Надежда Арбатова
Джорджия Мелони настаивает, что ни она, ни ее соратники не представляют никакой угрозы демократии. Фото Reuters
Самая большая ошибка, которую мы совершаем
в отношении демократии, состоит в том,
что мы принимаем ее как должное.
Эндрю Ронсли, журналист
Последние президентские и парламентские выборы в Европе свидетельствуют об укреплении позиций крайне правых сил, причем в странах с сильными левыми традициями. Марин Ле Пен буквально дышит в затылок Эмманюэлю Макрону после президентских выборов в апреле прошлого года. Националистическая партия «Шведские демократы» (Sverigedemokraterna, SD) стала второй политической силой в стране на последних выборах 11 сентября. Личным триумфом Джорджии Мелони явилась триумфальная победа ее праворадикальной партии «Братья Италии» (Fratelli d’Italia, FdI) на сентябрьских парламентских выборах в Италии.
Несомненно, в череде этих событий Италия занимает особое место, поскольку, как писал французский бунтарь 1960-х, философ-анархист Ги Дебор, Италия «обобщает социальные противоречия всего мира», являясь своего рода политической лабораторией и для других стран. Возможно, суждение интеллектуала леворадикального толка не стоит воспринимать буквально. Тем не менее в контексте возрождения праворадикального феномена в Европе Италия важна как страна, в которой в прошлом веке зародился фашизм. Впоследствии это понятие вышло далеко за границы академического оборота и стало именем нарицательным для тоталитарных репрессивных режимов во всем мире, например, франкистской Испании, режима Пиночета в Чили, «черных полковников» и даже Третьего рейха, который нередко называют фашистской Германией.
Именно по этой причине политики и ученые в Италии и за ее пределами пытаются сегодня понять, насколько «Братья Италии» Мелони – носители фашистского прошлого своей страны и что этот феномен означает для будущего Европы.
«Что в имени тебе моем?»
В сегодняшней версии название партии Мелони напрямую не связано с послевоенными праворадикальными партиями Италии. Джорджия Мелони и ее сподвижники позиционируют себя как консерваторы, близкие британским консерваторам и республиканцам Трампа. Она отрицает всякую связь «Братьев» с фашистской идеологией Муссолини, утверждая, что итальянские правые «отдали фашизм истории». Однако апелляцию к консерватизму вряд ли можно считать сильным аргументом. Ни Бенито Муссолини, ни его идеологи никогда не отрицали родства фашизма с консерватизмом, который наряду с авторитаризмом и национализмом коренной нации составлял суть фашизма.
Несмотря на риторику Мелони, ее партия, созданная в 2012 году, берет свое начало в праворадикальной партии «Национальный альянс» (Alleanza Nazionale, AN) и до 2017 года именовалась «Братья Италии – Национальный альянс». «Национальный альянс» (1995–2009) вырос из «Итальянского социального движения» (Movimento SocialeItaliano, MSI), созданного в 1946 году Артуро Микелини, Джорджио Альмиранте и Пино Ромуальди – сторонниками бывшего диктатора Муссолини. Название партии Мелони взято из первой строки итальянского гимна, однако эмблема партии в виде трехцветного факела явно намекает на преемственность, соединяющую несколько поколений неофашистов.
Так же как исторические фашистские движения, послевоенный неофашизм в Италии поддерживал крайний национализм, выражавшийся в ксенофобии и расизме, выступал одновременно и против либерального индивидуализма, и левой идеологии, защищал традиционные ценности итальянской семьи и активно использовал популистские методы для продвижения правых экономических реформ и завоевания массовых симпатий населения. Но в отличие от своих исторических праотцев неофашисты, стремившиеся войти в итальянский мейнстрим, возлагали вину за существующие проблемы не столько на евреев (что в Италии крайне непопулярно), сколько на своих главных врагов – левых и неевропейских иммигрантов. Их не занимало расширение «жизненного пространства» путем военного завоевания других государств, их целью был идеолого-политический захват Европы и ее преобразование по канонам неофашистской идеологии.
Войдя в политику в 15 лет, Джорджия Мелони проделала путь от активиста молодежного крыла «Итальянского социального движения», депутата «Национального альянса», самого молодого министра в четвертом правительстве Берлускони, до председателя собственной партии «Братья Италии», добившейся ошеломительного результата на последних выборах. Джорджия Мелони выросла в неполной семье в небогатом римском квартале Гарбателла, который занимает особое место в кинематографии итальянского неореализма, стремившегося после многолетней фашистской демагогии, лжи, запретов показать правду жизни маленького человека. Именно здесь Пьер Паоло Пазолини снял свой знаменитый фильм «Мама Рома» с Анной Маньяни в главной роли.
