то страна могла оказаться перед тяжелейшей по своим возможным последствиям перспективой затяжного гражданского конфликта между условными либералами и национал-патриотами. Как известно, после силовых действий сторонников Руцкого и Хасбулатова, а именно захвата высотного здания московской мэрии боевиками во главе с генералом Макашовым, призвавшим «выкидывать из окон мэров, пэров и херов», и попытки штурма телецентра «Останкино», к зданию Моссовета по призыву Егора Гайдара стали собираться сторонники Ельцина и демократов.

К счастью, большого конфликта не случилось. Но в ходе штурма Белого дома и событий у телецентра «Останкино» погибло много людей, сторонников распущенного парламента.

Если в августе 1991 года «Великая Преображенская революция» (выражение Александра Солженицына) победила просто потому, что «власть валялась на улице», то к осени 1993 года это оказалось уже не так. К большому удивлению депутатского корпуса Верховного Совета.

Существует мнение, что принятие Конституции 1993 года, прошедшее на референдуме после насильственного разгона Верховного Совета, ставит под сомнение ее легитимность. Что можно на это сказать? В своей книге «Снова в оппозиции» первый мэр Москвы Гавриил Попов писал: «Великие переломные эпохи нельзя судить по статьям законов, раз речь идет о переходе к новым законам в принципе. Скорее прав Бисмарк: великие вопросы эпохи решаются железом и кровью». Попов, правда, имел в виду события августа 1991 года, однако к октябрю 1993 года эти слова имеют куда большее отношение.