По иронии судьбы именно Муссолини, вдохновленный идеями социальной справедливости, застроил этот квартал в 1920-е годы многоквартирными домами для простых итальянцев. Вполне возможно, в этом кроются изначальные симпатии 19-летней Мелони к дуче, заявившей однажды французскому телевидению, что «Муссолини был хорошим политиком, поскольку все, что он делал, он делал для Италии». После избрания депутатом от «Национального альянса» в 2006 году она несколько изменила прежнюю формулировку, признав, что Муссолини допустил ошибки, особенно в расовых законах, авторитаризме и вступлении во Вторую мировую войну на стороне нацистской Германии, Адольфа Гитлера.
Борьба за власть и политическая целесообразность требуют от Мелони и ее однопартийцев держать ухо востро и не подставляться под обвинения либералов. «В ДНК Fratelli d’Italia нет ни фашистской, ни расистской, ни антисемитской ностальгии», – любит повторять Мелони. Накануне выборов от должности был отстранен координатор «Братьев Италии» в сицилийской провинции Агридженто Калоджеро Пизано, который восемь лет назад опубликовал комментарий, прославлявший Гитлера как великого государственного деятеля. Тот же Пизано в 2016 году во время избирательной кампании на Сицилии похвалил человека, назвавшего Мелони «современным фашистом», добавив, что «Братья Италии» «никогда не скрывали своих истинных идеалов».
Известно и о других проколах «Братьев». Так, в одном из видео Романо Ла Русса, брат соучредителя партии «Братья Италии» Иньяцио Ла Русса, члена Европейского парламента и ныне председателя Сената, отдает фашистский салют. По мнению правнука Муссолини Кайо Джулио Чезаре Муссолини, избиравшегося в 2019 году от «Братьев Италии» в Европарламент, нынешний запрет на фашистский салют следует распространить и на поднятый сжатый кулак коммунистов, а фашизм – слишком сложное явление, чтобы оценивать его в категориях добра и зла, хорошего и плохого.
Джорджия Мелони неоднократно говорила в ходе предвыборной кампании, что ни она, ни ее партия не представляют угрозу демократии. В сентябре этого года она выступила в Европарламенте против резолюции, определяющей Венгрию как «гибридный режим выборной автократии», подчеркнув, что Орбан выигрывал выборы много раз с большим отрывом от других партий. Несомненно, свободные справедливые выборы – фундаментальная характеристика демократии, хотя сама по себе она не гарантирует невозможности прихода авторитарного лидера.
Тени незабытых предков
И Муссолини, и Гитлер пришли к власти демократическим путем, воспользовавшись в борьбе против демократии ее же возможностями. Слабые и близорукие правители Италии и Германии, в первом случае король Виктор Эммануил III, во втором – рейхспрезидент Пауль фон Гинденбург, фактически сами привели будущих диктаторов на высшие руководящие посты. Ни фашизм Муссолини, ни национал-социализм Гитлера не рассматривались ими как угроза истеблишменту в сравнении с марксистами-революционерами и левыми профсоюзами. Муссолини стал депутатом парламента в 1921 году, а уже в октябре следующего года, совершив демонстративный марш 30 тыс. боевиков на Рим, он получил от короля пост премьер-министра Италии. На этом посту, разукрашенном дополнительными званиями и регалиями, дуче пробыл до 1943 года.
Муссолини прибирал власть к рукам и демонтировал демократические институты постепенно. Заняв пост премьер-министра, он поставил под личный контроль ключевые министерства, постепенно ликвидировал все конституционные ограничения на свою власть, устрашая и убивая политических оппонентов, упразднил все политические партии, кроме фашистской партии, отменил парламентские выборы и в 1939 году заменил Палату депутатов новым ручным органом – Палатой фасций и корпораций. Новый орган состоял из членов Большого фашистского совета и Национального совета корпораций, назначавшихся самим же Муссолини. Вишенкой на торте стали Латеранские соглашения с Ватиканом в 1929 году, оформившие компромисс между диктатором и Католической церковью. Круг замкнулся. Муссолини потребовалось шесть лет, чтобы юридически перейти от либеральной демократии к фашистской диктатуре.
Адольф Гитлер, получив власть, сделал это быстрее – всего за два года. Хотя его путь к вершинам власти был более тернистым. Он возглавил Национал-социалистическую немецкую рабочую партию в 1921 году, однако неудавшийся Пивной путч 1923 года и тюремное заключение замедлили его продвижение наверх. Однако он получил возможность отточить нацистскую идеологию в главном произведении его жизни «Моя борьба».
Истребление «еврейского большевизма» и завоевание Восточной Европы стали главными условиями расширения жизненного пространства немцев. Опираясь на программу «25 пунктов» НСДАП, Гитлер уверенно шел к власти, убирая оппонентов и приобретая сторонников под лозунгом «Один народ, одна империя, один вождь». 30 января 1933 года под давлением деловых кругов Гинденбург, в душе презрительно относившийся к австрийскому ефрейтору, назначил Гитлера рейхсканцлером. Возможное стало неизбежным.
Тема внутреннего врага сыграла важнейшую роль в становлении репрессивного государства в Италии и Германии. В Италии при Муссолини был введен строгий контроль над въездом и выездом. Хотя репрессии проводились в основном старыми государственными институтами, такими как полиция и армия, а не фашистскими структурами, в 1927 году дуче создал широкую информационную шпионскую сеть «Организация репрессивного надзора за антифашизмом» (Organizzazione di Vigilanza Repressione dell’Antifascismo, OVRA). Эта сеть распространяла свою деятельность и за пределы Италии, где организовывала убийства враждебно настроенных к режиму людей, таких как братья-антифашисты Нелло и Карло Росселли, ликвидированных во Франции в 1937 году. В следующем году в Италии публикуется Манифест о расе и еще семь антисемитских законов.
В Германии поджог Рейхстага в 1933 году, в котором обвинили коммунистов, послужил основанием для подготовки рейхсканцелярией Гитлера двух правительственных декретов – «О защите народа и государства» и «Против предательства немецкого народа и происков изменников родины». После прихода к власти Гитлера происходит централизация репрессивного аппарата под эгидой Генриха Гиммлера, главы отрядов защиты (Schutzstaffel, или SS), создается Тайная годарственная полиция – Гестапо (Geheime Staatspolizei), главный карательный орган, обладавший всеобъемлющими полномочиями в истреблении врагов Гитлера. В 1935 году в Германии были приняты Нюрнбергские расовые законы, лишавшие евреев гражданских прав. Эти законы стали прелюдией «к окончательному решению еврейского вопроса» в лагерных крематориях, ставшему идеей фикс фюрера.
Ключевыми инструментами фашизма и национал-социализма в строительстве диктатуры становятся два атрибута тоталитаризма – милитаризм, внедряемый в массовое сознание населения для оправдания территориальной экспансии, и индоктринирование населения путем массированной пропаганды.
Муссолини и Гитлер были одержимы идеей сделать свои государства готовыми к войне в любое время. В этих целях была запущена амбициозная программа перевооружения и подготовки молодых людей к военной службе как физически, так и морально. «Война – нормальное состояние людей», – говорил Бенито Муссолини, мечтавший о создании Новой Римской империи. «Каждое поколение должно поучаствовать в войне», – говорил Адольф Гитлер, мечтавший о воссоздании Священной Римской империи германской нации.
При всей внешней непохожести оба диктатора были умелыми ораторами-манипуляторами, опиравшимися на мощную по тем временам пропагандистскую машину. В 1935 году Муссолини создает специальное министерство пропаганды, которое должно было «говорить правду о фашизме, опровергать ложь его врагов и устранять неясности, возникающие в восприятии такого масштабного и динамичного движения».
В Германии после прихода Гитлера к власти было быстро создано имперское Министерство народного просвещения и пропаганды под руководством Йозефа Геббельса. Практически все аспекты немецкой культуры были поставлены под контроль этого министерства, включая кинофильмы, театр, музыку, прессу и радиопередачи. Получив от Гитлера огромную свободу действий и используя современные для того времени методы и технологии, честолюбивый Геббельс быстро разработал программу по внушению немецкому народу нацистской идеологии и влиянию на поведение всего общества. «Какое счастье для лидеров, что люди не думают», – говорил Гитлер.
В мобилизации масс на строительство диктатуры важное место отводилось экономическим и социальным программам. Получив власть, Муссолини начал ряд экономических «сражений», направленных на то, чтобы сделать Италию самодостаточной и сильной страной для проведения агрессивной и экспансионистской внешней политики. Биографы Муссолини описывают его неиссякаемую энергию, направленную на новые проекты. Дуче осушал болота, строил современные здания, развивал авиацию и автомобилестроение, прокладывал первые в Европе автомагистрали. С конца 1920-х годов, несмотря на различные меры социальной политики и создание в 1933 году Института промышленной реконструкции (IRI), уровень жизни многих итальянцев снизился. В итоге модель «третьего пути», на котором фашизм должен был заменить классовый конфликт классовой гармонией, не была построена, так же как и система самообеспечения страны.
Гитлер тоже шел путем автаркии и милитаризации экономики, развивая программу строительства дорог, автомобильную промышленность, создавая новые рабочие места и впечатление большого экономического успеха. Запрет профсоюзов и замена их Немецким трудовым фронтом (DAF) предотвращали забастовки. Многие немцы предпочитали низкооплачиваемую работу безработице. Однако видимое снижение уровня безработицы скрывало и подтасовку статистических данных, когда из официальной статистики исключались определенные группы населения, например женщины и евреи. И в этом случае цели политики автаркии так и не были достигнуты.
Какими бы ни были сегодняшние оценки фашистских диктаторов современными политиками, ностальгирующими по сильной руке, непреложный факт состоит в том, что главным итогом их деятельности стало не величие их стран, а разорение, унижение и тяжелая расплата за то зло, которое фашизм принес своим народам, народам Европы и всего мира.
Французский писатель и философ эпохи Возрождения Мишель де Монтень сказал: «Простые крестьяне – прекрасные люди, и прекрасные люди – философы, а все злое – от полуобразованности». И Муссолини, и Гитлер как нельзя лучше подходят под это определение. И дело не в том, что они вышли из низов и не получили блестящего образования. Монтень говорил не об образовании или эрудиции. Как замечательно объяснил слова Монтеня русский философ-гуманист Григорий Померанц в эссе «Нравственный облик исторической личности в жизни исторического коллектива», «он имел в виду, конечно, нравственную полуобразованность. Крестьянин связан системой табу, мало отличающейся от племенной. Эта система табу – нравственный опыт коллектива – сохраняет отдельного человека, неспособного к полной свободе, как нравственное существо. Философ – интеллектуально и нравственно развитый человек. В древности говорили: «Мудрому не нужен закон, у него есть разум», или в древневековых терминах: «Полюби Бога и делай что хочешь», а полуобразованность – это то, что в Библии названо словом «хам». «Хам» – человек, несколько хвативший просвещения, настолько, чтобы не бояться нарушить табу, но не настолько, чтобы своим умом и опытом дойти до нравственных истин». Можно только добавить, что отсутствие нравственных устоев освобождает полуобразованного от необходимости подвергать сомнению собственные поступки.
Что за поворотом?
Судя по всему, извлекая уроки из опыта предшественников, Джорджия Мелони, несомненно, ведет себя пока как умелый и проницательный политик. В ожидании победного часа она кропотливо укрепляла свои позиции не только в Италии, но и за рубежом. В преддверии выборов Мелони постаралась заверить администрацию США в полной преемственности ее политики с атлантизмом, антироссийскими санкциями и помощью Украине. В то же время она постаралась убедить финансовые рынки и руководство Евросоюза в том, что, вопреки предвзятому мнению, ее правительство будет следовать экономической политике ЕС и держать государственный долг под контролем. Эти обещания, по расчетам Мелони, должны были побороть существующее к ней предубеждение и дать большую свободу действий внутри страны.
В программе партии (по странному совпадению состоящую из 25 пунктов) с громким названием «Готовы возродить Италию» ответственность «за плохое управление страной» возлагается на левые силы. Программа содержит положения на любой вкус – от борьбы с угрозами итальянской демографии (аборты, нелегальная миграция, ЛГБТ-сообщество, однополые браки), мер экономического либерализма с одновременным усилением государственного протекционизма до эффективного использования европейских фондов, поддержки образования и науки. Такая программа, по замыслу ее создателей, широким бреднем должна была захватить новых избирателей. Тем не менее она не сыграла решающую роль в победе Мелони. Триумф ее партии обеспечили рекордно низкая явка на выборах и неспособность левоцентристских партий создать сильный противовес правым.
Сегодня делается много прогнозов относительно будущей политики нового правительства. Одни предрекают ему короткую жизнь, поскольку младшие партнеры Мелони, Берлускони и Сальвини не получат обещанного и взорвут коалицию. Другие говорят, что правые популисты хороши лишь в оппозиции, но проваливают все, находясь во власти. Третьи убеждают в том, что нет повода для беспокойства, поскольку Брюссель имеет финансовые рычаги давления на страны, не соблюдающие европейские нормы и принципы. Однако если правительство Мелони решит только две задачи, которые до сих пор не удавалось решить демократическими средствами, – проблему нелегальной иммиграции и мусора, разрушающие социальную среду итальянцев, – оно надолго задержится во власти. Этот успех может вдохновить и других европейских правых, которые при отказе ЕС от принципа консенсуса в принятии решений получили бы шанс на «политический захват» Европы.
Куда приведет Италию Мелони? По всей видимости, сегодня она и сама этого не знает. Многие политики, имеющие определенную предрасположенность, сами до конца не знают, куда заведут их обстоятельства. Как писал Гилберт Честертон, которого, кстати, любит цитировать Мелони, «можно держаться на одном и том же уровне добра, но никому не удавалось удержаться на одном уровне зла. Этот путь ведет под гору».
Дарья Гармоненко 